Неизвестная война (СИ) - Шалашов Евгений Васильевич

— Да я не про то, — поморщился хозяин. — Коли работали, оно понятно. Без работы-то и жизнь не та. Я про другое хочу спросить.

Хозяин начал мяться, словно застенчивый кавалер, стесняющийся при барышне сходить в туалет, пришлось его поторопить.

— Иван Петрович, чего сказать-то хотел? Давай, рожай быстрее.

— Переживаю я сильно. В августе восемнадцатого, когда англичане десант высадили, мы на Соломбале пароход снарядили и за губернскими коммунистами его отправили.

— А зачем? — поинтересовался я.

— Как зачем? Как заварушка началась, губком и губисполком первыми побежали. Они из Архангельска городскую казну повезли, а нам за три месяца не плачено, вот мы и решили исполком догнать, деньги вернуть.

— А ты сам-то, Иван Петрович, на том пароходе был? — спросил я, мысленно усмехнувшись.

Чувствовалось, что при приближении красных многие начнут вспоминать свои старые «грешки» и попытаются их либо скрыть, либо «замолить».

— Меня, лично, — подчеркнул Иван Петрович, — на том пароходе не было. Но я за это решение тоже голосовал. А что я? Нас человек сто было или двести. Я как все.

Мне тут вспомнились «мирские приговоры», когда крестьяне перед казнью красноармейцев ставили свои подписи по кругу. В чем отличие?

— Если человек двести, то виноватых нет, — кивнул я.

— Вот ты скажи, мне от Советской власти будет какое-нибудь снисхождение, что я подпольщикам помогал? Я ведь еще в мае прошлого года Серафима на ночлег брал.

На ночлег? А я уж думал, что ты ему листовки помогал разносить или английские патрули разоружать.

— Будет, — твердо пообещал я. — Грамоту тебе выпишем благодарственную.

Очень скоро кому-то из нашего брата-чекиста, а возможно, что и мне самому, придется заниматься фильтрацией и в Архангельске, и в Холмогорах, и в селениях поменьше, чтобы установить, кто действительно помогал белым, перемазавшись в крови, а кто нет. И мне потихонечку да полегонечку пора собирать информацию. Скажете, революция не мстит? Ох, не знаю, что и сказать. Все будет зависеть от полученного приказа. А мне бы очень хотелось посмотреть в глаза офицерам из контрразведки, прессовавших меня двое суток. Понимаю, что это немного, но попробуйте продержаться хотя бы день, тогда и разговаривать буду. Еще бы хотелось посмотреть в глаза тюремщиков, что не давали нам ни воды, ни питья. А про караульных с Мудьюга вообще промолчу. Думаю, желающих «поговорить» с этими скотами очередь выстроится.

А вот сейчас я сделаю то, что не понравится моим читателям.

— Ты, Иван Петрович, начинай пока списочек составлять, — предложил я. — Понимаешь, о чем я?

— Не очень, — помотал головой хозяин. — Про списочек-то я понял, а что писать-то? Про тех писать, кто громче всех против коммунистов орал?

— Можно и про них, но сам говорил, что все вначале против Советской власти орали, — сказал я, решив уточнить свои интересы. — Мне полный список рабочих вашего завода на фиг не нужен, понадобится, в отделе кадров возьму. Мне самое главное установить — кто с контрразведкой сотрудничал, кто с англичанами мог якшаться. Понимаю, что трудно. Но ты, Иван Петрович, посиди, повспоминай, пока время есть. Если напрямую не знаешь, может, слухи ходили — дескать, с этим не стоит связываться, на Мудьюге окажешься.

— И чего, обо всех сплетнях писать?

— Писать, — твердо сказал я. — Сплетня на пустом месте не возникает. Да, бывает и наговор, вранье всякое. Но списочки такие не только ты станешь составлять, но и другие. Вот посмотрим, сопоставим, а там видно будет. Предположим, если в двух, а то и в трех списках на одного человека укажут, что он рабочих контрразведке сдавал, какие можно выводы сделать? Но я, Иван Петрович, тебя не прошу из головы выдумывать. Если все у вас чистенькие да честненькие, так это и хорошо. Нам меньше работы. Но про пароход ты написать не забудь. И главного укажи, кто эту идею рабочим подал.

— Напишу, — вздохнул хозяин.

— Вот и молодец. Напишешь — очень поможешь нам, да и себе тоже, —хмыкнул я. Чтобы сменить неприятную тему, спросил: — О чем вообще в городе-то говорят?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— А что говорят? Говорят, красным нас и брать не надо. Мол, к чему им своих людей класть, если мы сами скоро от голода сдохнем.

— Неужели все так плохо?

— Не плохо, а совсем хе…во, — выругался Иван Петрович. — Всех молодых и здоровых в армию забрали, мы вкалываем по десять часов, а то и по двенадцать, а могут еще ночью дежурить выгнать — ополчение сраное! У меня нынче первый раз выходной за два месяца, куда это годится? Да такого и при царе не было! Нам, рабочим, паек дают по пятнадцать фунтов хлеба в месяц, да рыбу гнилую, а остальным по десять. Добро бы, денег хватало, чтобы купить, так цены-то уже — ого-го какие. Моего жалованья в сто рублей, по прежнему времени огромные деньжищи, велосипед купить можно, только на десять фунтов хлеба хватает, а хлеб-то со жмыхов или с опилками. В прошлом месяце милиция по всем домам и квартирам прошлась, полушубки забрали. Мол, реквизиция в пользу армии. Квитанции оставили — рассчитаемся после победы. А где победа-то, ёшкин кот? Пока мы вкалываем, начальнички наши деньги загребают, а потом кто в Норвегию, кто в Англию уплывают. Вон, те ледоколы, что ушли, ни один не вернулся. Говорят, англичанам шибко понравились. Из тринадцати ледоколов осталось пять, на ходу только три.

— А «Таймыр»? — забеспокоился я. — Он-то никуда не ушел?

— На «Таймыре» машина сломалась. Второй месяц в порту стоит, починить не могут. Вроде начнут, изладят, все нормально, а потом, как в море выходить надо, опять ремонт.

Ясно. Действует на ледокольном пароходе подпольный комитет, молодцы, мореманы. Значит источник связи у меня будет. Теперь бы еще отыскать и то, что нужно передавать. Но это, как говорится, другой вопрос.

Иван Петрович, между тем, продолжал говорить. Чувствовалось, у человека накипело.

— Вот, ты представляешь, мужиков не хватает, начали баб на работу брать. Они уже и трамваи водят, скоро на паровозы сядут. Недавно трамвай встал. Думали, отчего? А там баба-вагоновожатая рожать стала. Нашла время, дура. И к нам на судоремонтный теперь баб берут. Запчасти для котлов такие есть, что мужики еле тащат, а бабам-то каково? Пыхтят, тащат. А куда их еще? К станку не поставишь, не умеют. В инструментальщики да кладовщики взять, так тоже на всех мест не хватит. Берут, куда раньше неграмотных мужиков из деревень брали, в грузчики, в подметальщицы. Котлы чистят на пароходах. А куда денешься? Раньше, если солдатка или вдова, так паек давали и половину мужниного оклада. А теперь шиш! Ни денег у правительства нет, ни жратвы. Жрать-то всем надо, а если дети еще? Вчера в нашем цеху профсоюзное собрание было, так профсоюзник и говорит — вот, надобно лучше работать, больше работать, а не то красные придут, всех баб изнасилуют. А бабы ему в ответ — мол, а нас и насиловать не надо, сами дадим. Хоть сверху, хоть снизу, хоть раком встанем, пользуйтесь. Мужиков уже по полгода а то и больше не видели, так пусть красные насилуют. А если хлеб привезут, сами красноармейцев насиловать станем.

Иван Петрович махнул рукой и ушел вспоминать, а я принялся листать местные газеты. Конечно же, первой попалась на глаза газета «За Россию». И что там пишут?

А там писали, что солдаты Двинского фронта, кавалеры Георгиевских крестов и медалей (с каких—таких пор награжденные медалями стали кавалерами?) потребовали от генерал-губернатора Миллера созыва нового Земско-городского совещания для обсуждения положения Северной области и принятия срочных мер для укрепления фронта и подкрепления. Любопытно, какие меры? И подкрепление откуда взять? Если только срочно вызвать войска с Белого карлика, да и то, не факт, что дойдут. У нас есть союзники и в космосе. Не зря говорят, что Марс — красная планета, такого цвета из-за красных знамен, с которыми ходят тамошние пролетарии. Так что наши товарищи с Марса нашествие с Белого карлика отразить помогут.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Что там еще? Писали, что генерал ведет переговоры с профсоюзами, что на посты министров Северного правительства назначаются новые лица ранее не участвовавшие в большой политике. Ишь ты, какие скромные. «Большая политика», блин.