Евгений Красницкий - Бешеный Лис

– Что скажете, честные мужи?

Самым первым голос подал Пентюх – муж Доньки:

– Гнать! Не давать ничего!

Право голоса он имел, поскольку дважды, по молодости, участвовал в бою. Оба раза, правда, совершенно неудачно. В первые же минуты его вышибали из седла, но, проявляя удивительную юркость, Пентюх умудрялся не дать затоптать себя насмерть и отделывался только ушибами да переломами. После второго раза его списали в обоз, против чего он сам ни словом не возразил. Однако факт оставался фактом: какое-то время Пентюх был строевым ратником и право голоса, по обычаю, за ним сохранялось.

– Не было такого раньше, не по обычаю!

Это подал голос кто-то из десятка «лидера оппозиции» Пимена.

– Было! Два раза! – Опять голос из обоза – кто-то из бывалых ветеранов. – Один раз твоего отца, Аристарх, так наградили за то, что, раненый, коня насмерть загнав, донес важную весть и тем всю сотню выручил. Другой раз Луку Говоруна приветили. Это многие помнить должны. Ему еще и пятнадцати годов не было, а он тогда семерых половцев из лука положил, а один из тех половцев ханом оказался! Было, по обычаю!

– Как решать будем, Корней Агеич? По обычаю, можно и так, и эдак. Раз такое уже было, то можешь ты повелеть следовать примеру пращуров. Но если есть сомнение, подходит ли нынешний случай под обычай, можно и всех спросить.

– Ну да! – снова заорал Пентюх. – Он сейчас своему вну…

Бурей даже поленился рукой пошевелить, лягнул Пентюха пяткой.

– Кхе! Случай сомнительный. Пусть все решают, а ты, Аристарх, в сотенную летопись все три случая впиши, чтобы при нужде свериться можно было.

«Так я до этой летописи и не добрался, а жаль, много там интересного, наверно, есть».

– Так, слушайте все! Если посчитаете, что отрок Михаил награды достоин, говорите «да», если думаете, что недостоин, говорите «нет». Всем понятно?

– Понятно!

– Давай, время не тяни.

– Не дураки, чего каждый раз… – загомонили собравшиеся.

– Тихо! Первый десяток! Данила? – Аристарх начал перекличку.

– Три голоса. Да!

– Второй десяток. Егор?

– Шесть голосов. Нет!

– Третий десяток. Фома?

– Шесть голосов – «да», один голос – «нет».

– Четвертый десяток. Пимен?

– Пятнадцать голосов. Да!

«Странно, вроде бы Пимен должен был своих против настроить? Или он что-то крутит?»

– Пятый… эх! Нет пятого. Шестой, гм, десяток. Анисим?

– Да какой я теперь десяток? Один голос. Да!

«От него люди к нам ушли и другого десятника себе выбрали – Игната».

– Седьмой десяток. Глеб?

– То же самое!

– Да или нет?

– Да! Один голос, чтоб вас всех!

«От него тоже ушли, но Аким не справился».

– Восьмой… тоже нет… Девятый. Лука?

– Десять голосов. Да!

– Десятый. Алексей?

– Десять голосов. Да!

– Одиннадцатый… Корней Агеич, ты Игната десятником утверждаешь?

– Утверждаю!

– Одиннадцатый десяток. Игнат?

– Девять голосов. Да!

– Так, а с этими что делать? Из десятка ушли, десятника нет – Лука, ты их к себе берешь, что ли?

«Сироты» нестройно загалдели:

– Хотим обратно Глеба десятником!

– Это как? Вы же от него ушли, а сотник вам разрешил себе десятника избрать.

– Да не уходили мы… его дома не было…

– Нет, вы слыхали? – Аристарх оглядел собравшихся, словно сомневался, что его слышно всем. – Десяток своего десятника найти не может! Вы что, все пьяные были?

– Искали мы… времени мало было, Лука торопил… ну вот… временно, в общем… думали: догонит.

– Глеб, ты где был-то?

В толпе послышались смешки:

– Ну мало ли… по делам… отлучился.

– Ага! У холостого дел много!

– А как дело-то зовут?

– Так у него чуть не каждую неделю… новое дело. Не упомнишь!

– Хоть бы упреждал: сегодня, мол, такое дело, а завтра…

Аристарх немного послушал галдеж, потом хлопнул по столу ладонью:

– Тихо! Развеселились… Корней Агеич, десятник без десятка, десяток без десятника, да еще и обгадились. Позорище! До казни дело довели! И этот… кобелина, дела у него! Решай, сотник, время идет!

Дед с сомнением поглядел на оставшегося без подчиненных десятника:

– Глеб, порядок в десятке навести берешься?

Глеб угрюмо молчал, вместо него отозвались любители позубоскалить:

– А он с ними делами займется!

– Ага! И искать не надо будет, если что!

– То-то они мечтали, что догонит!

Аристарху снова пришлось прикрикнуть:

– Тихо! Глеб, тебе сотник вопрос задал! Чего молчишь?

– Да пошли вы все!

Глеб развернулся и пошагал к воротам. На дворе наступила тишина.

– Кхе! – Дед проводил Глеба глазами и громко, специально, чтобы тот слышал, кинул ему в спину: – И не десяток был – дерьмо! – Потом, обведя собравшихся глазами, обратился уже ко всем: – Слушать меня! Тихон, ставлю над этими балбесами тебя! Еще двоих возьмешь у Луки. Лука, согласен?

– Согласен, Корней Агеич! Пусть полный десяток будет.

– Дашь таких, чтобы помогли Тихону вразумить их. Тихон, подойди!

Тихон подошел, снял шапку, поклонился деду.

– Ратник Тихон, с одобрения воинского схода и по обычаям пращуров наделяю тебя властью десятника. Десятку твоему быть по счету пятым. Срок власти твоей – год. Через год, собравшись здесь же, ратники сами скажут свое слово: согласны ли они и далее служить под твоим началом, желают избрать себе нового десятника или хотят перейти в другие десятки. До того ты властен командовать, карать и миловать, власть твоя полная – вплоть до лишения живота за тяжкий проступок, трусость или неповиновение в бою. Отец Михаил немощен, потому присягу дашь не здесь, а у него в доме, и ратники крест целовать тебе будут там же.

Десятник Данила, десятник Анисим, десятник Глеб! Если в Велесов день в ваших десятках не будет хотя бы по пять ратников, десятниками вам не быть!

«Вот так, вроде бы и полноправный десятник, но назначенный, а не избранный. Подтверждение звания только через год. Можно лишь посочувствовать: и разгильдяйство среди ратников искорени, и отношения умудрись не испортить, иначе через год вернешься в рядовые. Мудр дед, аки змий: Лука хотел, чтобы Тихон, обучив „косоруких“ стрельбе из самострелов, сразу стал полноправным десятником, а вместо этого его племяш такой геморрой заполучил, что не приведи господь. Если не справится, второй шанс получит очень нескоро, а может, и никогда. А в Велесов день, то есть 6 августа, ты, Тихон, увидишь, как это может произойти и с тобой. Негде им хотя бы по пять человек взять».

– Пятый десяток, – продолжил прерванное голосование Аристарх. – Тихон?

– Семь голосов. Да!

– Ты же нас не спросил!

– Молчать! Спрошу через год, тогда скажете!

«Круто заворачивает! Неужто так в себе уверен? Или на дядькину помощь рассчитывает?»

– Обоз. Серафим?

– Двадцать восемь голосов – «да», один голос – «нет».

– Э! Постой! – снова подал голос Пентюх. – Я тоже «да».

– А я – «нет». – Бурей, также как и Тихон, и не подумал поинтересоваться мнением своих людей.

– Тогда и я – «нет».

– Сгинь, Пентюх, пришибу. Считай, Аристарх!

– А и нечего считать, и так все ясно. Михайла, стоять можешь?

– Могу.

– Ну и стой, где стоишь, потом позову.

«Вот вам, сэр, и парламентский регламент, и демократия, и глас народа, который, как известно, глас Божий. Одних спросят через год, других не спросили вообще, а Пентюха пришибут, если не сгинет. И попробуй тут выступи по процедурному вопросу».

– Так, теперь дело, которое с прошлого раза отложили… и с позапрошлого тоже и еще раз десять откладывали, но я с вас не слезу, пока не решите! В селе тесно! А вы вчера еще и кучу народу приволокли. Тын в иных местах подгнил, в иных местах расшатался. Надо обновлять и расширять.

Собрание загудело недовольными голосами. С одной стороны, действительно тесно и обновлять укрепления пора, с другой – все же на своем горбу придется.

– Холопов за тын выселить, пускай посад будет!

– И мастерские туда же! От кожемяк вонища – не продохнуть!

– Тын от этого крепче не станет!

– А пускай холопы поработают! Понабрали себе…

– Ага, а ты кверху брюхом лежать будешь! Защита же и для тебя тоже строится!

Вопрос был важным, давно назревшим и безнадежно завязшим в словопрениях. Когда-то на возведение или ремонт оборонительных сооружений выходили все – от мала до велика. Споров не было, «уклонистов» тоже, а лентяев вразумляли непосредственным физическим воздействием – чем под руку попадется. Необходимость спасительного для всех дела ни у кого сомнений не вызывала.

Но постепенно выводить ратнинцев на фортификационные работы становилось все труднее и труднее. Сказывалось и то, что на село уже много лет никто серьезно не нападал, и то, что одним приходилось вкалывать самим, а другие могли прислать вместо себя холопов, и, разумеется, традиционное: «Пока гром не грянет, а жареный петух не клюнет…»