Анатолий Логинов - СССР-41 – выжить в будущем

— Успеют? — продолжая следить в бинокль за передвижением, спросил, ни к кому персонально не обращаясь, человек в каракулевой папахе и в шинели со знаками различия маршала в петлицах. Рядом с ним стояло еще несколько человек, столь же внимательно разглядывающих невиданное ранее зрелище.

— Так точино, товарис марсал, время есть, — с заметным акцентом ответил стоящий неподалеку невысокий азиат в теплой куртке, надетой поверх зимнего комбинезона, напоминавшего лётный, только защитного цвета. Несмотря на теплую одежду и натянутую шапку-ушанку, заметно было, что он мерзнет. Опустив бинокль, маршал повернулся к отвечавшему и, заметив его состояние, сказал. — Э, так не пойдет. Идите в палатку, погрейтесь, — и добавил, чтобы пресечь возможные возражения. — Считайте, что это мой приказ, товарищ Цой.

Козырнув, кореец четко, как на параде повернулся и пошел к установленной невдалеке большой армейской палатке, из торчащей над которой трубы вился дымок. Некоторые из присутствующих с явной завистью посмотрели, как инструктор-ракетчик скрывается в теплой, защищенной от ветра внутренности штабной палатки, но тут же повернулись назад.

Как раз в этот момент колонна остановилась и из кабин на площадку, уже отмеченную маркерами, посыпались бойцы. В бинокли было видно, как два броневика БА-64, обогнавшие в последний момент транспортер, занимают заранее подготовленные точки неподалеку от выбранной пусковой площадки.

Выстроившиеся в ряд у пусковой установки бойцы напряженно смотрели на командира огневого расчета. Капитан несколько мгновений смотрел на стоящую напротив него короткую шеренгу, словно ожидая привычной команды инструктора, после чего будничным голосом скомандовал сам:

— Расчет, цель учебно-боевая, готовность номер один. К бою! Расставить приборы наблюдения!

Расчет ответил дружным: «Есть к бою» и, развалив строй, помчался по местам. Словно по мановению волшебной палочки, появились и разместились на своих местах приборы наведения, по командам старшего оператора номера расчета, действуя с наработанной тренировками четкостью, подготовили пусковой стол и ракету к подъему, после чего последовал доклад:

— К подъему готовы!

Тем временем двое бойцов, подбежав, отдали капитану красные заглушки, которыми в походном положении закрывались датчики баровысотомера. Капитан, держа в их в руке, быстро обошел пусковой стол, проверив правильность выполнения подготовительных работ, и скомандовал:

— Поднять ракету!

Первый номер перебросил тумблер на пульте и огромная махина, весом почти в шесть тонн, начала медленно подниматься, словно стараясь найти в небе нужную ей точку. Наконец, уставившись строго вверх, ракета застыла на полностью развернутом пусковом столе.

— Словно орган торчит, — с усмешкой вырвалось у кого-то из свиты за спиной маршала. Тот даже не обернулся, только дернул щекой, продолжая следить за действиями расчета. На пусковой тем временем приступили к самому ответственному моменту: отделению стрелы, удерживающей ракету в вертикальном положении. Если пусковой стол выставлен неровно, то ракета, не удерживаемая на нем ничем, кроме собственного веса и ветровых болтов, просто упадет на головы расчета. Но все прошло благополучно, ракета стояла, словно приклеенная и только работающие рядом бойцы показывали, что еще не все готово к пуску.

Но вот расчет отбежал по сторонам и неожиданно откуда с боку до Тимошенко донесся спокойный голос корейца:

— Двенатсать минут. Отличное время, товарисч марсал.

— Молодцы, — ответил тот и только потом заметил. — Я же приказал вам греться, товарищ майор.

— Согрелся, товарисч марсал, согласно вас прикас, — ответил майор Цой. Разговор прервал сильнейший рев, заставивший многих напряженно пригнуться и приоткрыть рты.

Огромная туша ракеты, окруженная дымом и паром от расплавившегося снега, медленно — медленно оторвалась от стартового стола, на мгновение, меньшее, чем удар сердца, застыла на столбе истекающего из хвоста пламени и, внезапно резко ускорившись, исчезла в небе.

Едва опал поднятый пуском снежный вихрь, как к позиции подъехала пара «эмок». Из первой к успевшему выстроиться расчету выбрался нарком обороны маршал Тимошенко. Скомандовав: «Смирно!», руководивший пуском капитан сделал несколько строевых шагов и доложил слегка охрипшим на морозе голосом:

— Товарищ маршал Советского Союза! Пусковой расчет номер два первой ракетной батареи первой инженерно-артиллерийской бригады особого назначения произвел успешный самостоятельный пуск изделия «Эльбрус»! Докладывает командир расчета капитан Флёров!

Ганс Клосс (Нойнер), сержант-контрактник ПВ СССР.

Несмотря на заверения высокопоставленных лиц, ноты и дипломатические переговоры, мир и спокойствие на границе с Афганистаном никак не наступали. Особенно трудно приходилось постам, расположенным в горах Памира. Небольшие, мобильные банды наркоторговцев, исламистов, просто бандитов, желающих попробовать установить свои порядки у этих бессильных шурави и их пособников, старались просочиться через слабоохраняемые горные перевалы. Запуганное местное население не всегда помогало пограничникам, а на постах обычно дежурило не больше десятка бойцов. Да и оружие у шедших из-за границы было более современным, начиная от автоматов и заканчивая гранатометами.

О появлении басмачей первым сообщил на пост вернувшийся из разведки Куно Клинсманн.

— По Чертову ущелью продвигается банда человек в сорок.

Необходимо было срочно предупредить заставы и старшина Фриц, как старший на посту, решил связаться с ними по радио. Но в этих проклятых горах связь была настолько неустойчивой, что никакого ответа выстукивающий ключом, словно дятел, радист так и не дождался. Тогда Фриц приказал отправиться к заставе Куно, как самому опытному, но тот вернулся через несколько минут, держа лошадь на поводу.

— На тропе к заставе тоже «духи». Я насчитал десяток.

— Занимаем оборону, радисту — передавай непрерывно, может быть достучишься, Ахмед с Романом — остаетесь здесь, если что — отходите к нам.

Они очень удачно остановились на отдых в небольшом домике старой зимовки. Обычно в бураны, в непогоду сюда забредали обогреться и обсушиться караванщики или пастухи. Место для него было выбрано очень удачно. Прижавшись к отвесной скале почти у самого края глубокого ущелья, домик как бы запирал горную тропу. Сложенный из крупных валунов он был по сути небольшой крепостью. Пограничники отпустили коней и стали готовиться к осаде. Занесли в домик оружие и припасы, окна заложили камнями, оставив лишь узкие бойницы для стрельбы.

Подошедшие бандиты попали под сосредоточенный огонь и, теряя людей и лощадей, залегли. Обойти пост по горам с грузом было невозможно. Пришлось им вызывать и свой передовой отряд. Тех неплохо проредили оставленные в засаде.

Попытку обстрелять обороняющихся из гранатометов отбили точным огнем Куно и Роман, вооруженные снайперскими СВТшками. Бой перешел в затяжную перестрелку, а радист все передавал и передавал в эфир сведения о банде, пока не села батарея.

Стреляли до вечера, ночью бандиты попытались еще раз атаковать, но пограничники заранее окружили домик веревками с подвешенными на них банками и атака сорвалась под ураганным огнем. Бои продолжался. Несмотря на обстрел из подствольников и ручных гранатомётов, несмотря на потери, небольшая крепость в горах держалась…

Пошел второй день. В живых остались лишь четверо, трое из которых держали оборону с фронта и один, с ручным пулеметом — с тыла. Трое из этих четверых были друзьями, в свое время перешедшими в СССР из Восточной Пруссии и согласившимися отслужить в погранвойсках для получения гражданства. Так не бывает, сказал бы какой-нибудь неискушенный наблюдатель, на что другой заметил бы, что в бою чаще выживает опытный, а опыта этим троим было не занимать.

Вот и сейчас, воспользовавшись передышкой, они не теряли времени даром и готовились к следующему бою. Куно, приложившись к бойнице, наблюдал за бандитами, а двое других снаряжали магазины.

— Но я предпочитаю именно русский социализм, — наступившая тишина настоятельно требовала заполнения, и Ганс возобновил свой старый, начатый еще в лагере переподготовки спор. Говорил он по-немецки.

— Здорово же тебе промыли мозги, — в ответ ехидно подколол Ганса Фриц — Я, например, до сих пор особых отличий не вижу. Ну, разве что русские все народы считают ровней, позволяя садиться себе на шею всяким обезьянам, а у нас в первую очередь заботились о немцах.

— А вот это ты зря, — продолжая укладывать патроны в магазин ППШ, ответил сержант особого отряда ПВ. — Вспомни, что нам говорили про христианские ценности, в том числе жалость, любовь, благотворительность, справедливость. Забыл? Напомню — все это лишь проявления слабости и упадка. А теперь допусти, что коммунисты стали верующими христианами, тогда полученный результат можно было бы объявить величайшим достижением христианства за всю историю человечества в его стремлении к человеколюбию и воплощению заповедей в жизнь. Получается, что христианскую религию можно совместить с коммунистическими принципами, не совершая большого насилия над его экономическими и политическими целями, главным из которых является «братство всех людей». В сущности, можно сказать, что все, что строится в Союзе — земной вариант царства божия, как бы кощунственно это не звучало с точки зрения ортодоксов с обеих сторон. А вот национал-социализм с христианством несовместим, пусть даже армейцы и носили надпись «Бог с нами» на …