Илья Бриз - Зверь над державой

– Да, назвали, как и в нашей истории, – подтвердил полковник, – но ситуация значительно более серьезная. Когда-то заместитель министра иностранных дел Великобритании Кадоган записал в своем дневнике: «Премьер-министр (Чемберлен) заявил, что он скорее подаст в отставку, чем подпишет союз с Советами». Отсюда совершенно точно можно сделать вывод, что вся их «политика умиротворения» – хитроумная многоходовая комбинация по натравливанию гитлеровской Германии на СССР, проводимая еще с тридцать седьмого года. О планах британцев лучше всего свидетельствует то, что они почти с самого дня подписания знали о тайном протоколе пакта Молотова-Риббентропа, который получили от сотрудника посольства Германии в Москве фон Герварта. Конечно, они не сообщили об этом полякам, чтобы случайно не воспрепятствовать началу войны. У нас эта их комбинация в марте тридцать девятого дала сбой. В результате Гитлер сначала захватил практически всю континентальную Европу и только потом напал на СССР. А там, как видишь, получилось. Причем именно из-за нашего вмешательства. Теперь немецкой операции «Везерюбунг» по захвату Дании и Норвегии уже не будет. А, следовательно, Уинстон Черчилль не станет английским премьером, а останется Первым Лордом Адмиралтейства.

– Что ты, Пал Ефимыч, хочешь этим сказать? -тут же спросил Викентьев.

– Как бы тебе это объяснить, Юра. – Коган глубоко затянулся. – Черчилль всегда был последовательным врагом Советского Союза, ярым антикоммунистом. В нашей истории он только на время войны повернулся лицом к Сталину, так как от этого зависело само существование Британской империи. Он, несомненно, уважал Иосифа Виссарионовича, но, в первую очередь, именно как врага. У нас лорд Мальборо стал премьером Великобритании после провала Датско-Норвежской операции. У них там Черчилль если и возглавит правительство, то значительно позже. А сейчас он наверняка планирует удар по Бакинским нефтепромыслам и по Мурманску. Мы ведь планировали войну против Германии вместе с союзниками, а не против них. Как бы эта война не оказалась тяжелей, чем в нашей истории. Тезис, что СССР – колосс на глиняных ногах, как запад здесь считал после не очень-то удачной войны с Финляндией, там не прошел. Теперь Советский Союз вынужден будет воевать против половины мира. Ты понимаешь, к чему привело наше вмешательство в их историю?

Полковник замолчал, а Викентьев не знал, что ответить на заданный вопрос. Они оба не могли оторваться от экранов компьютеров с гитлеровским планом нападения на СССР.

– В принципе, отличий не так уж много, – прервал тишину Коган. – Для внезапного удара выбрана тоже середина лета и тоже воскресенье – шестнадцатое июня. Что будем рекомендовать Сталину?

– Но мы же не знаем, когда и куда ударят англичане с французами, – ответил директор проекта. – Выйти на географические координаты во Франции и тем более в Британии практически невозможно.

– А посмотри, Юра, внимательно седьмую страницу. Видишь, приписка от руки: «Согласовать с Даладье и Чемберленом»? Как раз напротив даты начала войны. А куда? Я же сказал, Баку и Мурманск. Мурманск для англичан уже традиция, а Бакинские нефтепромыслы им самим остро нужны. О новых, уже эксплуатирующихся в СССР месторождениях и нефтеперерабатывающих комбинатах в Европе не знают. Большую часть оборудования для них закупали в Штатах и делали сами, а американцы очень любят блюсти коммерческую тайну. Им ведь самим невыгодно разглашать, кому и что они продали. И хотя сейчас Америка поставляют в тот Советский Союз, в основном, автомашины, трактора и сельхозтехнику, на экономическую иглу они уже хорошо подсели. Девяносто девять процентов за то, что Штаты в этой войне будут на стороне СССР. Конечно, сами они в войну не вступят и торговать будут с обеими сторонами. Значит, надо любыми способами срочно спровоцировать Японию на захват Индокитая. Тогда война между Штатами и японцами неминуема. В этом случае японская военщина, уже получившая по носу в том мире под Халхин-Голом, на северного соседа замахиваться не посмеет. Еще одна причина, по которой Америка никак не может отвернуться от Советского Союза – это гипотетическая машина времени Сталина. Ну, посмотри, Юрь Саныч, на эту ситуацию глазами Рузвельта.

– Что-то я не въезжаю, – честно признался Викентьев.

– Элементарно, Ватсон! – усмехнулся полковник. – Русские вступают в войну со всей Европой и требуют от Штатов только одного – не ввязываться в неё на стороне Гитлера. Намекая при этом, что очень не хотят разрывать дружбу советского и американского народов. О чем это может говорить, с их точки зрения? О том, что Сталин уже знает, чем закончится эта война!

– Ты думаешь? – с сомнением посмотрел директор проекта на куратора.

– Уверен, – ответил тот. – Более того, я даже знаю, как подкрепить такую же уверенность у Рузвельта и американских олигархов, которые на самом деле правят Штатами. Надо, чтобы Молотов с готовым проектом договора о мире и экономическом сотрудничестве оказался в Вашингтоне числа четырнадцатого или пятнадцатого июня и сделал бы вид, что он ничуть не удивлен агрессии Гитлера, Чемберлена и Даладье. И выражал при этом полное спокойствие и уверенность в победе Советского Союза. А ведь уверенность эта будет вполне обоснована.

– Почему? – Несмотря на то, что Викентьев прекрасно знал, на чем основывается уверенность Когана в победе СССР над агрессорами, ему явно хотелось еще раз это услышать.

– Да потому, что главное – это даже не подавляющее качество оружия, которое есть у державы, да и не в качестве дело, а то, что это оружие окажется в нужное время в нужном месте. А вот с этими вопросами мы той нашей стране обязательно поможем, – улыбнулся полковник, указав рукой на экран компьютера с планом «Барбаросса».

– И вот что еще, Юра, – добавил Коган, убрав улыбку с лица, – пора, наверное, передавать им информацию по ядерному проекту. Понимаю, что несколько рановато, но надо. По твердотельной электронике и реактивным двигателям – тоже. Пусть помаленьку начинают. Только надо обязательно предупредить Сталина, чтобы особо не усердствовали с этими проектами. А то поломают уже налаживающуюся нормально экономику на хрен.

Спокойный, всегда умеющий держать себя в руках, директор Службы Государственной безопасности СССР был взбешен:

– Мальчишка! Сосунок! Мы только летом подписали с германцами договор и осенью брали с ними Польшу. А сейчас ты приходишь ко мне с этим, – Берия потряс моей докладной на его имя, – и утверждаешь, что Гитлер нападет на нас вместе с Англией и Францией, с которыми он находится в состоянии войны! Ты хоть понимаешь, что это невозможно?!

– Товарищ маршал Советского Союза, я настаиваю на правильности выводов моих аналитиков. Более того, я уверен, что Даладье и Чемберлен уже заключили мир с Гитлером.

Еще бы! Моя уверенность базировалась на ночном сеансе связи. Полковник Коган полностью подтвердил мои самые худшие опасения и даже перечислил основные пункты директивы «Барбаросса». Хотя сомнений в выводах специалистов-аналитиков СГБ у меня и так не было.

– Да кто ты такой, чтобы… – Лаврентий Павлович неожиданно успокоился и сел.

Попал я, что называется, под горячую руку. В приемной я встретил вылетевших из кабинета министра взмыленных Королева с Кербером. Берия, как известно, курировал все производство военной техники в стране. А Сергей Павлович запускал в серию противокорабельные крылатые ракеты универсального базирования, сделанные инженерами Викентьева на основе известных П-15М «Термит». Точнее, они уже полгода стояли на потоке. Эти ракеты, запущенные с корабля, самолета или береговой пусковой установки, должны были лететь на семьдесят километров, пробивать любой бронированный борт у самой ватерлинии корабля противника и взрываться внутри. Лететь-то они летели на необходимую дальность. Вот только попадали в цель в пределах двадцати – двадцати пяти километров. Никак не удавалось наладить качество управляющей аппаратуры ракет. Подполковник Злобин, мой заместитель в КСК, только вчера вечером вернулся из Курска, куда летал по моему заданию разобраться именно с производством этих крылатых монстров. С собой он привез Королева и его главного специалиста по автопилотам ракет Кербера Леонида Львовича, чтобы здесь решить все вопросы, накопившиеся у ракетостроителей. Я сегодня с утра был занят в управлении «Р» известными проблемами, а министр перехватил инженеров и, очевидно, поговорил с ними по душам. Берия создавал нормальные условия для работы, но требовал полную отдачу. Вот я сейчас и нарвался на разогретого разговором с ракетчиками министра.

– Давай, Синельников, еще раз пройдем по всем пунктам твоей докладной. И, – маршал снял пенсне и стал тщательно протирать его платком, – прости меня, Егор, за крик.