Земский докторъ. Том 6. Тени зимы - Тим Волков

Глава 13

Прошло несколько дней, насыщенных тревожным, лихорадочным ожиданием. В Зарном, казалось, воцарилось спокойствие, но под тонкой коркой обыденности клокотала тревога. Особенно это было заметно в милицейском отделе. Красников, осунувшийся и постаревший за эти дни, проводил бесконечные совещания за закрытыми дверями, пытаясь вычислить предателя. Под подозрением оказался каждый, кто имел доступ к его кабинету: от уборщика до дежурных по участку. ШепоткИ и косые взгляды отравляли атмосферу в милиции, сея семена взаимного недоверия.

А в это время в только что созданном уездном отделе ЧК, разместившемся в двух комнатах бывшего купеческого особняка на Вишневой, царила иная, деловая суета. Алексей Николаевич Гробовский, восстановленный в правах и благодаря протекции Бурдакова получивший новое назначение, примерял на себя кожаную куртку чекиста. Рядом с ним, за другим столом, обложенный папками, сидел его новый напарник — Аристотель Субботин. За работу принялись с энтузиазмом, принялись составлять списки, изучать старые уголовные дела, выискивая связки между уголовниками и политическими противниками новой власти. Гробовский, с его сыскным опытом, чувствовал себя здесь как рыба в воде.

Больница… Именно туда, в палату к Аглае, вечером пятого дня после операции заглянул Иван Палыч. Обстановка здесь была островком хрупкого, выстраданного покоя.

— Ну как мои пациенты? — спросил он, подходя к кровати.

Аглая, все еще бледная, но с уже проступившим на щеках румянцем, улыбнулась ему. В ее глазах светилась усталая, но безмерно счастливая нежность. Рядом, в аккуратно сколоченной колыбели, посапывал, закутанный в пеленки, ее сын.

— Лучше, Иван Палыч, гораздо лучше, — тихо ответила она. — Боль почти ушла. И сил прибавилось. Уже даже вставать пробовала сегодня, с помощью Глафиры.

— И очень зря! — напустил на себя строгость доктор, проверяя пульс. — Никаких геройств! Покой и еще раз покой. Организм перенес колоссальный удар. — Он перевел взгляд на ребенка. — А этот богатырь?

— Кушает хорошо, спит… Алексей вчера заглядывал, на руках держал, — голос Аглаи дрогнул. — Говорит, работа у него новая появилась, важная… В ЧК.

Иван Палыч кивнул, отводя глаза. Он понимал, какая тревога гложет молодую мать. ЧК — это не земская управа, не администрирование.

— Алексей Николаевич человек бывалый, себе на уме, — успокоил он ее, больше, впрочем, себя. — Справится. А тебе, Аглаюшка, думать нужно только о сыне. Скоро домой поедете.

Он поправил одеяло, еще раз взглянул на спящего младенца и вышел из палаты, оставив их вдвоем в теплом круге света от керосиновой лампы. Двинул в другую палату, где лежал еще один больной.

Милиционер Сашка Ефремов, несмотря на бледность и тени под глазами, увидев доктора, оживился.

— Ну что, герой, как самочувствие? — спросил доктор, подходя к кровати.

— Терпимо, Иван Палыч… — голос Сашки был слабым.

— Болит?

— Нет.

— Не верю! — притворно сурово Иван Павлович. — Укол морфия тебе еще утром делали, действие обезболивающего уже прошло — наверное вовсю сводит?

— Ну… так, не сильно, подрагивает, — честно признался тот. — Терпимо.

— Не переживай, сейчас еще один укол сделаем, легче станет.

— Скажите, Иван Павлович, рука… она будет работать?

Два дня назад, во время операции, Иван Павлович увидел всю серьезность ранения. Пуля не просто пробила плечо — она раздробила плечевую кость, превратив ее в острые, смертоносные осколки. Стандартная практика в таких условиях — ампутация. Или, в лучшем случае, неподвижная, бесполезная конечность, которая навсегда останется мертвым грузом.

Но Иван Павлович пошел другим путем. Пока Сашка отходил от наркоза, доктор набросал на клочке бумаги чертеж и послал Глафиру с этой запиской к деревенскому кузнецу Никодиму, известному своим мастерством.

— Будут тебе штифты, лекарь, — хрипло ответил тогда кузнец, разглядывая эскизы. — Тонкие, из хорошего железа. Закалю, как надо.

И сделал! Причем в очень короткие сроки — буквально за день. Впрочем, другого от рукастого мастера доктор и не ожидал. Правда, пришлось использовать серебро, металл достаточно мягкий. Однако на то были причины — платины или титана не найдешь в селе, да и кузнец просто так не выкует из него хоть что-то. А серебро, хоть и дорогой, но не такой редкий металл — взяли для этого дела чайные ложки и портсигар. Да и биологическая совместимость у него хорошая — серебро не отторгается организмом, как железо или медь.

И вот теперь, вставив эти самодельные, но идеально обработанные стержни и крепления, Иван Павлович собрал кость, как сложный пазл. Это была ювелирная работа в адских условиях, азартная ставка на будущее.

— Рука будет работать, — твердо сказал Иван Палыч, аккуратно снимая старую повязку. Рана была чистой, признаков нагноения не было. — Но при двух условиях. Первое — полный покой. Никаких движений, пока я не скажу. Второе — потом, когда кость срастется, тебя ждет долгая и, уверяю тебя, очень болезненная работа с суставами. Будешь заново учиться ей двигать. Готов?

Сашка, не отрывая взгляда от умного, уставшего лица доктора, кивнул.

— Готов. Лишь бы не инвалидом… Спасибо вам, Иван Палыч.

— Спасибо потом скажешь, когда сможешь винтовку держать. Но это еще не скоро, — ответил доктор, накладывая свежую повязку, пропитанную дезинфицирующим раствором. — А пока — спи, набирайся сил. Самое страшное позади.

— Хотелось бы в это верить… — задумчиво ответил Сашка.

— Держишься молодцом, — тихо сказал доктор. — Кость срастется. Главное — покой.

Сашка бледно улыбнулся, глядя в потолок. И вдруг задумчиво произнес:

— Жаль, конечно, что так вышло… Всё шло по плану, а тут… такой облом.

— В нашем деле редко всё идёт по плану, — философски заметил доктор, поправляя подушку. — Особенно когда кто-то знает твой план лучше тебя.

— Точно, — Сашка вздохнул и закрыл глаза, будто от боли. — Я уж думал, мы их со всех сторон накроем… Ан нет, они оказались хитрее. Прямо как в той пословице: на кого капкан ставил, сам в него и угодил.

Иван Павлович на секунду замер.

— Не ты же ставил, а нас всех подставили, — поправил он, внимательно наблюдая за лицом пациента. — Кто-то слил информацию. И этот кто-то… он, наверное, очень доволен сейчас.

Веки парня чуть дрогнули.

— Доволен недоволен… а своё уже получил, — он проговорил чуть слышно, а затем, будто спохватившись, добавил громче: — То есть Хорунжий-то, наверное, доволен, что ушел. Жаль, не вышло его взять… Я бы лично… — он попытался