Целитель #17 Этот мир, придуманный нами - Валерий Петрович Большаков

«Тест-3» и «Радиант» полгода летели в плоскости Пояса астероидов, пока не высадились на Палладе и Весте, а других тел их чуткие локаторы не заметили в окружающей пустоте… Но красавицу Цереру язык не поворачивается астероидом называть — ведь это шар поперечником чуть ли не в тысячу километров, вобравший в себя третью часть массы всего Пояса астероидов! Право, если Фаэтон на самом деле существовал, то вряд ли он был больше нашей Луны…

Бельский тихонько присел на стул, приделанный к полу, и продолжил любоваться Шарли. Его душевный барометр показывал «Ясно», а уж как измерить счастье, конструкторы приборов не ведали.

Вон, на женском пальце поблескивает колечко… Питер растянул губы в умилении. Шарлотта строго сказала ему, что они пока только обручены, что ей надо будет сначала получить гражданство СССР — это пункт первый ее плана. Чуть позже они распишутся в ЗАГСе Звездного городка и сыграют свадьбу. Это пункт второй…

Его робкое предложение — сначала получить «Свидетельство о браке», а уже потом «Вид на жительство» — любимая ласково отвергла. «Я беременна, — сказала она, — и должна думать о будущем нашего ребенка…»

Пётр долго таскал на руках свою ненаглядную — по всем отсекам и палубам, пока не затащил в каюту. Но раздевать не стал — мало ли… Пришлось невесте самой скидывать с себя всё лишнее, и уговаривать жениха…

Бельский вздохнул. До Земли еще далеко…

Вечер того же дня

Земля, Ленинград

Дмитрий Павлович Григорьев уже больше месяца не покидал квартиру — сдавал организм. «Сколько же можно!» — кряхтел Дэ Пэ.

И то правда… В ноябре ему стукнет сто два года, а он-то, помнится, и до восьмидесяти не мечтал дотянуть! Дотянул…

Профессором Григорьев остался, но это всего лишь звание, а вот преподавать, вещать с кафедры, пересаживать в чистые, девственные мозги ростки собственного разумения… О, это пора давно пройденная. Куда ему лекции читать! Лет десять назад он еще водил экскурсии, показывал богатые минералогические коллекции Эрмитажа, а теперь — всё. И эту позицию оставил, сдал противнику, отступил… Нынче его квартира — последняя линия обороны.

Хорошо, хоть доставка работает… Позвонишь, переведешь денежку, а полчаса спустя — звонок в дверь. «Булка — одна штука, сосиски — полкило, чай цейлонский — одна пачка, сахар — полкило, масло сливочное — триста грамм…» Получите и распишитесь!

До дверей он еще дошаркает…

Весь мир, весь огромный город нынче сузился до профессорской «двушки». Раньше хоть в магазин спускался, по парку гулял, и — вот. Видать, подходит срок…

Григорьев осторожно присел в любимое кресло. По идее, эту развалину давно выбросить пора, на свалку увезти, да всё откладываешь, откладываешь… Привык он к этому седалищу. Сроднился с ним.

«Подходит срок…» — Дэ Пэ криво усмехнулся. Да уж, куда там… Вышел он давно, срок этот. Конец уж близок. Не маячит вдалеке, а рядом совсем. Холодит…

Скользнув глазами по книжным полкам, Дмитрий Павлович зацепил взглядом фотографию Инночки Дворской, и заулыбался. Сразу потеплело на душе.

«Инночка…»

Пушкинские строки не раз приходили ему на ум, но он лишь воздыхал тяжко. Всё, что ему осталось — любоваться женщиной, будившей в нем полузабытый трепет и те самые «благотворные порывы». А ведь Инна еще и умница вдобавок!

Ей одной он рассказывал всё, не утаивая ничего, и не приукрашивая. О дальних походах — через пески и горы, болота и дебри тайги. О научном поиске, о деле всей жизни.

Инночка даже пару раз заглядывала к нему в гости, и потом профессор еще долго принюхивался — и блаженно жмурился, улавливая аромат женских духов…

С Инной было интересно беседовать, ум её быстр и точен. Заслуженная артистка СССР понимала речи минералога и однажды призналась, что пишет книгу об их встречах и разговорах.

«Это слишком интересно и важно, — восклицала она, — чтобы держать только для себя, в своей памяти! Знаете, я в школе читала „Занимательную минералогию“ Ферсмана. Сравниваю с тем, что услышала от вас, и понимаю — скукотищу он писал! Вот, честное слово, переработаю свои конспекты — папа мне поможет — и сразу издам! Я уже и название придумала: „Беседы с профессором Григорьевым о минералах и самоцветах“! Звучит⁈»

— Звучит… — выговорил Дэ Пэ вслух, и встрепенулся. — Ах, ты, мерзкий старикашка! Пропустишь же!

Нащупав пульт, он поспешно вдавил выпуклую кнопочку, и громадный «Рекорд», висевший на стене, как полотно в черной раме, расцветился заставкой «Звезды КЭЦ».

— Здравствуйте, дорогие наши телезрители! — сладко улыбнулась великолепная Наталья, «Генератор Идей» среди троицы ведущих. — Сегодня у нас особенная программа…

— Как будто мы другие программы выпускаем, не особенные! — фыркнула очаровательная Инна, исполнявшая обязанности «Критика».

— Не спорьте, — мягко сказала восхитительная Маргарита, игравшая роль «Эрудита». — Тем более что сегодня вести передачу будем не только мы…

— В смысле?.. — затянула Дворская, до того убедительно изобразив чуточку агрессивное недоумение, что Станиславский впал бы в экстаз.

— В прямом эфире тяжелый межпланетный корабль «Циолковский»! — торжественно провозгласила Гарина.

— Почему это ТМК? — тут же прицепилась Инна. — «Циолковский» — ЭМК! Он экспериментальный!

— Эксперимент удачно завершён, Инночка! Испытания закончены, и наш «Звездный Флот» пополнился еще одним кораблем. «Циолковский» очень далеко отсюда — он в Поясе астероидов. Его экипаж вернется на Землю лишь в сентябре, и уж мы встретим первых межпланетников, как полагается! Скажу по секрету, — лукаво улыбнулась Рита, — они проедут с почетным эскортом по проспекту Кутузова…

Талия отзеркалила ее улыбку, и развила тему:

— Мы можем связаться с ними в любой момент, но разговора не получится. Скажем им: «Здрасьте!» — и лишь двадцать минут спустя радиоволны долетят до ТМК. Космонавты — народ вежливый, они ответят: «Привет! Хэлло!» Вот только мы услышим их ажно на сороковой минуте… А тут и передаче конец! Таковы они, космические просторы! — развела руками Ивернева. — Поэтому слушаем и смотрим…

— Говорит и показывает «Циолковский»! — воскликнула Инна…

…Григорьев еле дышал, просматривая «марсианскую хронику». Строматолит… Мутный керн из дейтериевого льда… Пироксен и оливин, отложившиеся в Гесперийском периоде, аналогичном земному архею…

А когда космонавты начали хвастаться добычей из Сезамских пещер, Дмитрий Павлович не выдержал и расплакался. Слезы текли по его щекам, а профессор улыбался, ладонями смахивая щекочущие капли.

«Дожил! — колотилось в голове. — Дожил!»

Он еще в пятьдесят шестом году предсказывал, что редкоземельные гранаты образуются не только в лаборатории, но и в природе. И вот,