Путь на Балканы - Иван Валерьевич Оченков

распахнув дверь, он увидел картину, от которой его на секунду замутило. Обезумевший от животной страсти Погорелов подмял под себя девочку и, задрав на ней юбку, пытался распоясаться. Недолго думая, солдат схватил насильника за шиворот и, оторвав от жертвы, въехал кулаком в печень, а когда противник согнулся от удара, от всей души добавил коленом. Свалившийся как подкошенный писарь завыл и попытался вскочить, но запутался ногами в спущенных шароварах и снова грохнулся. Дмитрий хотел было добавить педофилу ногой, но, заметив какое-то смазанное движение сзади, резко обернулся. Оказалось, что это был его приятель Федька, подхвативший стоящие в углу вилы и смотревший на происходящее совершенно безумными глазами.

— Ты что, дурак? — удивленно спросил он его. — Отвечать же будешь как за порядочного!

— У нас в деревне за это убивают, — с мрачной решимостью заявил в ответ Шматов.

— Брось вилы, — мрачно посоветовал ему Дмитрий, — он уже свое получил. Сейчас отведем его к ротному, и вся недолга. Гаупт за такие дела не похвалит, будет этому любителю молоденьких девочек небо в алмазах!

Договорив, он склонился над плачущей девочкой. Подхватив Оксану на руки, он отнес ее в дом, а та, содрогаясь от рыданий, шептала ему:

— Ты казав, вiн больше не придет… ты казав, не бойся…

— Прости, — говорил он ей в ответ, стараясь успокоить, и она, чувствуя себя в безопасности, понемногу затихла.

Какое-то время он продолжал держать ее на руках, а потом бережно опустил на лавку. Но девочка не хотела, чтобы он уходил, и, обхватив обеими руками, не отпускала. При этом она ничего не говорила и лишь доверчиво прижималась к нему. Тут в хату заглянул Федька и, немного помявшись, выпалил:

— Слышь, Граф, а ведь он не дышит!

— Кто?

— Дык, писарь, кто же еще…

— Зашибись! Только этого нам и не хватало.

Мягко, но решительно, освободившись от рук Оксаны, Будищев вышел из хаты и вдруг резко схватил приятеля за шиворот.

— Это ты его?

— Да ты что, Граф! — испуганно отшатнулся тот.

— Говори правду!

— Нет, я его только разок пнул, а он как неживой! Я нагнулся, а он не шевелится…

Быстро зайдя в сарай, Дмитрий нашел лежащее на полу тело и замысловато выругался. Погорелов действительно был мертв, и ничего с этим поделать было нельзя.

— Куда пнул-то?

— В бок…

— Походу, он, когда грохнулся, приложился башкой вот об этот пенек, мать его!

— Нечто от такого пустяка помереть можно?

— Голова — предмет темный и исследованию не подлежит, — задумчиво заявил Будищев, припомнив где-то слышанную фразу.

— Что же теперь делать?

— Что-что, снимать штаны и бегать!

— Вот что, — решительно заявил Федор, — я на себя все возьму!

— В смысле?

— Скажу, что я Погорелова прибил! Увидел, мол, что он с девчонкой творит, ну и вдарил…

— Это ты хорошо придумал, — одобрительно ответил Дмитрий. — Тебя на каторгу, Ксюху ославим на всю деревню, зашибись, чо! Тебя бы такого умного в правительство, хотя, судя по всему, там таких и без того хватает.

— Ты думаешь, он успел? — хмуро спросил Федька.

— А кумушкам деревенским не один ли хрен? Так и будет для всех со сбитой целкой.

— И что делать?

— Ты не знаешь, где у хозяев водка?

— Нет, а зачем?

— За надом!

Ганна вернулась домой только через пару часов. Зная, что Оксана управила худобу[31], она и не подумала обходить хозяйство, а, присев на скамью, обвела угрюмых солдат лукавым взглядом.

— Чому зажурились, москалики? — пропела она грудным голосом.

— Устали, — односложно ответил ей Дмитрий, а Федька и вовсе отвернулся к стене.

— Я тоже заморилась.

— Могу себе представить!

— Ни, не можешь, — сладко потянулась молодая женщина и засмеялась счастливым смехом. — А где Оксана?

— Спит она. Не тревожь ее.

— От лежебока! Так и проспит все царствие небесное.

Вольноопределяющиеся вернулись поздно. Оба были изрядно пьяны, а потому веселы. Лиховцев принялся выкладывать на стол принесенную с собой снедь, а Штерн взгромоздил на стол штоф водки.

— Ну что, гуляем? — спросил Николаша, широко улыбнувшись.

— Я смотрю, вы уже, — скупо улыбнулся Дмитрий.

— Есть немного, друг мой! Впрочем, я пьян не от выпитого.

— Что-нибудь случилось?

— О да! Я влюбился…

— Неужто в Алешку?

— Фу, какой вы все-таки пошляк, Будищев! Нет, я встретил совершенно необыкновенную барышню. Все же, какая досада, что унтер не отпустил вас с нами! Если бы вы увидели ее, то наверняка даже ваше черствое сердце пришло бы в движение. Боже, как она мила!

— Не обращайте внимания, — заметил закончивший сервировать стол Лиховцев. — Коля подобным образом описывает всех понравившихся ему особ женского пола. А поскольку он ужасно влюбчив, происходит это с завидной регулярностью. Тем не менее мы действительно недурно провели время, и могу сказать только одно: очень жаль, что вас не было с нами!

— Как бы не так! Мы и без того едва не опоздали на построение, с этими чертовыми сапогами.

— Вот как? Право, неожиданный поворот событий. Кстати, а как сапоги?

— Вон стоят, можешь полюбоваться. Фищенко так восхитился их видом, что сразу залепил нам по паре нарядов вне очереди. Если не считать этого, то мы провели время очень скучно. Правда, Федя?

Услышав вопрос, Шматов вздрогнул, но промолчал. В отличие от него, Штерна остановить было невозможно.

— Ах, какая чудная все-таки девушка, — продолжал он живописать свою новую возлюбленную. — Вы не поверите, мила, красива, грациозна как лань! А глаза… боже, какие бездонные глаза!

— Николя, конечно, несколько преувеличивает, — с улыбкой подтвердил Лиховцев, — однако не могу не признать, что барышня действительно примечательная. Правда, у нее горе…

— В смысле, горе? Этого ушибленного Купидоном встретила?

— Нет, не настолько большое, — ухмыльнулся Алексей, под воздействием спиртного куда лучше воспринимавший шутки Будищева. — Так вы будете пить?

— Ну, наливайте, раз принесли.

— А где наша прелестная хозяйка?

— Я туточки, — выплыла со своей половины успевшая принарядиться Ганна. — А где Охрим?

— Увы, вашего супруга задержали какие-то неотложные дела! Впрочем, полагаю, вам это не помешает поддержать нашу компанию?

— Ой, — весьма натурально смутилась женщина. — Нехорошо это как-то. Разве только чуточку.

— Чуточку так чуточку! — почти пропел взявшийся за штоф Штерн.

— Ну и что за горе у прекрасной незнакомки, лишившей покоя нашего Николашу? — поинтересовался Дмитрий, когда все выпили.

— Весьма запутанная история, — охотно принялся рассказывать Алексей, — вообразите, у нее недавно умерла мать, а еще раньше забрали на службу брата. Очевидно, их семья связывала все свои надежды с его возвращением домой, но не так давно в Бердичеве появился какой-то солдат и сообщил, что ее брат умер. Надо сказать, что эту печальную весть он принес не ей, а каким-то знакомым… в