Последний министр. Книга 3 - Валерий Гуров

Закурив, Государь наконец поднял глаза и медленно обвёл взглядом своих собеседников. Печали, которую видел Протопопов в глазах Николая при прошлой встрече, как след простыл. Теперь это был испепеляющий взгляд, который подавлял и напоминал — почему именно этот человек по праву носит корону. Глаза метали молнии.

Следом Государь заговорил тяжёлым, обволакивающим голосом под стать своему суровому взгляду. И голос его не дрожал, не вибрировал и вообще ни коим образом не отражал то, что творилось с самодержцем внутри.

— Как вам доподлинно известно, уже завтра в Петрограде состоятся многосторонние международные переговоры союзников по Антанте, в которых примут участие наша делегация, а также делегации наших союзников из Великобритании, Франции и Италии.

И Протопопов, и Алексеев молча кивнули, понимая, что царь будет говорить дальше, несмотря на сделанную паузу. Он действительно продолжил уже через несколько секунд.

— Вам также доподлинно известно, что накануне члены союзнических делегаций прибыли в нашу страну. И известно, что на сегодня назначен их приём в Александровском дворце. А уже завтра, на конференции, я намереваюсь лично обсудить с нашими замечательными союзниками координацию планов Антанты касаемо военной кампании нового года, касаемо материально-технического снабжения России, а также вопросы урегулирования российской задолженности перед кредиторами...

Николай стряхнул пепел в пепельницу со своей самокрутки, хотя до сих пор ни разу не затянулся. Тонкий сизый и ароматный дым устремлялся к потолку. Несмотря на растительность на лице, Александр Дмитриевич заметил, как ходят желваки на скулах Императора.

И на этот раз Протопопов и Алексеев молчали, понимая, что Государь не закончил свой монолог.

Только генерал-адъютант закурил вторую сигарету.

— Так вот, — продолжал Николай. — Члены союзнической делегации намедни посетили фронт, а вчера они в своей телеграмме заверяли меня прямо, что твёрдо намереваются иметь дела с представителями думского большинства и с теми членами правительства, которые отвечают напрямую за военные действия. И я их прекрасно понимаю. Почему? Да потому что наши союзники хотят быть целиком и полностью уверенными, что Россия способна продолжить войну и готова выполнять взятые на себя обязательства, прежде всего военного и финансового толка. Это возможно только в том случае, если политическая верхушка в различных ветвях власти смотрит на ситуацию одинаково с простым народом, если сама власть поддерживается своим народом. И это единство взглядов — жизненно необходимое условие для того, чтобы помощь России продолжилась и возможно даже увеличилась качественно и количественно.

Государь, выдав очередную часть своего монолога, наконец, затянулся и выпустил дым перед собой, исчезая на мгновение в сизом никотиновом облаке.

— Что имеем мы? — задался вопросом самодержец. — Думское большинство, какое бы то ни было, но способное в ответственный момент выступить единым фронтом с высшей властью, Александр Дмитриевич. Так вот, оно накануне конференции оказывается арестовано в полном составе. А члены правительства, ответственные за военные вопросы, занимаются откровенным беспределом! Больше того, — Николай говоря эти слова смотрел сначала на Протопопова, а теперь перевёл взгляд на Алексеева. — Гурко, которого я по вашей просьбе, Михаил Васильевич, назначал исполняющим обязанности начальника штаба, не явился на конференцию, где он обозначен докладчиком. И я, как понимаю, не явится, несмотря на то, что он представлен членам иностранных делегаций. Почему? Видимо потому что вы, Михаил Васильевич решили, что можете тасовать колоду ровно так, как вам вздумается и воспринимаете хорошее отношение за слабость!

Николай будто бы снова начал заводиться — по крайней мере пальцы его стиснули самокрутку так, что та расплющилась.

— А вы, Александр Дмитриевич, опять же. Не вы ли накануне клятвенно обещали мне лично, что союзническая конференция пройдёт без сучка и задоринок. И я, будучи в полной уверенности в крепости вашего слова и его нерушимости, вдруг получаю новости о погромах в Петрограде и арестах наших думцев спровоцированных лично вами! Теперь вместо тишины в столице и контроля над Государственной Думой, в Петроград съезжаются лидеры радикальных партий, охочущие воспользоваться подвернувшимся шансом. И именно с ними нашим союзникам придётся говорить и именно эти радикалы, сторонники пораженческих настроений, покажут тот настрой части общества, который отобьёт у союзников желание и дальше видеть в Российской Империи надежного сообщника, союзника и партнера в этой войне... А теперь вопрос, вам Михаил Васильевич и вам Александр Дмитриевич — кто из вас расскажет мне, что происходит?

Несмотря на то, что Государь был в крайней степени возбуждён и казалось, что он вот-вот перейдёт на крик, эти слова он говорил спокойным голосом все это время.

Выдержка у Николая была более чем железная, стоило это признать. Протопопов, пожалуй, давно бы поотрывал виновникам бошки.

— Позвольте мне, — Алексеев положил свой второй окурок в пепельницу, но тушить не стал. То от докурить собирался, то ли торопился высказаться. — Наберусь наглости напомнить своему Государю Императору, что именно я последние месяцы являюсь начальником штаба Ставки и именно мне довелось реализовывать на поле брани все те инициативы, которые были приняты Верховным Главнокомандующим и те инициативы, которые позволили нам так или иначе, но подготовить плацдарм для готовящегося весеннего наступления Российской армии, которое мы так ожидаем. И смею вас заверить, что если речь идёт о достижении тех задач, которые вы озвучили к достижению в пределах конференции, то именно мне следует следить за их воплощением в жизнь, никак иначе...

Алексеев говорил, дымок с его окурка рвано струился над пепельницей. Сигарета тлела и докуривать ее следовало сейчас. Но не до того было генералу.

— Вопрос мой был риторический, — отчеканил Николай. — Потому что на разговоры у нас с вами теперь попросту не остаётся времени. Вы у меня это самое время забрали наглым образом. По сему если те, кому я был склонен доверять не способны принимать взвешенных решений, то эти решения приму я. Отставка. Вам, Александр Дмитриевич. Я поставлю другого человека на ответственный министерский пост. А вы, Михаил Васильевич, немедленно возвращайтесь в Крым, заканчивайте лечение и ожидайте объявление трибунала... Пошшшли вон.

Последние слова Николай прошипел.

Алексеев опешил и Александр Дмитриевич впервые видел его таким растерянным, словно не верящим тому, что произошло. Как и впервые он видел Государя Николая таким жёстким и грубым.

Все просто — самодержец отчётливо почуял, что страна катится прямиком в болото и должен был среагировать стремительно. И среагировал он действительно жестко и довольно таки неожиданно. Но если так подумать, то это, возможно, был единственно правильный шаг в текущей ситуации.

Все происходящее будто оказалось сродни грому посереди ясного неба. Алексеев несколько