Судьба - Алексей Миронов

нас последним, – осторожно произнес воевода, чуть подавшись вперед. – Только дозволь узнать сперва, пришла ли весть от великого князя? Идет ли подмога?

Князь Рязанский поморщился и резко дернул головой, словно только и ждал этого вопроса. Боярин понимал – ходит по краю, но иначе было никак.

– Нет никаких известий, Евпатий. Ни от великого князя, ни из Коломны, – тихо проговорил Юрий.

– Ну что же, – словно бы не расстроился воевода, – дело ясное. Тогда нужно дальше тянуть время. Но не просто ждать запершись, а самим врага беспокоить.

– И как же ты, воевода, его беспокоить собрался? – поневоле усмехнулся рязанский князь. – Сам же только что мне поведал, что защищать город более некому. Хочешь последних собрать и на вылазку в чисто поле выйти, Батыя захватить?

– Мысль хорошая, – заметил на это Коловрат, – но я другое имел в виду. Все, кто город обороняет, пущай здесь пока остаются. Каждый ратник теперь наперечет. Я говорю про мужиков с вилами, что по твоему приказу загодя собрал и недавно под Рязань привел. Да в лесах ближних запрятал. Есть там и немного ратников.

В глазах князя промелькнул озорной огонек. Судя по всему, он напрочь забыл про ополчение.

– Они сидят там почти седмицу без дела и ожидают приказа, – продолжал воевода, прочитав одобрение во взгляде. – Батыя победить людей там, конечно, не хватит. Но вот врагам кровь пустить, пороки попортить, отвлечь от очередного приступа и время потянуть, народ найдется.

– Продолжай, – приказал Юрий, снова став спокойным, как на военном совете перед битвой у Воронежа.

– Думаю я, княже, что настал час все наши резервы в ход пустить. Хватит им в засаде сидеть. Если не сейчас, то потом уже поздно будет, – закончил воевода, – а потому, дозволь мне из города отлучиться на пару-тройку дней через твой тайный ход. Татары пока присмирели. Раны зализывают. Раньше на новый приступ не осмелятся. А больше трех дней мне, думаю, не потребуется. Схожу, дам наказ и назад. Пусть тылы татарские побеспокоят, пару обозов сожгут, если повезет – пороки изничтожат. Батый нервничать начнет, по лесам за ними гоняться. А нам это все только на руку выйдет. Глядишь, и подмога подоспеет.

– Смотри только там, не увлекайся, – напутствовал его князь, давая позволение на эту затею, – наказ дашь и назад. А то я тебя знаю, сам полезешь в пекло. Мне воевода здесь нужнее.

– Так и будет, – успокоил его Коловрат, отводя глаза в сторону. Ибо не был до конца уверен, что сможет удержаться от хорошей драки, если такая случится.

– Один пойдешь? – с прищуром во взгляде спросил князь Рязанский, словно почуяв неладное.

– Ратишу возьму, – решил Евпатий, – вдвоем сподручнее. Дело тайное. А он один только про ход сей ведает, кроме нас. И никого более в это дело посвящать не буду.

– А как же приказчик твой? – напомнил Юрий.

– Захар… могила, никому не скажет, – ответил с заминкой Коловрат, – его пока здесь оставлю. Мало ли что в дороге случиться может. Не боец он все-таки, а приказчик. Ему хозяйством больше пристало заниматься.

– Добро, – кивнул князь и добавил: – А за Захаром твоим я сам присмотрю.

От таких слов воеводе почему-то не стало спокойнее за судьбу приказчика. Времена лихие, мало ли что мог надумать князь для сохранения своей тайны. Дело было государственное, и Захару не повезло стать его свидетелем. Свидетель в любые времена —судьба опасная.

«Ладно, – отогнал мрачные мысли подальше воевода, исподволь поглядывая на вновь призадумавшегося князя, – авось, до моего возвращения ничего с ним не случится».

Услышав обещания князя насчет Захара, Коловрат только похвалил себя за то, что рассказал про тайный ход жене.

«В крайнем случае она девка боевая, сама выберется, – рассудил воевода, – а мне пока думать надо, как Рязань спасти».

– Когда пойдешь? – вернулся к разговору Юрий, вновь наливая вина в кубок.

– А сегодня в ночь и пойду, – решил Коловрат, недолго думая. – Сейчас вернусь в терем, отдохну маленько, а затем в путь. Терять время нельзя.

– Добро, – кивнул Юрий, – жду вас обоих к ночи.

А когда воевода встал из-за стола, вдруг окликнул его в дверях.

– Евпатий, ты, когда сюда подземным ходом шел, – произнес князь как будто между прочим, – никаких отвороток не приметил?

– Нет, не приметил, – слукавил Коловрат. – Напрямки шли от края до края, никуда не сворачивая. Да и темно там, княже. Ни черта не видать. Факел чахлый был, да и тот едва не потух у самой дверки твоей. А что?

– Да так, – отмахнулся Юрий, ухмыльнувшись, – ничего. Давно сам туда не спускался. Позабыл, что там да как. Боюсь, чтоб ты не заблудился да в подземелье не сгинул.

– Там блудить особо негде, – успокоил его воевода, – иди себе, да иди, согнувшись. Главное, чтобы факел горел исправно.

Князь кивнул и отпустил его с богом.

Мерзлая земля пополам с песком глухо скрипнула под сапогами воеводы, когда он, согнувшись в три погибели, остановился напротив массивной, собранной из нескольких слоев дуба и окованной медью дверкой.

– Почти пришли, – выдохнул Коловрат и протянул чадивший факел Ратише, – а ну, подержи.

Верный спутник воеводы перехватил факел и приподнял его повыше, чтобы осветить замочную скважину. Но в усердии ткнул фитилем в земляной потолок. Факел зашипел, огонь заметался, но не погас.

– Тише ты, – одернул ретивого помощника Коловрат, побрякивая связкой ключей на поясе, – смотри не погаси огонь, покудова я дверку не отпер.

Приноровившись, Коловрат ловко вставил хитроумный ключ в замочную скважину, провернул и толкнул дверь. Медные петли скрипнули, отворяя проход в «предбанник».

– Вот теперь точно дошли, – произнес воевода и шагнул внутрь, велев Ратише водрузить факел в специальную подставку на стене.

Накануне Коловрат едва смог немного поспать да с женой проститься, как уже следовало отправляться в путь. Времени было мало. И вот они уже прошли в обратном направлении весь потайной лаз. До выхода на поверхность оставалось буквально пару шагов.

Заперев за собой массивную дверь в подземный ход, Коловрат разрешил Ратише немного отдохнуть на лавке: все ж таки передвигаться в согбенном состоянии было занятием утомительным. А сам, сделав пару шагов, завозился у второй дверки. Вскоре и она, с утробным скрипом, отворилась.

Снаружи ворвался свежий воздух, разбавляя тяжелый и затхлый запах подземелья. Вдохнув с наслаждением полной грудью, Евпатий почуял запахи зимнего леса: пахло соснами и снегом. Даже глаза на мгновение закрыл от удовольствия.

– Идем, Ратиша, – произнес он, наконец, с трудом открывая глаза, – пора на свет божий выбираться. Хотя, может, еще и не рассвело.

И, потушив факел, нырнул в узкий лаз, находившийся на уровне живота. Оказавшись в закутке