Балтийский ястреб - Иван Валерьевич Оченков

— О чем это ты?

— Литке не только губернатор, но и генерал-адъютант. Стало быть, ему не так сложно попасть к государю и пожаловаться на несправедливость. Как думаете, чью сторону тот займет, памятуя немалые заслуги Федора Петровича?

— И что же прикажешь делать?

— Давайте рассуждать логически. На сроки строительства канонерок и изготовление мин Литке повлиять не сможет. Все это делают в столице, а значит, за пределами его полномочий.

— Это так, — вынужден был согласиться. — Но представляешь, сколько средств и сил будет потрачено впустую? Уже весной тут будет английский флот и парусники, будь они хоть трижды отремонтированы, нам ничем не помогут…

— Успокойтесь. Никто их чинить не собирается.

— Что⁈ Объяснись немедленно!

— Да все просто. Как вы думаете, отчего Кронштадт славится среди судовладельцев как место самого дешевого на Балтике ремонта?

— Ты хочешь сказать…

— Именно! Пока вас не было, в адмиралтейство неоднократно приходили сметы и отчеты о ремонте различных кораблей. Но хорошо зная наши порядки, практически уверен, что эти суда и их команды не получили и десятой части того, что числится в этих формулярах.

— Отчего же ты не распорядился остановить это безобразие⁈

— Господи боже, кто я и кто Литке? К тому же он далеко не один, кто замешен в этих махинациях.

— Погоди-ка, выходит, мой наставник… вор?

— Не совсем, — поморщился Головнин. — Сам он, вполне вероятно, чист. Просто поддерживает установленный порядок, выгоду от которого умеют получать окружающие его люди. Все те, кто заведуют складами, мастерскими и прочими заведениями, приносящими им «безгрешный доход».

— Иногда мне кажется, что эту страну уже не спасти, — пробурчал я. — И ведь не уличишь мерзавцев!

— Отчего же, — скривил губы в жесткой улыбке секретарь. — Как раз сейчас, когда корабли вытащены на берег или вмерзли в лед, негодяев можно поймать за руку. К тому же, после дела умершего год назад Политковского [1], государь крайне нервно реагирует на известия о казнокрадстве. И уж если вы не просто обидите заслуженного адмирала, а поймаете его за руку, то вашего бывшего наставника ничто не спасет.

— Однако…

— Вопрос лишь в том, решится ли ваше императорское высочество нанести подобный удар близкому человеку? Поднимется ли, так сказать, рука…

— И поднимется, и опустится! — глухо ответил я. — Что-нибудь еще?

— Вы давали мне задание узнать о состоянии гребного флота.

— Да, точно. Что там?

Не скрою, известия не самые приятные. После затребования отчетов было выяснено. Из общего числа в 159 лодок, числящихся в Свеаборге, Або, Кронштадте и Выборге, совершенно годны только тридцать. Еще сорок могут быть вооружены и выведены на позиции. Остальные либо за негодностью вытащены на берег, либо используются для перевозки войск, строительных материалов и снаряжения, как наплавные мосты, или служат в качестве плавучего жилья.

— Чудно!

— Вероятно поэтому начальники портов затребовали средства и на их ремонт…

— Где бумаги?

— Вот-с, — показал папку Головнин.

— Дай сюда, — отобрал я ее и принялся с удовольствием надрывать запросы.

На принятом среди нынешних бюрократов языке это называется «вернуть с наддранием». То есть отказать решительно и бесповоротно!

[1] Политковский Александр Гаврилович ­­– тайный советник, начальник канцелярии Александровского комитета о раненых. Более всего известен огромной растратой «инвалидного капитала».

Глава 14

Кадры решают все — сказал один не самый худший правитель нашей страны в моем прежнем мире. Тут, если мои усилия увенчаются успехом, может и не скажет…

Итак, всем понятно, что для новых кораблей нужны командиры. Причем желательно храбрые, инициативные и умелые. Как говорится, выберите два из трех! Дело в том, что тактики парового флота просто не существует. Никто, исключая разве что Бутакова на Черном море, не знает, как должны действовать в новых условиях боевые корабли. А с канонерками ситуация и того хуже. Они, в отличие от фрегатов и корветов, еще и совершенно не престижны. Даже хуже гребных, те хоть не дымят.

И что характерно, господа офицеры, если их не устраивает назначение на новый корабль, вполне могут отказаться, и им за это ничего не будет! С другой стороны, а много ли их надо? Четыре десятка лодок, стало быть, столько же лейтенантов в качестве командиров, а к ним в придачу по паре мичманов. Неужели не наберем? Вместо последних, к слову сказать, можно гардемаринов-старшекурсников. Еще механики из вольнонаемных и выучившихся унтеров. Ну и, конечно, лоцманы. И будь я проклят, если в конце войны они не получат чины!

В общем, решено! Приглашу молодежь на разговор, причем не в Морское собрание и не, упаси бог, в министерство, а к себе, в Мраморный дворец. Это сейчас не принято, но именно поэтому произведет на потенциальных единомышленников неизгладимое впечатление.

Собрались все в Белом зале, предназначенном для торжеств и балов, выстроившись вдоль стен двумя большими группами. В одной офицеры, главным образом молодые, но среди них затесалось некоторое количество высокоблагородий. Понимают, что канонерки не станут воевать сами по себе. Их непременно сведут в небольшие отряды по три-четыре единицы, которым нужны будут начальники. Согласитесь, адмиралам возглавлять столь незначительное соединение даже как-то неприлично, а вот капитанам первого и второго рангов в самый раз. А это участие в боях, записи в формулярах, награды!

Рядом с ними, но не смешиваясь, толпились гардемарины выпускного курса. Судя по количеству, в полном составе. Стоило мне войти через широко распахнутые двустворчатые двери, кто-то гаркнул хорошо поставленным командным голосом:

— Господа офицеры! — и все разом замолчали, вытянувшись во фронт.

Проходя мимо строя, вдруг понял, что не знаю никого из этих людей. То есть Костя их возможно и видел, с кем-то даже служил или поздравлял с производством, но вот… хотя, нет. Во втором ряду, практически не дыша, стоял Брылкин, которому я машинально кивнул. Получив подобный знак внимания, тот буквально расцвел и приосанился, удостоившись заодно от соседей нескольких завистливых взглядов.

— Господа! — начал свою речь цитатой из классика. — Я собрал вас, чтобы сообщить пренеприятное известие!

В рядах послышалось нечто вроде смешков. Все же люди вокруг собрались образованные и культурные, и, разумеется, тут же узнали слова из бессмертной комедии Николая Васильевича.

— К нам едет ревизор! Но не инкогнито от высокого начальства! Нет, все гораздо хуже. На нас идет враг. Сильный, безжалостный и коварный. Который