Восхождение - Денис Ратманов

центр, прижимаю к себе девушку, губами нахожу слабо пульсирующую венку на ее виске. Элисса водит руками по моей спине.

— Спаси… бо.

Руки ее бессильно виснут, голова свешивается набок, и по телу прокатывается волна дрожи. Она знала, что так будет, и предупредила заранее. Надо было забрать ее с собой, а не оставлять у Тевуртия. Осознания потери еще нет. Сажаю Элиссу в кресло второго пилота, пристегиваю. Снаружи грохочет громкоговоритель, но это вне меня. Включаю флаер. Отмечаю, что прибыли полицейские, три флаера отсекают периметр.

Накатывает злость. В груди, где было сердце, клубится ярость. Поднимаю флаер в воздух, отвечаю на вызов по коммуникатору.

— Димион Скрикус! Докладываю…

— Нужны трое для допроса. Остальных — расстрелять.

Говорю Виктору, что все в порядке, и вместо того, чтобы улетать, возвращаю машину на место и глушу мотор. Ярость застилает разум, отодвигает долг и сжигает инстинкт самосохранения. Эти твари не должны жить. Никто.

Спускаюсь с крыши по пожарной лестнице. В раскуроченном дворе уже никого нет, но на улице слышны крики, выстрелы, отрывистые команды полицейских. Копы взяли налетчиков в оцепление и гонят сюда. Отлично. Пойду им навстречу.

Передергиваю затвор. Шагаю к дымящемуся провалу в заборе. Пенелопа знала. Элисса знала. Только я идиот. Если бы прислушался к ним, все было бы иначе.

К дому пятится человек с автоматом. Стреляю ему в затылок. Подхожу к дергающемуся телу, переворачиваю его ногой. Поднимаю автомат, целюсь в голову и превращаю некогда смазливое лицо в месиво мозга, крови и обломков костей.

Как взбесившийся волк, не чувствую удовлетворения. Мне не расстреливать хочется этих мразей — рвать зубами, смотреть, как хлещет кровь из горла, чувствовать, как дергается тело, испуская дух.

Работаю, как машина. Цель — выстрел — добивание. Правая рука слушается плохо — и плевать. Над головой проносится флаер кого-то из моих соратников.

Плевать.

Пищит коммуникатор — и пусть, я вижу цель, это гораздо главнее.

Над головой виснет флаер, потоком теплого воздуха вздымая пыль и сухие листья, меня накрывает луч прожектора, и зычный голос Вэры прокатывается над поселком:

— Леон, ты что творишь? Жить надоело. Брось оружие!

Понимаю, что если сейчас остановлюсь, то реальность догонит, обрушится и размажет по асфальту. Навстречу выбегают полицейские, и я бросаю автомат, разворачиваюсь и шагаю к пожарной лестнице, карабкаюсь наверх. Во флаере беру Элиссу на руки, глажу лоб, щеки, губы. Обнимаю.

Ты предотвратил преступление 2 степени сложности!

Осталось предотвратить 247 правонарушений.

Во время облав я терял друзей, учителей, учеников, и каждый раз вместе с ними отмирала частица души. Но теперь я будто бы ушел в минус, в антиматерию, в душе разверзлась бездна, куда устремилось все — цели, достижения, смыслы, друзья.

В салон врывается Надана, за ней — незнакомые полицейские.

— Леон, слава богу, ты не ранен…

Она округляет глаза, видя Элиссу у меня на руках, шумно сглатывает, раскидывает руки, оттесняя полицейских.

— Идемте на крышу, там и поговорим. Все в порядке!

Кладу Элиссу, поднимаюсь, весь перепачканный кровью ее и своей.

— Взяли пленных? Нужно допросить, узнать, кто заказчик.

Надана отводит взгляд.

— Отвезем их на базу, там и допросим. Прилетай, как будешь готов.

Не сдержавшись, она возвращается и обнимает меня.

— Мне очень жаль.

Наверное, слезы принесли бы краткосрочное облегчение. Но эта роскошь мне недоступна. Перебираю спутанные пряди Элиссы и понимаю, что нужно жить дальше, пусть это будет и движение по инерции.

Жить, чтобы никто не ушел безнаказанным.

Глава 12

Время разбрасывать камни

Где-то за толстыми стенами зиккурата занимается рассвет. Здесь, в крематории, всегда красноватое освещение.

Плакальщицы задвигают полку, на которой лежит Элисса, в печь. Я смотрю на нее, облаченную в белое платье, хрупкую, нежную и с трудом подавляю желание воскликнуть «Что же вы делаете?», броситься к ней, разбудить, вытащить из огненного плена, но нет, она не проснется, и все, что я могу сделать правильного — провожать ее взглядом. И искренне завидовать тем, кто умеет выть, рыдать — так легче. Наверное.

Сжимаю зубы, кулаки. Пенал закрывается, и мир для меня гаснет, окрашивается багрянцем, как комната прощаний.

Пожилая плакальщица касается моей руки и спрашивает:

— Господин точно желает собрать пепел в урну? Это не по канону.

Молча окатываю ее холодным взглядом, она все понимает, пятится, а я выхожу в коридор, где меня ожидает сидящая на стуле Надана. Запрокинув голову и упершись затылком в стену, она дремлет, между коленями зажат автомат. На шелест двери вздрагивает, бросает на меня виноватый взгляд и десятый, наверное, раз повторяет:

— Мне жаль.

Смотрю на коммуникатор: семь тридцать утра. Сажусь рядом с Наданой, точно так же запрокидываю. Чувства будто омертвели, не верится, что все происходит на самом деле, и человека, который для меня значит больше, чем целый мир, больше нет.

Из соседнего коридора приходит Лекс, остается стоять. Скрестив руки на груди, говорит:

— Леон, я все понимаю, но что произошло? Кто и на кого напал и почему это так важно?

— Те, кто должен был помочь в дальнейшем. Меня как-то отследили, когда я к ним наведывался.

Эмпатия у Лекса отшиблена, потому Надана шикает и наступает ему на ногу, он вскидывает брови, разводит руками и обращается ко мне:

— Ты говорил, что не рискуешь, спускаясь вниз, что отследить тебя будет сложно. Как же так?

А ведь действительно — как? Если меня выследили во время первого визита, то и налет совершили бы раньше. Но эту версию отметать нельзя. Я следил за дронами вокруг, не было ничего подозрительного. Возможны еще варианты: отследили через Виктора, когда он передавал послание для Элиссы, или… Эд. При желании он мог видеть, куда я направляюсь.

Поднимаюсь.

— Вот так, Лекс. Ты думал, будет легко? У меня могущественные враги, и теперь все мы под прицелом. Охотятся, как видишь, и на моих союзников. Скорее всего, чтоб подобраться поближе ко мне…

Открывается дверь, плакальщица выносит непрозрачный фарфоровый сосуд с прахом Элиссы. Кивком благодарю женщину и продолжаю, бережно сжимая его и шагая на стоянку флаеров:

— И на вас будут охотиться. Так что по одному не ходите. Все, что происходит — только начало. Мир несется под откос, Лекс. — Думается, что туда ему и дорога, хочется взорвать все зиккураты и начать с нуля, но говорю другое: — Не факт, что получится его остановить. А нам всем нужно научиться в совершенстве управлять флаером.

— Да,