Мекленбургский дьявол - Иван Валерьевич Оченков

— Надо пойти к Ахмету.

— Какому еще Ахмету?

— Работорговцу. Это он продал меня.

— Прекрасная идея… но зачем?

— О, клянусь всеми святыми, если ты еще раз что-нибудь спросишь, я тебя зарежу! Разве ты забыл, что мне нужно найти княжну и восстановить честное имя моего рода?

— Ну, хорошо-хорошо, только…

— Что еще?!

— Принеси мне умыться.

— Разве я твоя рабыня?! — снова взвилась девушка. — С чего ты взял, что я должна тебе прислуживать, стирать и штопать твое белье?

— Нет, но я думал…

— Что ты думал, сын шакала?

— Что ты моя будущая жена! — расплылся в притворной улыбке Попел, хорошо зная, что упоминание об этом бесит черкешенку. — Не забыла, что о нашей помолвке объявили в присутствии его величества Иоганна Альбрехта?

— Если хочешь, чтобы я была твоей женой, — неожиданно кротко отозвалась та, — то купи для меня дом, и ясырок, чтобы они убирали в нем, готовили и вообще.

— Знаешь, — пошел на попятный обескураженный подобными речами чех, — давай обсудим наш брачный контракт несколько позже. А теперь мне все-таки нужно умыться и привести себя в порядок.

Дальше все пошло как обычно. Успокоившаяся девушка, прекратила показывать свой крутой норов и принесла ему воды, затем подала свежую рубашку и даже подала на завтрак свежеиспеченных лепешек, которые так любил Вацлав.

— Стоило так ругаться, если все было готово, — пробурчал Попел, впрочем, не слишком громко.

— Господин еще что-нибудь желает? — осведомилась не расслышавшая его Нахат.

— Я спросил, где ты взяла такой красивый наряд?

— Тебе нравится?

— Очень.

— Я рада.

— Но ты не ответила?

— Кафа большой город, — пожала плечами девушка. — В ней много торговцев и портных.

— Так ты купила себе новую одежду, — понимающе кивнул молодой человек.

— Вот еще, — фыркнула горянка, — я их забрала, когда наши искали оружие.

— На тебя могли пожаловаться. Я слышал, что его величество обещал неприкосновенность имущества местным жителям, если те не станут злоумышлять против него.

— Они не посмеют, — беспечно отозвалась Нахат. — Я обещала перерезать им горло, если они вздумают кричать.

— О времена, о нравы, — сокрушенно вздохнул Попел. — Ладно, пошли к этому работорговцу. Может этот Ахмет и вспомнит твою подругу.

Основой благосостояния Кафы, равно как и всего Крыма в те времена являлась работорговля. Именно сюда приходили караваны связанных между собой несчастных, угодивших в плен к ногаям, татарам или черкесам. Мужчин обычно гнали пешком, связав между собой в длинные цепочки, чтобы те не могли взбунтоваться или бежать, женщин, особенно молодых и красивых, старались беречь и везли на арбах или сажали на заводных коней, а дети бежали следом за матерями.

Не всем суждено было достичь рынка рабов, но тех, кого не отбили казаки или отряды русского царя, доставляли сюда и продавали местным торговцам, одним из которых и был Ахмет. Множество людей прошло через его руки, прежде чем навсегда сгинуть на галерах или в гаремах знатных турок. Но если мужчин до продажи содержали в городской тюрьме, то для являвшихся куда более ценным товаром девиц были устроены специальные помещения прямо у него дома.

Там имелась баня, где девушки могли отмыться и привести себя в порядок, необходимый для придания товарного вида. Несколько больших комнат с лежанками, на которых им приходилось спать и, конечно же, зиндан — каменный мешок с решеткой наверху. В нем на хлебе и воде содержали тех, кому не хватало ума сразу же проявить покорность.

Увы, нападение русских иблисов во главе с их пришедшим из самого ада царем Иваном, едва не уничтожило все, что с таким трудом создавали предки Ахмета. Пленников и пленниц пришлось отпустить, оружие, имевшееся в опустевшем доме выдать, а тут еще ходили слухи, что их победитель, чтоб ему вернуться в пекло, требует от всех мусульман Кафы неслыханный выкуп.

Но с другой стороны самого Ахмета, хвала Аллаху, до сих пор не убили, а значит, есть надежда пережить все эти неурядицы. А потом великий падишах всех правоверных пришлет войско, которое прогонит неверных, и все вернется на круги своя. Ведь иначе и быть не может в этом хорошо устроенном мире!

Храбрые татарские воины снова приведут рабов, которых вместе с другими торговцами будет скупать Ахмет. И в его сундуки снова рекой потечет золото и серебро. И все утраченное вернется сторицей.

Стук в калитку заставил турка поморщится. Все рабы от него ушли, даже этот ни к чему негодный старик привратник. Ну, вот куда, скажите на милость, он подался? Кто его ждет дома? Ведь там все забыли, что он когда-либо жил на белом свете. Будет теперь побираться на своей никчемной родине, а тут хотя бы верный кусок хлеба…

Надсмотрщики тоже сбежали. А может, их убили бывшие рабы или казаки, кто знает? Они ведь сущие звери эти русские! Так что придется идти открывать самому. И сделать вид, что никого не осталось дома тоже нельзя. Тогда ратники царя Ивана выбьют ворота и все равно зайдут, но тогда все в доме станет их добычей. А так, он находится под охраной, и грабить его нельзя. Он сам слышал указ, прочитанный на площади.

— Иду-иду, — отозвался он, слыша, как нетерпеливо тарабанят в дверь.

— Резче![21] — донесся снаружи возглас с непонятным акцентом.

— Что вам нужно от бедного старика? — спросил Ахмед, немножко приоткрыв дверь и с удивлением увидевший, что пришел какой-то франк[22].

— Позвольте войти, почтенный господин, — на довольно сносном русском спросил иностранец. — Мне надобно потолковать с вами об одном очень важном деле.

— О чем вы говорите, эфенди? — удивился торговец, в силу профессии знавший множество языков. — Я совсем разорен и не веду никаких дел.

— Вы хотите обсуждать их на глазах у всей улицы?

— Заходите, — пожал плечами старик. — Прошу меня простить, но из-за неурядиц последних дней я совсем забыл о гостеприимстве.

Как оказалось, одетый по-европейски офицер пришел не один, а вместе с черкешенкой в дорогом наряде. Но ни слуг, ни воинов в провожатых с ними не