Владимир Поселягин - Осназовец

Я сел на обломок крыла и стал писать донесение, сообщая об уничтоженном аэродроме противника и потерях, которые они понесли от нас и от летунов, подтверждая, что тот полностью уничтожен. А два штурмовика, что почти уцелели, подожгли уже мои ребята. Когда Михаил начал отправлять шифровку, я направился к Гусеву и Семену, которым поручил разобраться с уцелевшей наземной техникой. Гусев, когда работал на ткацкой фабрике, оказывается, числился автомехаником, а Семен так, в поддержку.

— Ну как? — спросил я, подходя к этой парочке.

— Один грузовик из восьми цел, уже заводил, пробовал, сейчас скаты поменяем — у него три пробито, и можно ехать, — вытирая руки тряпкой, сказал Гусев. — Еще там бронетранспортер с зенитным пулеметом на боку лежит, он, конечно, весь изрешечен осколками, но я посмотрел, двигательный отсек цел, вполне возможно его завести. Только на гусеницы поставить надо.

— Ясно, — посмотрев в сторону бронетранспортера, где кучками лежали убитые немцы, кивнул я. — Сейчас курсанты подойдут, помогут.

В это время подошел Михаил, поправляя лямки радиостанции, что висела у него за спиной.

— Передал?

— Да, — кивнул он, — и просьбу отблагодарить летунов за отличную работу тоже.

— Молодец. Вон, твои появились нагруженные, как мулы, давай принимай командование и помоги Гусеву с транспортом, нужно уйти отсюда как можно дальше. А то, не ровен час, пришлют узнать, что тут наши бомбили или почему радиостанции этой части молчат. Еще пара человек пошли трофеи собирать — мне нужны карты и документы.

— Хорошо, — кивнул тот и направился встречать своих подчиненных.

Посмотрев на Толика, он чуть дальше фотографировал стоянку штурмовиков, я еще раз осмотрелся и направился к Томской. Нужно узнать, что там со Змеем, который хоть и сам шел, но все же опираясь на бойца.

Та доложила, что ранение у курсанта легкое, задеты мягкие ткани на боку, пуля прошла навылет, операции не требуется, она уже почистила оба пулевых отверстия и наложила повязку. Ранение легкое, но стесняло бойца при движении. Теперь Змею требовалось меньше двигаться и питаться побольше.

К этому времени мы набрали трофеев, нагрузили их в кузов грузовика, там было восемь пулеметов с бое припасом, калорийное летное питание и по мелочи, Томской, вон, в виде подарка пытались вручить один из «вальтеров», но не получилось, та сама похвасталась «люгером». Девушка мне доложила, что когда слышала начало боя, а потом и бомбардировку, к ней в овраг скатился немец в летном комбинезоне и с «люгером» в руках. Не всех мы тогда цепью тормознули, прорвался один, возможно и несколько. Томская была напугана, но наган держала готовым к бою и сразу же трижды выстрелила, один раз промазав с четырех метров — руки дрожали, но потом дважды попала, видимо случайно. Змей, что чуть позже подошел в сопровождении бойца, помог снять с тела кобуру и вручил ее вместе с пистолетом нашему медику. Та была бледной, но уже гордо поглядывала вокруг, не обуза, мол, и на ее счету появился первый немец, а то на остановках и отдыхе только и разговоров были, как парни вели бой.

Наконец, спустя двадцать пять минут после боя мы погрузились в грузовик, влезли все, а бронетранспортер мы так и не смогли завести и направились по дороге подальше от места уничтожения части люфтваффе.

За рулем сидел весело насвистывающий Толик в форме рядового немецкого солдата, я же сидел рядом в шинели офицера и фуражке и, закрыв плащом разбитое боковое окно со своей стороны, изучал карту. Куда ехать, я уже прикинул, и мы выдвинулись туда на колесах. До вечера нам нужно было преодолеть порядка пятидесяти километров. Если повезет, конечно.

Дело в том, что у одного офицера, видимо пилота «Шторьха», была в планшете карта с пометками, куда он летал. И вот одна пометка привлекла мое внимание. Там была еще одна летная часть немцев, туда мы и ехали. Уничтожать колонны — это одно, а вот ликвидировать летные подразделения при полном господстве немцев в воздухе — это другое. Мы уже получили шифровку из Центра, где нас благодарили за работу. Так что думаю, их порадует еще одна возможность нанести удар по люфтваффе.

— Так это транспортная часть, — пробормотал Молчун, который сопровождал меня в этом разведвыходе.

Вчера мы двигались до самой темноты и пре одолели порядка сорока километров, но дальше двигаться было невозможно, иначе нас бы обнаружили. Мы бросили грузовик — столкнули в очередной овраг, дальше направились пехом, как нам и было привычно. Вечером, когда окончательно стемнело, я отдал приказ встать на ночевку в небольшом овраге и отправил на разведку двух курсантов. Те доложили, что аэродром они обнаружили, но из-за темноты не смогли определить, что именно там расположено. На карте тоже не было пометок, поясняющих, что тут за аэродром, но зато это место пилотом «Шторьха» было обведено кружочком. Это и привлекло мое внимание. Ну а утром, перед рассветом, мы выдвинулись к аэродрому. Тут всего пару километров оставалось, и теперь мы с небольшого, поросшего кустарником и невысокими деревцами холма наблюдали за аэродромом.

— Да, шесть транспортников стоит, и вот четверка «мессеров», но это прикрытие, — пробормотал я и, сняв вязаные перчатки, подул на замерзшие пальцы. Температура даже и не думала подниматься, оставаясь где-то в районе минус десяти градусов. — Тут вопрос у нас стоит, какого хрена им тут делать?

— Может, склад где организовали? — предположил снайпер.

— Да нет, тут бы грузовиков было полно, а я вижу вон у того навеса только три легковые машины… Хм, а машины не простые, ухоженные и дорогие. Генеральские машины.

Аэродром находился у строений полевого стана, на поле была взлетная площадка. Среди строений летних домиков виднелась наземная техника. Самолеты же стояли под маскировочными сетями прямо на поле.

— Штаб? — сразу сообразил Молчун. Второй боец не участвовал в обсуждении, он метрах в двадцати позади нас обеспечивал прикрытие.

— Возможно. Только вот штаб не тут, но где-то рядом, — пробормотал я и, достав карту, развернул ее. — Вот, в двух километрах за тем леском находится село, и довольно крупное. А так все сходится.

— О, я еще «Шторьх» вижу, — воскликнул снайпер, отрываясь от бинокля.

— Где? — приложился я к своему.

— Вон, у стана. За тем помещением крыло виднеется характерное.

— Да, ты прав, там «Шторьх» стоит.

— Две машины и бронетранспортер на дороге появились, — снова доложил он.

Оторвавшись от карты, я снова приложился к биноклю, и мы пронаблюдали, как небольшая колонна, достигнув стана, встала. Через некоторое время там забегали и начали готовить один из транспортных «юнкерсов». Чуть позже в салон прошли шесть офицеров, и самолет пошел на взлет.

— Заметил одного генерала? — спросил я у снайпера.

— С красными лампасами был один, — кивнул он.

— А еще я тебе скажу, что все самолеты заправлены и готовы к взлету.

— И что?

— Да есть одна задумка, — пробормотал я и, собравшись, сказал Молчуну: — Держи блокнот, записывай все, что происходит на аэродроме, кто прибыл, кто отбыл. Через час тебя сменят.

— Понял, — кивнул тот, а я, оставив ему в прикрытие курсанта, направился обратно в наш лагерь.

Очень уж интересная у меня появилась задумка, и если она выгорит, то будет просто великолепно. Только вот нам снова понадобится помощь летунов, тем более нами предположительно обнаружен крупный штаб немцев. Нужно «языка» взять, убедиться в своих предположениях, благо двое курсантов отлично знают немецкий язык.

Добравшись до лагеря и откликнувшись на окрик часового, я привычно собрал вокруг себя курсантов и вслух расписал все, что видел, не выкладывая свои мысли, и поставил каждому задание разработать по две операции по уничтожению аэродрома и возможного штаба. Как я уже говорил, у нас все же был больше учебный выход, и парни реально учились, поэтому я каждый день давал им подобные задания, с ограничениями по времени от десяти минут до часа, а потом выслушивал по очереди их ответы и ставил оценки. Без шуток, у меня для этого отдельный блокнот был. Тот же Михаил — такой же инструктор, как и я, хотя тут он и в моем подчинении. Он также проводил тестирование, отслеживая, как курсанты ведут себя под огнем, их реакцию и результаты ответного огня. У него был свой блокнот, куда он записывал все успехи парней. Надо сказать, в первый свой выход мы действительно отобрали лучших, и результаты впечатляли. Мы изредка проводили рокировку, назначая старшими дозоров то одно курсанта, то другого, и наблюдали, как те ведут себя. Молодцы, срывов не было.

Моя группа в этом тестировании не участвовала, и сейчас, разлегшись на нарубленном лапнике и греясь у бездымного костра, на котором булькал котелок с водой, с интересом наблюдала за курсантами. Задания у них были для каждого свое, советоваться тут было нельзя. Решать нужно было самому и, как я уже говорил, в двух вариантах.