Господин следователь 10 - Евгений Васильевич Шалашов

Пусть это фаянс, не фарфор, но работа достаточно тонкая и раскрашена мелкая рогатая скотинка в два ярких цвета — синий и красный. Хотел брать в коллекцию только фарфор, а вот, не удержался. А как удержишься? Коза симпатичная — пастенка открыта, глазенки с интересом смотрят на мир.

Смущало, что у нее наличествует лишь один рог, расположенный посередине. Я бы эту животину вообще в единороги записал, но все остальное было козьим — и морда, и борода.

Осторожно упихав животное, сделал вид, что обдумываю слова начальства.

— Не надо в Устюжну ехать — так это и хорошо. Тащись тут, потом ночуй, неизвестно где. В незнакомых местах клопы злые и тараканы здоровые. И рестораны там непонятно какие. Вдруг плохо кормят?

— Эх, Иван Александрович, Иван Александрович, — покачал головой Председатель. — Видно, что вы человек холостой, да еще и малопьющий. В общем — насквозь положительный.

Ну да, я и сам знаю, что холостой и малопьющий. Да что там — практически не пьющий. Вообще, ангел, только без крылышек. Непонятно лишь, какая связь моей положительности с выездной сессией? Но начальник пояснил:

— Это же другой город, пусть и уездный. И Череповца нашего побольше. Командировочные для гостиницы выпишут, а на ночлег можно остановиться у друзей да знакомых — бесплатно, а у нас оплатят по счету. Там же у всех полно приятелей. Опять-таки, женщины имеются не слишком строгие…

Наш генерал смущенно покашлял, а я врубился. Для моих старших коллег поездка в Устюжну — возможность «оторваться», отдохнуть от дома и от семьи. В Череповце-то все у всех на глазах. А там, считай, другой город, другой мир. А я-то дурак не догадался.

Странно лишь, что Председатель решил лично довести эту новость до меня. Я бы так и так зашел в канцелярию, а управляющий делами, Игорь Иванович все бы сказал. Значит, сейчас меня чем-нибудь озадачат.

— Приличествует ли действительному статскому советнику быть порученцем? — между тем поинтересовался у меня господин Лентовский.

— Так это смотря у кого, — дипломатично отозвался я. — Если вас послала супруга, то ничего страшного.

А кто же еще мог сделать чин 4 класса курьером? Либо государь император, либо жена. Третьего, как говорится, не дано. Зато понятно, почему генерал сам зашел ко мне.

— Супруга, — кивнул Лентовский, подтверждая мои мысли. — Правда, по поручению Ивана Андреевича. Мой тесть — со слов Марии Ивановны, очень хотел бы вас видеть в Городской управе.

— Так это от вас зависит Ваше превосходительство, — хмыкнул я. — Прикажете — отправлюсь, а нет — так какой с меня спрос?

Лентовский только рукой махнул — дескать, какую ты чушь несешь, коллежский асессор? Приказать я тебе не в праве, дело не служебное, касается исключительно органов городского самоуправления, а мы государственная структура, но коли Машенька просит — надо идти.

— Иван Александрович, сегодня в три часа по полудню в Городской управе состоится совместное совещание гласных Думы и членов Череповецкого земства. Наш председатель управы, так нелюбимый вами Николай Федорович Румянцев пожелал выяснить — на каком основании члены Городской управы вторгаются в сферу его деятельности?

— А они вторгаются? — удивился я.

Может и впрямь, городские власти или сам Милютин вторглись в какие-нибудь земские дела, но я здесь при чем? Городской голова желает заручиться поддержкой сыночка товарища министра? Нет, Иван Андреевич не тот человек, чтобы прятаться за чьи-то спины, пусть даже и «мажоров», вроде меня.

Но дело оказалось в другом.

— Господин Румянцев считает, что строительство железной дороги, проходящей по территории уезда, должно было быть согласовано с земством. Кроме того, Николай Федорович полагает, что железная дорога нанесет ущерб крестьянским хозяйствам, поэтому, пока еще есть время, необходимо отозвать проект о строительстве.

— Николай Викентьевич, вы с Румянцевым чаще общаетесь, нежели я. Скажите, а у него с головой все в порядке? — озабоченно поинтересовался я. — Как это он себе представляет возможность отозвать проект? Проект согласован с государем, он утвержден.

— Так вот вы и сходите, послушаете, а потом мне расскажете, — приказал начальник. — Можете прямо сейчас отправляться домой. Пообедаете, сходите на заседание, обратно на службу можете не возвращаться. — Уже выходя из моего кабинета, его превосходительство повернул голову и ехидно сказал: — Заодно новый экспонат в свою витрину пристроите.

Вот ведь, господин начальник, просек-таки мою «обновку». Да, а откуда он про витрину узнал? Кажется, я не хвастал. Но в нашем городе новости распространяются быстро. Скорее всего, кто-то видел, как в дом следователя заносят стеклянный шкафчик, про мое увлечение всем известно, а Николаю Викентьевичу — Председателю суда, ранее трудившемуся прокурором, связать два и два не сложно.

Коли начальство велит идти — всегда пожалуйста. Но вначале все-таки рассмотрю жалобу, которую мне подкинули.

Понял, почему я волокитил с ее рассмотрением. Потомственный почетный гражданин Калинкин требует привлечь к ответственности мещанина Белева за то, что тот обозвал его свиньей. Дело вообще не наше, чего заваливать окружной суд макулатурой? А, слышал, что бытует такое мнение — дескать, если к мировому судье жалоба от прокурора идет, то истец не станет платить государственную пошлину. Экономные вы наши. Платить будете, как миленькие.

Написал в углу резолюцию «Передать на рассмотрение мировому судье участка номер 1». Расписался. Теперь занесу в канцелярию — пусть ставят штамп и отправляют судье.

Татьяна при моем появлении разохалась — мол, еще немножечко, но я отмахнулся — мол, знаю, что обед не готов, ничего страшного, потерплю. Тем более, пришел раньше времени.

Подумал еще — есть же разница, между Анькой, которая, будучи моей кухаркой, при появлении хозяина, явившегося на час раньше, зафыркала бы и наехала — дескать, чего это приперся? А здесь пожилая женщина считает себя виноватой, что еда не готова.

А вот и витринка — стеклянный ящик на ножках. Специально заказал, чтобы можно было любоваться, а еще чтобы Кузьма до фигурок не добрался. Есть у него какая-то слабость к безделушкам. Наверное, из врожденного чувства прекрасного.

Моя прелесть — фарфоровые и фаянсовые козлушки. Пять штучек. То есть — пять коллекционных единиц, а нынче я добавлю сюда шестую.

Так, а это что за нелепица?

На нижней полке стояла коза, не вписывающаяся в канон коллекции — матерчатая, больше напоминающая подушечку для иголок. Рожки черненькие, глазки из мелких пуговиц, туловище в горошек.

Понятное дело. Мои барышни шуточки шутят! И которая? Игрушка сшита неплохо. Стало быть — работа