Смутные дни - Тим Волков

Иван Палыч расхохотался:

— Знаю, кто нам все покажет… И даже покажет, как правильно стрелять…

Через полчаса они уже стояли в рощице. Аннушка, Иван Палыч и Гробовский. Депутат Совета по женским делам азартно целилась в старый трухлявый пень.

— Вот, Анна Львовна… мысленно совмещаем целик с мушкой… и с пнем… — терпеливо учил поручик. — Одновременно начинает плавно давить на спусковой крючок… давим, не дергаем… выстрела не подлавливаем и не ждем…

— Ага-а-а… — девушка азартно закусила губу.

— Анна Львовна! Ты не тот глаз закрыла! — засмеялся доктор.

Бахнул выстрел. Вместо пня пуля угодила в старую осину.

— Ну, вот, Иван Палыч! Вечно ты все испортишь! Ах, день-то какой славный! — Аннушка потянулась. — Может, хвать уже стрелять? Аглая уже скоро должна подойти… Да вот она, кажется, на пригорке! Аглая-а! Эгей! Мы здесь!

Прямо на свежей траве расстелили старую скатерть. Вытащили из принесенной корзинки бутылочку «Цимлянского», купленного по случаю Гробовским… Уселись — Иван Палыч с Аннушкой, Алексей Николаевич с Аглаей…

Праздновали сразу две помолвки.

Поручи разлил по кружкам вино… и вдруг приложил палец к губам:

— Кажется, за нами следят, господа! Во-он, в тех кустах кто-то прячется… А ну-ка!

Гробовкий вытащил револьвер:

— Девушки — живо за осину! Иван, ты справа, я слева! В клещи возьмем…

Прячась за деревьями, оба побрели к зарослям. Отведя ветки, доктор осторожно выглянул… узрев за кустами знакомую фигуру в скуфейке и рясе, возившуюся с укрепленным на треноге фотоаппаратом.

Появился и Гробовский:

— Господи, отец Николай! Фотографируете?

— Да вот, решил, так сказать, на пленере… До обедни время есть… Вдруг слышу — стреляют! Вот и затаился… — священник — молодой, с рыжеватой бородкою и поврежденной на фронте рукой, резко обернулся. — О! Здравствуйте, господа! А вы выстрелы слышали?

— Это мы стреляли, — светски улыбнулся доктор. — Тренируемся. Заодно — пикник. Кстати, отец Николай! А не могли бы вы сфотографировать всю нашу честную компанию? А потом мы хотели бы в церковь…

По пути в церковь доктор и Гробовский чуть поотстали — разговаривали. Иван Палыч все же решил посоветоваться со специалистом по поводу финансовых дел… Только про свои подозрения насчет Рябинина же решил пока что ничего не говорить — вдруг да совпадение, ошибка? Чем позорить честного человека, тем более — учителя, лучше уж для начала разобраться во всем самому!

— Детский госпиталь? — выслушав, Алексей Николаич задумался. — Ну да, бывало, бомбили… А номер вполне спокойно могли потом и другому госпиталю присвоить! Он ведь в реестре остался. Что же касаемо крупного перевода… От кого перевод?

— От государственной организации…

— Хм… — покачал головою поручик. — Знаешь, Иван, государственной организацией может прикинуться и частное лицо. Чтоб не было лишних вопросов! Сейчас же никто не проверяете, не до того… Пойдем-ка, Иван Палыч, Анну Львовну догоним! Кой-что надобно у нее уточнить…

Вопрос поручика касался пропавших по деревням девушек, предположительно, угодивших в публичные дома.

— Анна Львовна, хотя бы кого-то — конкретно… Чтоб можно было узнать…

— Да я тех парней не узнаю… они в масках…

— Я не про парней. Я про девушек…

— Про девушек? — Аннушка ненадолго задумалась. — Ну, вот, хотя бы… Некая Устинья Провоторова. Лет ей семнадцать, на вид — все двадцать, девчонка рослая. Мать говорит — те, на фаэтонах, сманили в город, в прислуги. Весточки пока не было. Мать — вдова, Устинья — бесприданница. Может, и лучшему, что в город? Только вот, ни слуху, ни духу об Устинье уже недели три!

— Та-ак… — потер руки поручик. — Уже кое-что… Что еще об этой Устинье известно?

— Да так, мелочь всякая, — Анна Львовна пожала плечами. — Вафли любит. И синие ленты — в косу.

* * *

Слова Гробовского о госпитале Иван Палыч уже на следующий же день слово в слово повторил и Чарушину. Правда, и про Рябинина тому тоже сказал.

— Рябинин, хм… — Виктор Иваныч задумался, заходи по кабинету. — Это учитель новый, так?

— Ну да. Из нашего же Зарного.

— Ага, ага… Так, коли перевод от частного… под видом казенного… Тогда это не наш криминал, а их. Того, кто перевел — и кто получил… или получит… Говоришь, Рябинин? Ну, может, ничего такого за этими и нет… Но ты, Иван Палыч, все же за учителем присмотри! Все равно ведь пока там, в Зарном! Но что сомнительно. Рябинин — такой человек хороший, спектакль, говорят, поставил детский…

На улице сразу же налетели газетчики, Иван Палыч и «Дукс» не успел завести.

— «Вечерний Зареченск»! Беспорядки в Петрограде! Рабочие против войны!

— «Ведомости», покупайте «Ведомости»! Петроградский Совет требует создания кАлиционного правительства!

— Открытие картинной галереи на Рижской улице!

— Беспорядки в Петрограде!

— Картинная галерея на Рижской!

— КАлицинное правительство!

— Какое-какое? — доктор вытащил из кармана мелочь. — Дай-ка газетку… А! Коалиционное! Ясно.

Иван Палыч еще заехал к Нобелю, за бензином — пока, слава Богу, был! — а потом почти до вечера проторчал на экстренном заседании в Комитете. Речь шла о текущем моменте! О том, о чем писали в газетах. О недоверии народа правительству, выступавшему за продолжение всем надоевшей войны, о демонстрациях в Петрограде, о позиции Петросовета…

— Я так понимаю, господа, дело идет к созданию коалиционного правительства! — слезая с трибуны, махнул рукой Воскобойников. — Так что приготовьтесь к эсерам, зсдекам и всем таким прочим…

Там же, во дворе особняка уездного Комитета доктор с удивлением заметил Рябинина посреди целой кучи детей.

Неужто, и вправду, организовал городские гастроли? А сюда зачем пришел? Еще и с детьми… с юными артистами…

Петров подошел ближе:

— Здравствуйте, господа!

— Здравствуйте, Иван Палыч! — хором отозвались дети. — А мы спектакль ставили!

— Да-да, — протянув руку, Рябинин сверкнул очками и как-то смущенно улыбнулся. — В театре «Мистериум», у господина Свежина. Ну, знает, Глеб Свежин, известный театрал. Так вы знаете, народ был! И даже хлопали.

— Что ж, поздравляю… А здесь вы чего?

— Да подводу ждем. Сюда должны подъехать. У нас вон, и реквизит… — поправив очки, Рябинин кивнул на мешки, стоявшие у чугунных ворот, и достал из кармана бумажку. — Так, ребята! Проверим всех по списку… Селиверстов Михаил…

— Я!

— Пронина Анюта!

— Тута!

— Григорий Зотов…