Случайный шаг - Эльхан Аскеров

class="p1">– Да рабыня-то тут при каких делах? – отмахнулся Далебор. – Он степняка знатного голыми руками оружного удавил. Рабыня то так, закладом была.

– Странный он, этот Беломир, – задумчиво произнесла девушка. – Вроде и спокойный, словно вода в реке летом, а как заденешь, враз вспыхивает, словно зелье огненное. Не пойму я его никак. И знает много. Откель, спросить хочу?

– Учили его, – задумчиво отозвался старик. – Добре учили. Так, как меня самого когда-то. Да только еще лучше, потому как я, так, как он, руками драться не умею. Просто на кулачках это запросто, а вот так – с хитростью да ловкостью – нет… Не умею.

– Выходит, его сразу как воя учили? – удивленно уточнила девушка.

– Угу.

– Так это что же выходит, он тоже старой крови? – сообразила внучка, невольно заливаясь краской.

О мечте деда она знала с самых младых ногтей, так что планы его стали ей сразу понятны.

– Старой… – коротко кивнул Далебор. – Я тебе больше скажу. В тот день, когда я его пред пращуром поставил, он ему знак свой дал. На груди у парня теперь кречет парит.

– Родовой знак! – тихо ахнула Грознега.

– Он, – снова кивнул Далебор.

– И что теперь? – помолчав, тихо спросила девушка.

– Сама думай, – обреченно махнув рукой, отозвался старик. – Мечту мою ты знаешь, но против сердечка твоего не пойду. Одна ты у меня кровиночка осталась. Не хочу, чтобы с нелюбым маялась. Или все же нравится вой? – лукаво прищурившись, уточнил старик.

– Не знаю, деда, – смущенно пожав плечами, призналась Грознега. – Так вроде глянешь, и с виду пригож, и вой, каких поискать, но уж больно суров. Глянет, и мураши по коже. Словно насквозь тебя видит.

– Потому и суров, что вой, – наставительно кивнул Далебор. – Но ведь не бросил сироту в беде. Вон, степняка из-за нее удавил и не поморщился.

– И что он теперь с ней делать станет? – вдруг насупившись, поинтересовалась девушка.

– Вот у него и спроси, – развел старик руками, про себя подумав: «А ведь и вправду запал он ей в сердце. Иначе не стала бы брови хмурить. Отмахнулась бы и дале пошла».

– А и спрошу, – чуть подумав, решительно отозвалась Грознега, поднимаясь.

– Спроси, внучка, спроси, – кивнул старик, усмехаясь ей вслед.

Не вылезая из корыта, Беломир не спеша сжевал краюху свежего хлеба, запивая его холодным молоком, и, вернув посуду девочке, поблагодарил:

– Благодарствуй, Ладушка. А теперь домой беги. Мне еще долго тут возиться.

– Дядька Беломир, а к чему я тебе? – вдруг спросила девочка, зажмурившись от собственной смелости.

– Как это к чему? – не понял парень.

– Ну, что ты со мной дале делать станешь? Ведь по всему выходит, я рабыня твоя, – опустив голову и вздрагивая плечами, тихо пояснила Лада.

– Это кто тебе такое сказал? – растерялся Беломир. – Не рабыня ты.

– А кто же?

– Самому бы знать, – буркнул парень про себя, собираясь с мыслями. – Прежде я хотел тебя просто в семью какую отдать. Хоть и приемышем, а все не в полоне. А теперь и не знаю. Векша вон все твердит, что ты на дочку его покойную похожа. Пойдешь к нему дочкой?

– А ты дозволишь? – с потаенной надеждой спросила девочка.

– А как же? Векша в этих местах друг мне первый. Так что, коли спросит, так сразу и отдам, – реши тельно кивнул Беломир, давно уже сообразивший, с чего кузнец ведет с ним подобные разговоры.

Стук и звон в кузне, до этого сопровождавший их разговор, прервался, и во двор, утирая потное от жара лицо, вышел сам кузнец.

– Ладушка, а ты чего тут? – поинтересовался Векша, расплывшись в широкой улыбке.

– Поснидать дядьке Беломиру принесла, – улыбнулась девочка в ответ.

– Хозяюшка, – рассмеялся кузнец.

– Векша, ты мне вот что скажи, – прервал парень этот обмен любезностями. – Готов Ладу дочкой назвать, или все твои разговоры это так?.. Брех пустой.

– От ведь… – поперхнулся кузнец на полуслове. – Я-то готов, да что люди скажут? От самого баба сбежала, так заместо бабы дитя привел?

– Нашел беду, – отмахнулся Беломир. – Вон, на следующем торгу найдем полонянку, которая тебе понравится, да выкупим. Вот и будет у тебя новая семья. Даст род, и сложится. После полона баба всяко смирной будет.

– Нет у меня таких денег, – помолчав, тихо вздохнул кузнец.

– Нет, так будут. Заработаем, друже, – подмигнул ему Беломир. – Вон, за серебряные цепочки добре взяли, а за золотые еще лучше будет. С того и выкупим.

– То твоя казна, – качнул кузнец головой, упрямо набычившись.

– Не дури, Векша. Без кузни твоей да без помощи у меня ничего бы не вышло. Не нам с тобой считаться. К тому же задумок у меня еще много, и мир в дому твоем мне казны важнее. А казну еще заработаем. Были б руки да головы.

– Неужто и вправду поможешь? – ахнул здоровяк, не веря собственным ушам.

– От чудак человек! – фыркнул Беломир. – Сказано, мне помощь твоя нужна, а без семьи ты или запьешь, или взбесишься. Да и друга терять доброго не хочу, – закончил он, ехидно усмехнувшись.

– Друже, век буду за тебя род молить, – взвыл белугой кузнец.

– Да не вопи ты, оглушил совсем, – отмахнулся парень, рассмеявшись. – Вот, Ладушка, считай, это теперь батька твой названый, – добавил он, повернувшись к девочке. – Потерпи малость. Вот как будет торг следующий, так до конца дело и сладим. А ходить сюда можешь, как сама захочешь. Уговор?

– Добре, потерплю, – быстро кивнула Лада, сияя радостным взглядом.

– Беломир! – послышался окрик от плетня.

Обернувшись, парень с удивлением увидел Грознегу.

– Выдь, побаять надобно.

– Сюда заходи, а то у меня работы много, – махнул парень рукой.

– Зайди, Грознега, гостьей будешь, – улыбнувшись, кивнул кузнец, подхватывая на руки девочку.

– Я спросить хотела, что ты с полонянкой своей теперь делать станешь? – подойдя, тихо спросила девушка, украдкой поглядывая на кузнеца, что-то тихо рассказывавшего ребенку.

– А ты глянь на них внимательно, – загадочно улыбнулся Беломир. – Лада на дочку его шибко похожа. Вот и будет Векше дочерью.

– Он же пьяница горький! – взвилась Грознега.

– Уймись! – жестко осадил ее парень. – Пил он с горя да со стыда. Зато теперь на брагу и не смотрит. Дело нужное у него имеется, а после еще дитя будет.

– Выходит, себе не оставишь? – разом успокоившись, уточнила Грознега.

– Их теперь водой не разольешь, – отмахнулся Беломир, снова начиная переминать глину.

* * *

Заработавшая пилорама на пару дней вывела всю станицу из равновесия. Бросив все дела, народ часами толпился у пилы, с интересом наблюдая, как длинное буковое бревно распускается на ровные доски. Само собой, производительность у этой слепленной на коленке механики была еще та, но и это в местных