Русь. Строительство империи 6 - Виктор Гросов

Сердце у меня замерло. Неужели? Он сам признается?

— Я… — Ярополк сглотнул, его лицо исказилось от внутреннего напряжения или боли. — Я предал тебя, Великий князь Антон…

Глава 13

Я глядел на него сверху вниз. На Ярополка Святославича. Сын великого рубаки, отца своего, а сам — вот он, на грязных носилках, израненный, жалкий. И только что выложивший самое страшное — измену. Мозги лихорадочно скрипели, пытаясь переварить услышанное, отгоняя ярость. А она была, клокотала где-то в самой глубине, но сейчас важнее было докопаться — как? С какой стати? И кто всем этим кукловодит?

Слова повисли в тяжелом, спертом воздухе шатра, где смешались запахи крови, гноя и травяных припарок Искры. В углу лежал Илья, а на лавке хрипло дышал Добрыня. Рука так и чесалась придушить Ярополка на месте, но я пересилил себя. Мне нужны были ответы.

— Говори, — ледяной тон порой проймёт почище любого крика. — Выкладывай всё. С самого начала. Кто подкатывал? Чего сулили?

Ярополк на миг зажмурился, собираясь то ли с силами, то ли с духом. Лицо серое, землистое, губы спеклись.

— Они пришли… считай, как только ты на север ушел, на Новгород, — начал он хрипло. — Ромеи. А с ними посол… Лев Скилица. Я его еще пацаном помню, в Переяславце, к отцу приезжал. Да не один он был. С ним воины чудные. Здоровенные. В доспехах блестючих, я таких и не видывал. А глаза у них пустые были. Неживые будто.

Я слушал молча. Лев Скилица, который еще в Новгороде пытался в свои игры меня втравить.

— Скилица языком молол без умолку, — продолжал Ярополк, голос его будто крепчал, словно воспоминания придавали ему то ли сил, то ли наглости оправдаться перед самим собой. — Расписывал величие Империи. Что Руси место подле неё, а не супротив. Про тебя говорил… княже.

Он запнулся, глянул на меня испытующе.

— Сказал, что ты чужак. Что не по праву стол киевский занял. Что дни твои сочтены. Что собирается супротив тебя такая рать, против которой тебе не устоять. Убеждал, что Империя-де готова помочь законному наследнику — то бишь мне — вернуть власть, которую ты силой захватил.

Гордыня. Вечная песня. Наследник, ишь ты. Сколько крови пролилось из-за этого «законного» права. Отец его, Святослав, тоже был Вежей мечен, но головой думать умел, а не только титулом кичиться. Видать, не все по крови передается.

— И что ж он тебе посулил за то, чтобы ты отворил ворота Киева псам, которых они на нас натравили? — спросил я в лоб, без обиняков.

Ярополк отвел глаза, уставился на закопченный свод шатра.

— Он предложил титул Великого князя. Молвил, сам Император признает меня единым правителем Руси. Помогут земли собрать, врагов сокрушить… тебя, первым делом. Сулили злато, оружие, легионы свои имперские, если прижмет. А потом… — он замялся, — потом, когда Русь под моей рукой утихомирится, Император мог бы и царский венец пожаловать. Равным другим владыкам поставить. Но для этого… для этого надобно было договор тайный подписать.

Я прищурился.

— Какой еще договор?

— О вечной дружбе и союзе, — Ярополку явно было не по себе выговаривать эти слова. — О торговле. О помощи ратной. О том, что Русь признает над собой духовную власть Царьграда. И что во внешних делах будет с Империей все согласовывать.

Ясно. Подмять под себя хотели. Не союз, а ярмо на шею. Превратить Русь в задворки Византии. Спустить в трубу все, за что Святослав бился, за что я кровь проливал — и все за пустой треп о царской шапке для этого болвана.

— И ты поверил⁈ Повелся на эти байки? Продал родную землю, свой народ за пустые обещания византийской шестерки?

— Они были ох как убедительны! — почти взвизгнул Ярополк, пытаясь приподняться на локтях, но тут же свалился обратно. — Скилица воинов своих показывал! «Атанатои» их кликал — бессмертные, значит. Они мечи голыми руками гнули! Один у меня на глазах удар топора на предплечье принял — и хоть бы хны! Скилица сказал, таких у Императора — легион. Это, мол, избранные, люди с особой силой. Такие же, как ты, княже, только их больше, и все они служат Империи! Он божился, что тебе с ними не совладать! Что твой конец — дело времени! Что если я не соглашусь, Киев они все равно возьмут, но тогда мне уже не видать ни договоров, ни царства… одна дорога — в могилу или в рабство! Он говорил, что спасает меня, дает шанс великим стать!

Он умолк, тяжело дыша. Он и впрямь поверил в непобедимость ромейских «избранных», в свое «великое» будущее под крылышком Империи, в то, что мой крах неминуем. Струсил. Сломался. Предал. Носитель, тоже мне…

Я смотрел на него и чувствовал лишь брезгливость. Он ведь даже не дернулся, не попытался бороться. Сдался первому же проходимцу, что поманил властью. Сын Святослава…

Тьфу!

Я дал ему выговориться, выплеснуть из себя все малодушие. Пусть захлебнется им. Мне нужно было услышать все, чтобы сложить картину. Ромеи играли по-крупному. Это тебе не просто печенегов натравить или князей меж собой стравить. Они пустили в ход таких же «избранных», носителей Системы, чтобы меня сломить. И нашли слабое звено в лице этого горе-наследничка.

Византийские «бессмертные», Царьград подминает Русь, царь Ярополк… Голова шла кругом от такого размаха предательства, от той паутины, что плели вокруг Руси.

Тишина в шатре прямо-таки нависла. Я буравил взглядом Ярополка.

Ярополк ерзал на своих носилках, пряча глаза. Ждал, небось, приговора. Ну или хотя бы знатного разноса.

А я молчал.

И когда я заговорил, голос прозвучал тихо, но так, что Ярополк вскинул на меня испуганные глаза.

— Непобедимые? — переспросил я. — Атанатои? Бессмертные воины Скилицы, что он тебе на потеху показывал? Которых мне, мол, не сдюжить?

Ярополк растерянно кивнул, ни черта не понимая, куда я клоню.

— Да, княже… Он клялся…

— Врал он тебе, дурень! — рявкнул я так, что стены шатра заходили ходуном, и голос мой, наконец, сорвался, загрохотал от ярости. — В глаза тебе врал, а ты уши развесил и каждое слово проглотил! Этот твой хваленый Скилица, великий посол со своими «бессмертными»… Знаешь, где он оказался когда мы в бою сошлись? Знаешь, что сталось с его лучшим