Целитель #07. Послание лекаря Олександра - Валерий Петрович Большаков

безногий же! И на гражданке жить можно! Но Маша… Ей до того жалко меня, что… Я ж сюда, к вам ехать не хотел! Да ну, думаю, ковылять тут буду, мешать только! Но Маша упросила…

— И правильно сделала… — пропыхтел я, работая кусачками. — Свет, размочи тряпочкой, а то все волосы выдерем…

— Да ладно! — бросил Зенков.

— Ногой не шевели!

— Да хоть так… До того чешется, а никак!

Мы со Светой бережно сняли гипс и, не сговариваясь, покачали головой — вся нога в багровых шрамах. Покалечило «лапу» изрядно…

Шевелёва осторожно обмыла ступню водой с мылом, не обращая внимания на смущенное сержантское сопенье — и я наложил руки.

— О-ох! — выпучил глаза Жека.

— Не дергайся!

— Печет! Ох… Как будто в ведро с кипятком сунул!

— Потерпишь… Свет… Я уберу боль, а ты вот здесь и здесь надави… Чтобы сошлись краями… Ага… Удерживай!

Минут через сорок мы закончили, и впустили Машу, торжественно вручив ей толстый шерстяной носок — пусть сама о своем Женечке заботится…

— И я буду ходить, как все? — дрогнул голос у Зенкова.

— Строем, — усмехнулся я.

* * *

Легли мы поздно, в половине двенадцатого, но о минутах, отобранных у сна, не жалели. Хорошо посидели! И потанцевали даже, не стыдясь Жеки — его время придет. Сеанса три я ему проведу еще, а потом и одной Светы хватит — долечивать…

— Миш… — донесся Риткин шепот. — Спишь?

— Не-а, — улыбнулся я невольной рифме.

Девушка завозилась, и притиснулась ко мне со спины.

— Ты такой молодец…

— Да ладно тебе… — я развернулся и обнял свое сокровище.

Рита тут же заерзала, устраиваясь поудобнее — положила голову мне на грудь, закинула ногу…

— Ничего не ладно! Представляешь — десантник! Герой! И калека! В девятнадцать лет! У-ужас…

Я усмехнулся, вспомнив жуткие «свертки» воинов-афганцев, напрочь лишенных и рук, и ног, но пугать девушку не стал. Ее беречь надо, уводя от инфернальности бытия.

— Спи, — шепнул я.

— Сплю… — толкнулось в ответ.

Воскресенье, 18 декабря. Утро

Москва, проспект Вернадского

Всю ночь падал невесомый снег, глуша звуки и нагоняя сон, а с утра завьюжило. Столбики ртути поползли вниз, и Рита узнала цвет морозного утра — синий, пронзительный и ярый.

Миша не стал будить ее, встал потихоньку, и ускакал по делам, оставив еще теплую яичницу. С поджаренными сосисками и помидорчиками — вчера завезли тепличные в гастроном на углу. Тугие, спелые томатики не пахли, как те, что набирают сок на грядках, так ведь зима! Рита впервые в жизни приготовила салат в декабре — свежие овощи, да с майонезиком… И под картошечку… Жареную соломкой! Что может быть вкуснее?

Нет, яишенка тоже ничего. Мишка, правда, отъел половину, обжора, но им с Наташкой хватило. Закутавшись в пушистые халаты, девушки чинно расселись за столом.

— А у него вкусно получается, — заметила Ивернева.

— Да он у меня вообще всё готовит, — с ноткой гордости отозвалась Рита. — Иногда даже приходится гнать из кухни — не дает вспоминать уроки домоводства! — уловив задумчивость во взгляде подруги, она резко перевела разговор в иную плоскость: — Приставал?

Наташа сильно смутилась, наклоняя голову над тарелкой.

— Да нет, что ты… — мокрые волосы завесили ее лицо соломенной вуалью.

— Но хочешь, чтобы пристал, — понимающе кивнула Гарина, — раздел и уволок…

— Да-а… — выдохнула Ивернева.

Риту резануло жалостью.

— Наташ, прости, говорю, что попало! Тебе и так трудно, а тут я еще…

— Рит, выгони меня, — подняла лицо Наташа. — А то я сама не уйду. Не вместе с ним, так хоть рядом…

— Не дождешься. Мише нравится, когда ты тут ходишь, причесываешься у зеркала, завариваешь чай… Иллюзия близости. Да и я привыкла… Понимаю, что ситуация… м-м… пикантная, но мне не хочется ее исправлять… Ох! — спохватилась Гарина. — Ешь, давай, а то остынет!

Рита быстренько схомячила свою порцию, и даже собрала хлебцем растекшийся желток. Ошпаривая кипяточком заварку в пузатом, расписанном цветами чайничке, она задумалась.

Вечно так продолжатся не может. Две девушки в одной квартире… Шаткое равновесие соблазна… Вот, если бы Наташка нашла себе кого-то… Так ведь нашла уже!

— Ты не забыла? — ее голос зазвучал с деланной живостью. — Собираемся сегодня в ДСВ! Аля с Тимошей звали. Света обещала прийти… Миша хочет познакомить нас со своим наставником! Пойдем?

— Ой, я и забыла совсем! — оживилась Ивернева. — Пойдем, конечно!

Быстренько убрав со стола, она расставила печенье, конфеты в вазочке, и «хозяйка» с «квартиранткой» затеяли чайную церемонию.

* * *

Воскресное общежитие поражало тишиной. Кто-то дрых, отсыпаясь после вчерашнего, а кто-то отправился «гулять» — на людей посмотреть, да себя показать. Тихонько выпевал магнитофон, разнося по коридору «Мелодии и ритмы зарубежной эстрады», за иными дверями проливался девичий смех.

В комнате Зиночки и Альбины он тоже звучал, перебивая досужий говор. Рита заглянула в открытую дверь, и постучала по филенке:

— Можно?

— Ворвитесь! — сделала широкий жест Тимоша. — И знакомьтесь: Игорь Максимович Котов!

У исцарапанного письменного стола пристроился пожилой человек приятной наружности. На его малоподвижном моложавом лице выделялись живые, умные глаза, лишенные стариковской снулости. Аккуратные седые усы, строгий костюм и лакированная трость придавали гостю образ английского лорда, какими их рисовала Агата Кристи.

— Рита!

— Наташа!

— Очень приятно, — мягко улыбнулся Котов. — Миша вас точно описал!

— А сам он где? — поинтересовалась Светлана.

Шевелева, Ефимова и Тимофеева церемонно сидели в рядок на Тимошиной кровати. Гарина с Иверневой заняли Алино ложе.

— Миша обещал подойти ближе к обеду… — Игорь Максимович сдвинул рукав, глядя на массивные серебряные часы, и тонко улыбнулся: — Еще вопросы будут?

— А как вам наш Миша? — выпалила Зиночка.

— Миша для меня по-прежнему тайна, — усмехнулся Котов. — Он слишком развит для своих лет… Однако я не спешу разгадать эту загадку, их в моей жизни изрядный дефицит. Пусть будет так, как есть… А вы, девушки, — посерьезнел он, — держитесь за Мишу крепче. Что бы ни случилось, он всегда поможет любой из вас.

— Мы его любим! — заулыбалась Света.

— Игорь Максимович, — Рита показала близняшке кулачок, та ей — язычок. — А расскажите о себе!

Котов откинулся на