Конструктор живых систем: Красный лед - Алексей Птица

я прекрасно понимаю, что он мне не пара, если ты с этой целью затеяла весь разговор. Я осознаю разницу между нами, хоть он и очень интересный юноша, к тому же, постоянно попадает в центр внимания. С ним всё время что-то происходит, вот и на Марсовом поле они со своим другом врезались в моего извозчика. Я не могла это подстроить, даже если бы сильно захотела, и он тоже.

— В это я верю, но вы оба там оказались, причём в одно и то же время?

— Так получилось, — пожала плечами Женевьева.

— Свежо предание, да верится с трудом. А может, ты знала, что он собирается на Марсово поле, и решила съездить туда, чтобы ненароком увидеться?

Женя знала, что мать может многое предугадывать, и её дар тому только способствовал, но открыто признаваться в том, что подстроила встречу, она не собиралась. Она даже перед собой не признавалась в том, а перед матерью и подавно.

— Я ехала прогуляться с гувернанткой, и заодно полетать на дирижабле. Эти юноши — мои товарищи по курсу. Мы поступали с ними вместе, хоть и учимся сейчас на разных факультетах, в этом нет ничего предосудительного, маман.

— Хорошо, я поняла тебя, дочь. Предосудительного нет, но ты должна держаться подальше от этого мальчишки.

— Куда уж дальше. Я с ним не общаюсь, даже на лекциях и в перерывах между ними.

— Это хорошо и правильно. Скоро ты будешь общаться совсем в другом кругу, отец подумывает перевести тебя в московскую академию, там на пятом курсе учится твой жених — князь Юсупов.

— Я не поеду!

— Тебя никто не спрашивает. Юсупов твой жених, там и сможешь с ним общаться, сколько захочешь. А то его родители уже вопросы нам начинают задавать, почему ты поступила в Павлоград, а не в Москву.

— Он учится не на инженера, а на юриста.

— Ну и что, там есть инженерный факультет, туда и переведёшься.

— Но зачем? Мы можем с ним общаться на расстоянии.

— На расстоянии ты можешь общаться со своим Дегтярёвым.

— Он не мой, — вспыхнула Женевьева.

— Я вижу. Ладно, со второго курса перейдёшь, а первый пока доучишься здесь, поняла?

— Да.

— Ну, вот и хорошо. Спокойной ночи.

Женя промолчала, не в силах заставить себя пожелать то же самое до этого любимой маме. Ну вот зачем она так с ней поступает?

— Мама, — тихо, почти шепча, сказала она, — я не хочу за него замуж, я хочу хотя бы по любви.

Графиня выпрямилась сначала как будто её кто-то резко ударил, глаза её на какое-то незначительное мгновение сузились и… вернулись в своё обычное состояние, а сама она ощутимо расслабилась. Несколько мгновений она молчала.

— Я знаю, — глухо ответила графиня после паузы, — дочь… — мать на мгновение осеклась, — я обещаю тебе, что помогу, как смогу, но не рассчитывай на меня всерьёз, я могу сделать только то, что в силах, скоро вы с Юсуповым будете помолвлены, и я ничего изменить не смогу.

— А отец?

— Отец тем более, он вообще связан всеми этими договорами, у него есть репутация, которой он дорожит, так что, дорогая, всё будет зависеть даже не от нас, а от самого Юсупова.

— Значит, мне надо его дискредитировать, — сказала себе под нос Женя, но мать её всё равно услышала. Брови графини поползли вверх, она хотела что-то сказать, но, так ничего не сказав, ласково коснулась мягких и пушистых волос дочери и медленно вышла из её комнаты.

Женя вздохнула, невольно она выдала себя, но врать матери бесконечно тоже невозможно, и она ей не враг, а друг, иначе бы сказала что-нибудь после её последних слов, но не сказала, а значит, станет молчать и даже помогать, но опосредованно. Что же, а ей больше ничего не надо. Она вырвется из подлых и липких лап этого отвратного Юсупова.

Мать ушла, и Женевьеве тут же вспомнился Дегтярёв. Как он ей улыбался, какая у него, оказывается, чистая и светлая улыбка. Так может улыбаться только очень хороший человек, с которым можно идти хоть на край земли, хоть под венец, хоть на войну. Успокоенная этими мыслями, она решила почитать бульварный роман и через несколько минут погрузилась в романтические приключения влюблённой парочки, где он барон, а она — служанка его врага.

Дочитав до половины, Женевьева легла спать, и всю ночь ей снились всякие перипетии влюблённой парочки, только лицо барона полностью соответствовало лицу Фёдора Дегтярёва, такой вот сон.

Интерлюдия

Жандармский поручик Радочкин снова стоял в кабинете своего начальника, но уже не с докладом, а для получения задач. Выслушав поручения, он задал вопрос, который его сильно интересовал, и на который начальник обязательно должен ответить.

— Ваше превосходительство, позвольте поинтересоваться, как прошёл доклад у императора?

Полковник откинулся по своему обыкновению на спинку кресла и с прищуром посмотрел на подчинённого.

— А вы нетерпеливы, поручик.

— Прошу прощения, Ваше превосходительство, но доклад готовил я, и он очень важен для меня, я должен знать, каков итог, ведь вы говорили, что император, возможно, выделит средства для работы нештатной агентуры, это позволит увеличить количество филлеров и другой агентуры.

— Да, говорил. Ну, что же, задачи вы получили, и это, хочу вам сказать, ещё не всё. Император дал распоряжение о выделении дополнительных денег, но средств выделили вполовину меньше запрашиваемых, так что, нам не приходится особо обольщаться по этому поводу. Тем не менее, суммы нам выделили, а значит, приступаем к работе. Первым делом деньги пойдут на наём агентуры среди числа студентов, там возникают самые боевые настроения, да и вообще, много чего интересного происходит в их среде, так что, имейте это в виду. И особый упор мы сделаем именно на них. Поэтому, готовьтесь, господин поручик, через неделю на счёт вашего отдела будут перечислены определённые суммы, с помощью которых вы и начнёте вести работу, а также наймёте дополнительных филлеров для наружного наблюдения.

— Есть, Ваше превосходительство!

— Хорошо, вы можете быть свободны, через две недели жду от вас доклад.

— Есть! И, щёлкнув каблуками, Радочкин покинул кабинет начальника.

На следующий день у Радочкина была запланирована встреча со следователем сыскного отдела Кошко, которая и состоялась в положенное время.

— Ну что, Ростислав Игоревич, выделили вам деньги? — сразу задал волнующий его вопрос Кошко.

— Да, Дмитрий Анатольевич,