Граф - Роман Валерьевич Злотников

Круппа, можно было считать настоящим «джек-потом». Ну какой у него самого был опыт в металлургии? Да, он жил на Донбассе, общался с пацанами из заводских ФЗУ, то есть кое-что, по верхам, вероятно, слышал и мог припомнить. Плюс уже здесь плотно законтачил с Черепановыми и Амосовым… Но законтачил — не значит работал и осваивал знания. Да он даже конструкцию мартеновских печей не представлял. А ведь следующие лет сто пятьдесят именно в них будет, в основном, выплавляться сталь… Молодой же Крупп явно понимал в этом намного больше него. И, главное, отлично разбирался во всех современных технологиях… Да и, даже если бы это было и не так — достаточно вспомнить кем он, в конце концов стал, чтобы понимать какой бриллиант случайно попал ему в руки! А если вспомнить с какими проблемами пришлось разбираться на юге в прошлом году — становится совершенно понятно, что в Круппа надобно вцепляться всеми руками и ногами. Если это, конечно, тот самый Крупп. Но, скорее всего — это именно он. И дело не в том, что возраст очень подходит… просто ведёт себя человек не смотря на молодые года очень выдержано и уверенно. Сразу понятно — далеко пойдёт!

Так что ни на что большее он более не рассчитывал. И тут — на тебе! Ещё и Бисмарк…

Данька вздохнул, укутался поплотнее в одеяло и повернулся на бок. Пожалуй, пора заканчивать и возвращаться домой — кто знает, какую подлянку подкинет ему судьба после подобных плюшек. Ну его на фиг это проверять… Теперь главный вопрос — где взять денег?

[1] Знаем мы как под германцем жить — не надо нам такого!

[2] В нашей истории Пулковская обсерватория была открыта на пять лет позже — летом 1839.

Глава 2

— Военные гинеи?- Николай удивлённо покачал головой.

— Да, Ваше Величество,- усмехнулся сидящий перед ним седой как лунь старик.- Англичане выпустили их для армии Веллингтона в Испании. И немалая часть оных оттуда попала в бывшие испанские колонии. Вот мы и решили не множить сущности. В конце концов, наши монеты не совсем фальшивые — они отчеканены из полновесного золота… просто не британским казначейством,- Аракчеев улыбнулся. Император несколько удивлённо покачал головой. Когда Данька высказывал предложение о том, чтобы из добытого в Калифорнии золота начать чеканить чужую монету дабы финансировать развитие русской колонии, император сам счёл его неприемлемым. Чтобы аристократ занялся фальшивомонетничеством? Да никогда! Особенно столь щепетильный в вопросах чести как граф Аракчеев. Но Данька тогда постарался быть очень убедительным. А может просто совсем припёрло…

— А вас… м-м-м… это не смущает граф?

— Чем же?- выцветшие от старости или жаркого калифорнийского солнца глаза Алексея Андреевича смотрели на императора спокойно и твёрдо.

— Ну-у-у… всё это,- Николай нервно взмахнул рукой.- Как-то это не слишком честно.

— Моя честь — это верность, государь. Вам и империи,- негромко ответил Аракчеев.

— Кхм… понятно,- в некотором замешательстве отозвался Николай.- Очень рад видеть перед собой столь непоколебимый пример верности трону и отчеству.

Аракчеев молча наклонил голову.

— И сколько этих военных гиней вы начеканили?

— На момент моего отплытия почти триста тысяч. Но потрачено и обменено на серебряную монету было около двухсот семидесяти тысяч. Остальные тридцать хранятся в резерве. Как и почти сто тысяч серебряных песо. Разных — чилийских, перуанских, колумбийских. Их мы выручили в бывших испанских колониях за товары, которые вырастили и изготовили у себя. А также получили в размен… Но мы обнаружили на своей территории и залежи серебра. Так что, ежели будет на то ваше повеление — можем начать чеканить и серебряный рубль. Но для этого нужно открыть на территории колонии отделение казначейства и монетный двор,- Аракчеев слегка замялся и пояснил:- Я позволил себе прибыть лично во многом именно для решения этого вопроса. Дабы разъяснить мою позицию и дать все необходимые пояснения…

— Полноте, Алексей Андреевич,- взмахнул рукой император.- Не стоит того. Я чрезвычайно рад нашей личной встрече и готов принять все ваши предложения. Кому как не вам знать все нужды и перспективы наших столь отдалённых территорий.

Аракчеев добрался до Петербурга в ноябре одна тысяча восемьсот тридцать шестого года, затратив на путешествие чуть больше девяти месяцев. И это было почти в три раза быстрее нежели его путешествие тем караваном, который доставил в Калифорнию ссыльных декабристов. Тогда до места пришлось плыть более двух лет… Ну да в тот раз кораблям пришлось спускаться на юг, дабы обогнуть Южноамериканский континент. Этот беспримерный переход стоил им нескольких сотен погибших — смытых с палуб в шторма, заболевших и умерших от болезней, убитых в поножовщинах в чужих портах, и одного потерянного фрегата. Но дошли… Конечно ни о какой активной колонизации при столь долгом маршруте и речи идти не могло, поэтому Аракчеевым был разработан и проложен другой, более короткий — людей на кораблях довозили до колумбийского порта Колон, расположенного на Атлантическом побережье, где они около недели отходили от долгого плаванья в казармах, построенных на территории купленного русским посланником поместья. После чего по дороге… или, скорее, тропе, проложенной через джунгли, в сопровождении охраны и проводников они за неделю доходили пешком до порта Панама, расположенного уже на Тихоокеанском побережье, где в ещё одном поместье ожидали прибытия корабля, который затем доставлял их уже до Калифорнии.

Этот маршрут был не то чтобы таким уж удобным и лёгким, но вот даже шестидесяти шестилетний Аракчеев сумел его преодолеть. Правда он, скорее всего, от Панамы до Колона ехал на лошади — они по проложенной тропе проходили вполне спокойно, а не шёл пешком… но всё же. А вообще, судя по только что озвученному докладу Алексея Андреевича, за последние пять лет эти маршрутом прошло более двадцати тысяч человек. Как обычных русских переселенцев, причём как добровольных, так и купленных по специальному разрешению, выданному императором Русско-американской компании крепостных[1]… так и всяких там ссыльных типа поляков и иных каторжников. Всего же в настоящий момент в Калифорнии под рукой русского императора проживало более ста пятидесяти тысяч человек, большую часть из которых, естественно, составляли местные аборигены. Но существенная часть из них — не менее сорока тысяч, были воцерковлены и вполне прилично владели русским языком… Хотя, естественно, процесс ассимиляции был ещё в самом начале. Да и трудностей так же пока было предостаточно. Однако, судя по докладу Аракчеева, колония жила и развивалась. И не только…

— А