Кинжал Немезиды - Дмитрий Чайка

ее, говорю, на руку намотаю и за колесницей бежать заставлю, — пояснил Тимофей более понятно. — Был я с дядькой на Родосе, пощипали их самую малость. Мы людишек грабили, а Поликсо в крепости сидела. Они с мужем на Родосе чужаки, не любят их там. Если бы не воины, давно бы уже прогнали ее.

— Ну, раз так… — хлопнул я в ладоши и крикнул. — Казначея сюда!

— Зачем казначея, государь? — не понял меня Тимофей. — Я же получил свое.

— Я внезапно решил увеличить твою награду, — пояснил ему я. — Вдвое. Моя клятва этого не запрещает.Кстати, у Поликсо добра на три таланта золота скоплено, не меньше. Богатая невеста.

— Хорошо, что сказал. Теперь я ее еще больше ненавижу! — горячо уверил меня Тимофей. — И мои парни тоже. Подумать только! Три таланта! Вот ведь сволочь!

* * *

Месяц четвертый, Пенорожденной Владычице посвященный, повелительнице змей, победы приносящей. Вилуса. Окрестности Трои.

Все же протащить по морю несколько десятков кораблей, набитых скотом, людьми и припасами — это вам не жук в пудру пукнул. Огромная бестолковая орда, как ни планируй поход, все равно где-то накосячит. Такое дело эта война. И вроде бы народ у меня опытный, а все равно. То зерновоз из порта не вышел вовремя, то кони наелись какой-то дряни и загадили все чрево гиппогога так, что в трюме дышать стало нечем. Пойти напрямик, от Пафоса, что стоял на западном берегу Кипра, сразу к Родосу, я не рискнул и потащился по старинке, вдоль ограбленных и разоренных братцем Элимом берегов Лукки. Заодно мы эти земли повторно разорили и ограбили, чтобы два раза не вставать. Пиратский берег вновь начал подавать робкие признаки жизни, и это меня не на шутку расстроило. Мы не убивали людей, предлагая им альтернативу — новая жизнь в далеких краях или медленная смерть на родине. И многие добровольно соглашались уплыть в никуда, веря слову царя Энея.

По дороге мы посетили Талаву, место моего бесславного пленения, и когда трясущиеся от ужаса горожане попросту сбежали, бросив город с распахнутыми воротами, я оставил там небольшой гарнизон. Одну ночь мы провели и на Родосе, причем исключительно из вредности. Воины там пальцем никого не тронули, но каково было местным наблюдать, как тысячи вооруженных мужиков ходят по Нижнему городу, покупают свежую рыбу и настойчиво знакомят горожанок с таким простым и необременительным способом заработка, как проституция. Не по себе родосцам было. Всем, включая Поликсо, которая заперла ворота, даже не подумав выйти мне навстречу. Очень невежливо с ее стороны. А в остальном тут форменная пастораль. Живут, словно до Троянской войны. Грабеж и меновая торговля. Дикари-с.

После Родоса мое войско принял Кос, за ним Самос и Милаванда, а потом Хиос и Лесбос. Не так-то уж велико Великое море, как кажется мелким прыщам-аристократам, безвылазно сидящим на своих островах многими поколениями. Увидев армаду кораблей, архонты и басилеи из тех, что подчинились добровольно, тут же давали припасы в надежде, что мы покинем их благословенный остров как можно быстрее. Они же, спровадив непрошенных гостей, вновь погрузятся в свое привычное состояние: летаргический сон с перерывами на отражение очередного набега с материка. Тут это случалось. Мелкие княжества бывшей страны Арцава, названий которых не знали даже они сами, жили исключительно разбоем. Их тоже придется почистить, но позже. Мне пока не них. Я ведь стою на том самом месте, где когда-то познакомился с Тимофеем и Рапану. И где впервые увидел Феано. Странно. Вроде бы неописуемой красоты женщина, и меня к ней поначалу тянуло как магнитом. А потом, когда фонтан гормонов поутих, выяснилось, что кроме них там и не было ничего.Полная пустота. Смотрю на нее, а в душе не шевелится ничего. Совершенно чужие люди, и даже поговорить не о чем. Вот ведь как бывает…

Нижний город Трои пуст. Даже робкого лая собаки нет. Он как будто вымер, испуганно прижавшись к подножию Царской горы. А вот там, напротив, жизнь есть. На стенах стоят воины и богато одетые горожане. Они смотрят, как на их глазах за неделю вырос правильный квадрат военного лагеря. Ров, вал и частокол, ничего особенного. Но вот что странно. Любопытной бедноты, обычной в такое время, нас стенах не видно вовсе. Именно она наиболее активно показывает задницу и трясет гениталиями, увидев врага. Здесь этих людей нет.

— Не впустили в крепость голытьбу, государь.

Гелен, брат Креусы и единственный выживший сын Приама, прибыл сюда по моей просьбе. Нечего сидеть на Сифносе и смотреть на море, нужно расширять свой кругозор. И он подтвердил то, что я знал и так. Эти люди приготовились к длительной осаде. Троя по крышу полна зерном и воинами. В городе нет детей и женщин. Своих увезли за Пролив, а семьи рыбаков и горшечников попросту прогнали, чтобы не тратить на них еду. Они не так уж и неправы. Еще пять лет назад их тактика имела бы оглушительный успех. Но увы, жизнь самую малость ушла вперед, а им забыли об этом сказать.

— Пойдешь туда? — посмотрел я ему в глаза. — Я не хочу зла этим людям. И мать твоя не пострадает. Посидит в ссылке на острове вместе с Андромахой. Будут в преферанс играть. До миллиона в пулю, пока кровь из глаз не пойдет.

— Да, преферанс — это хорошо, — несмело улыбнулся Гелен. — На островах зимой такая тоска, что только им и спасаемся. Пойду я, государь! Не хочу нового кровопролития.

И Гелен, одетый в белоснежный хитон до щиколоток и завернутый в новомодный гимантий, решительно пошел к воротам Трои. Резной посох дробно стучал по каменистой земле, словно отсчитывая последние дни этого заколдованного города, который с невероятным упорством приближал свою гибель.

* * *

— Здравствуй, матушка, — спокойно произнес Гелен, оглядывая отцовский мегарон. — И ты здравствуй, Андромаха. И ты, племянник Астианакт, здравствуй тоже.

Тут неопрятно и пыльно. Тронный зал, как и весь дворец, завален товаром, который при осаде купцы всегда стаскивали под защиту стен. Дворец — последняя линия обороны, нет в Трое надежней места.

— Я не хочу желать тебе здоровья, — презрительно ответила Гекуба, которая смотрела на единственного сына с плохо скрываемой брезгливостью.

Андромаха, в иссиня-черных волосах которой уже пробежали седые пряди, тоже глядела волком. А вот ее сын, мальчишка десяти лет, напротив, смотрел на дядю с любопытством и без малейшей злости.