Олегархат им. тов. Сталина - Квинтус Номен

А обратила я внимание на две местных особенности: во-первых, у корейцев к детям было какое-то отношение, близкое к их обожествлению. То есть для детей они делали все, что могли (хотя, откровенно говоря, могли пока довольно немного), и часто взрослые буквально умирали с голоду, но дети все равно были относительно сытыми. То есть если с голоду и умирали, то только после родителей и вообще всех прочих взрослых в деревне. А вторая специфика корейского менталитета заключалась в том, что у них «начальник всегда был прав». И не то, чтобы они считали начальников в принципе безгрешными, но даже если начальник распоряжался заниматься какой-то очевидной фигней, никто ему не перечил и все шли заниматься фигней. Всегда, за исключением тех случаев, если такая фигня могла нанести ущерб детям.

Еще была заметна и одна особенность характеров подавляющего большинства северных корейцев (а у южных, с которыми приходилось общаться в «прошлой жизни», я такого не замечала): они искренне гордились достижениями своей страны, причем даже в тех случаях, когда сами они к этим достижениям вообще отношения не имели. Вот только «поддерживать» уровень этих достижений почему-то никто не старался: достигла страна чего-то — и отлично, значит достигла и больше там делать нечего — и поэтому даже очень полезные для страны заводы и фабрики как-то быстро деградировали. Правда, потом, при очередном «достижении» их снова приводили в порядок — но далеко не всегда. И единственными местами, где такого не наблюдалась (это я не сейчас узнала, а «гораздо позже»), была военная промышленность. То есть заводы и фабрики, на которых работали солдаты и офицеры — но тут снова решающую роль получала «особенность номер два».

И при всем при этом шансов в обозримое время обеспечить страну хотя бы грамотными начальниками на всех уровнях не было совсем. Во время и после войны специалисты в Северной Корее почти пропали: кто-то убежал на Юг, кого-то (гораздо больше) просто убили. А ведь их и до войны почти не было, при японцах начальниками только японцы назначались. Так что с кадрами у Ирсена был полный провал: до прошлого года даже из СССР возвращались с учебы «специалисты», которых туда отправляли в институты с бэкграундом начальной школы. И лишь в прошлом году в Корею из СССР вернулись первые инженеры и врачи, которые получили и нормальное школьное образование, и в институтах обучившиеся уже по-настоящему. Пятьдесят человек — но ни один из них управленцем не был…

Зато было несколько человек (трое, по-моему), прошедших полный курс в МЭИ, и я, согласившись «поуправлять проектом», одного из них «изъяла» в свою пользу. В конце-то концов, из инженера управленца сделать можно — а мне для начала работы именно инженер и требовался, причем как раз «энергетик». Правда, у парня был один существенный недостаток, и заключался он именно в том, что он был один — но с товарищем Кимом я сразу договорилась о том, что бесплатных пряников не бывает, и пригласила ему в помощь троих уже советских специалистов. Ну как пригласила: отправила приказ в Комитет на предмет откомандирования ко мне людей с требуемыми специальностями — а так как меня никто с должности не уволил, то приказ был немедленно исполнен.

Вот вернусь в Москву, и там кому-то очень больно настучу по тыкве: через день после моего приказа в Пхеньяне оказалась молодая семья из выпускников Энергетического в сопровождении одного преподавателя института, старичка предпенсионного возраста. Впрочем, по поводу возраста и пола в приказе ничего не было, а старичок, которого звали Германом Анатольевичем, сказал, что в Москве у народа спросили, кто желает в загранкомандировку съездить — и он сам вызвался. Чтобы, уточнил, «молодость вспомнить»: в войну (с Японией, в сорок пятом) он как раз в этих краях воевал…

А специалисты мне потребовались по очень простой причине: я чуть ли не с детских времен впитала истину о то, что «один киловатт-час — это килограмм хлеба», а в выбранном мною уезде с киловаттами было, как впрочем, и во всей Корее, крайне грустно. Зато, как и в двух третях Кореи, которые были заняты горами, было весело с «гидроресурсами»: речек, правда небольших, в горах было великое множество, а в корейском климате они почти никогда не пересыхали. И даже почти круглый год были полноводными (не считая тех кратких периодов, когда они вообще из берегов выходили). Так что четверо специалистов (один кореец и трое из Советского Союза) сразу же отправились на месте свершения будущих трудовых подвигов — то есть в уезд Яндок в сотне километров от Пхеньяна. Ничем не примечательный уезд, в нем и народу проживало около двадцати тысяч человек и почти все там были крестьянами, если не считать примерно двух сотен железнодорожников. Я этот уезд и выбрала потому, что через него проходила дорога «с побережья до побережья», а без транспорта мои идеи вообще смысл теряли — но, судя по карте, там мелких речушек протекало десятка три, так что можно было попробовать ими воспользоваться…

А я занялась составлением «плана по превращению уезда в процветающий и сытый». Основной посевной культурой там была кукуруза, и скорее всего именно поэтому в городке стояла «дровяная» электростанция, добывающая электричество из отходов кукурузного производства. Маленькая электростанция, потому что в уезде и изобилия кукурузы не было, все же в основном там горы территорию занимали. А местное население к кукурузным бодыльям прилично так добавляло лесного мусора, так что электростанция работала практически весь сезон — но для моих планов мощности ее было крайне недостаточно. Впрочем, ее я тоже в свой «план» включила, а еще при планировании постаралась учесть «вторую особенность корейского менталитета» и, по возможности, «привязать» ее к первой…

Все же в СССР про войну в Корее люди явно знали очень мало, а в этом уезде даже спустя почти пятнадцать лет после ее окончания ее последствия просто бросались в глаза. Например, в уезде практически не было стариков: большинство бывших в войну взрослыми тогда же и погибли. И теперь там жили те, кто в войну еще детьми был — но им жизни-то сохранили, а вот даже обучить по нормальному возможности у страны не было, и «взрослое трудоспособное население» было всего лишь грамотным, то есть все же умело читать и писать. Но не более того, зато вот работать с рассвета до заката они привыкли на самом деле с детства.

Одновременно с этим привыкли зимой вообще