Воинствующий мир - Денис Старый

Форд отправил всех своих начальников отделов в принудительный отпуск. Они вернулись, и часть начальников была повышена, иные уволены. Всё дело в том, что глава компании оценил, как работают отделы без руководителей, если хорошо, то работа налажена правильно.

— Из сего следует, вы считаете, что Алексей Борисович Куракин — достойный подданный его императорского величества и на своём месте? — удивился такому подходу Пален.

— Безусловно! — решительно ответил я.

— Что ж… — сказал Пален и резко из добродушного и невоспитанного хама стал жёстким, но, как кажется, хамом быть не перестал. — Я весьма разочарован и, признаться, ждал от вас иного. Можно было ещё поговорить, но ваша позиция мне предельно понятна.

Вновь раздались хлопки в ладоши и… В комнату ввели всего избитого, обессиленного, казалось, сломленного Яноша Крыжановского. Усилием воли я постарался не показать своих эмоций. Всё-таки служба под прикрытием из моей прошлой жизни давала некоторые возможности и навыки играть и не поддаваться эмоциям.

— Я опишу то положение, в коем вы оказались. Вот этот разбойник — ваш друг. Уже подобное вызовет порицание в обществе. Более того, по вашему приказу в Петербурге начались беспорядки. Сам государь, проезжая, слышал звуки выстрелов. Ваши люди вырезали татей, это да, но всё можно представить в ином свете. И поверьте, что зачинщиком станете вы, а ваши янычары, их способность к убийству, так это ни что иное, как подготовка к заговору. И общение с Суворовым тут очень уместно ложится, — сказал Пален и взял паузу, просто неприлично рассматривая меня, выискивая любые признаки реакции.

— Янош, с тобой всё в порядке? Как ранение? — спросил я, не обращая внимания на Палена, словно он пустое место.

— Жив ещё, не знаю, за что и били, — сказал Барон, намекая, что ничего не сказал.

— Прекратить разговоры! — потребовал генерал-губернатор. — Уведите его!

Я проводил взглядом Яноша, при этом тяжело дыша. Понадобились неимоверные усилия, чтобы не наделать глупостей. При этом в комнату вошёл один мужчина в штатском, но физически развитый и с видимой армейской выправкой. Боится меня Пален, телохранителя позвал.

— Озвучьте ваши требования, ваше высокопревосходительство! — сказал я.

— Мне нужны вы в помощники. Станете секретарём. При этом никаких чинов не сменится, а я сделаю многое для того, чтобы вы стали тайным советником. Своих людей уберёте от Сената и более помогать Куракиным не будете. Далее… — Пален замялся, но после паузы решился продолжить. — Я знаю, как ваши люди выбивали всех разбойников Петербурга. Видел их в деле. Моих людей, которые не представились, они уложили и глазом не моргнули, одного убили, что также может быть использовано против вас. Мне нужны такие исполнители. И тогда всё забудется, что доложить императору, я найду.

Ох, ты ж! Ничего себе! А батенька задумал, наверное, совершить государственный переворот и убийство Павла руками людей, которых Я подготовил. Это подставит меня, и можно всё свалить на дурочка Сперанского? Лихо! Нет! Не будет такого. Нужно думать, что он может, допустим…

— Я жду ответа! — потребовал Пален, не дав времени на обдумывание.

Тогда отвечу по чести.

— Душа Богу, сердце — женщине, долг — Отечеству, честь — никому! — громко сказал я, даже прокричал.

Авось, найдётся тот, кто расскажет, как Сперанский ответил козлу Палену.

— Что ж… Подумайте! Некоторое время моё предложение будет в силе. А вас ничто не будет отвлекать от правильных мыслей, — сказал генерал-губернатор, посмотрел на меня даже не с отвращением, а с брезгливостью, и вышел за дверь.

— Пройдёмте! — потребовал тот мужик, что стоял рядом с Паленым и буравил меня взглядом.

И я пошёл, а потом поехал, а чуть позже только крики чаек и доносились до моего слуха. В Петропавловской крепости нужно сменить коменданта. Грязь кругом, сплошная антисанитария. И с кормёжкой туго, даже за деньги не хотят кормить нормально.

Интересно, а что мне будет предъявлять Пален? Измену или разбой?

Мог ли я поступить иначе? Согласиться с предложением этого деятеля? Нет, всё-таки не мог. Так, сидя здесь, у меня сохраняются шансы не очернить честное имя, как и иметь будущее. А с Паленым — нет, однозначно ничего путного не выйдет.

— Сижу за решёткой в темнице сырой. Вскормленный в неволе орёл молодой… — строки стихотворения непроизвольно вырывались наружу [А. С. Пушкин «Узник». Полное стихотворение см. в приложении].

*………….*…………*

Генуя

14 июня 1797 года

— Гражданин Бонапарт, — обратился к Наполеону представитель Директории Лазар Карно. — Вашими действиями не вполне довольны в Париже.

— Гражданин Карно, — крайне недовольным и раздражительным тоном отзеркалил обращение к себе Наполеон. — Назовите мне хоть одного француза, который за последний год сделал для республики больше, чем я!

— Именно что так, гражданин Бонапарт. Вы правильно заметили — республики. Оттого обязаны быть проводником и исполнителем воли французской нации, — продолжал отчитывать командующего Итальянской армией недавно присланный из Парижа представитель Директории Лазар Николя Маргерит Карно.

— Как бы удерживала власть Директория, если бы обозы с провиантом и ценностями не были отправлены во Францию? Мной, смею заметить! Я спасаю республику от голодных бунтов! — Наполеон продолжал говорить в нервозном тоне.

— А не скажете, гражданин, почему с этими обозами шли сотни телег с награбленным добром? Солдатским, смею заметить. С вашего на то позволения, — напирал Карно.

Наполеон понимал, что сейчас может вспылить и нахамить, и это в лучшем случае, а в худшем так и вызвать зарвавшегося представителя на дуэль. Потому генерал взял паузу в разговоре и вышел на лоджию. Вилла в предместье Генуи располагалась на живописном морском побережье, и немного прохладный морской бриз с солоноватым привкусом несколько остужал пыл уставшего, злого и считающего себя преданным правительством командующего Итальянской армии. Наполеон вдохнул очередную порцию свежего воздуха и, словно вихрь, ворвался обратно в комнату, где всё также показательно отрешённо и надменно сидел в кресле Лазар Карно.

— Почему вы меня остановили? Я был в ста километрах от Вены! Я мог идти на столицу Австрии! — выкрикнул Наполеон.

Морской воздух немного успокоил его, но лишь до той степени, чтобы не броситься в драку с представителем Директории.

— О! Вы используете новые метрические единицы измерения. Километр! Признаться, этим вы меня порадовали. Ещё бы следовали всем остальным законам и указам Директории, кроме установления метрической системы, и стали бы поистине великим гражданином республики, — говорил Карно, но,