Пекарь-некромант. Часть 2 - Андрей Анатольевич Федин

в листве клёнов. Различил гул голосов, что доносился из-за угла дома – там уже выстроились в очередь желающие приобрести у меня с утра пораньше свежий хлеб. Не придумав ничего лучше, я поднёс два пальца к губам и громко свистнул. В этом мире проделал такое впервые. Но свист получился лихой – резкий и громкий. И тут же завибрировала под ногами земля, словно поблизости от меня пустился вскачь табун лошадей.

Табун оказался небольшим. Да и не лошади то скакали – бежали на мой зов три клифских волкодава. Хотя издали собачек вполне можно было перепутать с пони. С громким хрустом ломались ветки кустов, роняя на землю ошмётки зелени. Умолкали птицы – притворялись листьями клёна. Стихли даже голоса стоявших у двери магазина женщин. Клифы неслись ко мне не как бесшумные и коварные лесные хищники, а как обещавшее снести всё на своём пути стихийное бедствие.

Первой выскочила из зелёных зарослей Надежда. Отметил, что она не столько спешила на мой зов, сколько пыталась обогнать своих друзей – соревновалась с ними в скорости. За вчерашний день я устал выговаривать её длинное имя, сократив его до короткого: «Надя». То же самое произошло и с именем Барбоса. Простецкое имечко превратилось в звучное: «Босс». Это короткое имя подходило клифу несравнимо больше, чем полное. Выговаривать мне его было проще. Да и самому псу оно понравилось.

Надя резко притормозила в паре шагов от меня. Первой коснулась моей руки носом, зафиксировав свою победу в забеге. Лизнула мой локоть – уверен, чтобы меня позлить. Её тут же оттеснил Босс. Пёс толкнул меня лбом в живот – заставил попятиться. И великодушно пропустил к моему телу Веру. Та дотянулась языком до моего лица – я смахнул со щеки собачью слюну. Потрепал собак за ушами. Вытащил из шерсти Барбоса колючий репей, убрал с морды Нади голубиное пёрышко. Та облизнулась: похвасталась удачной охотой.

- Вижу, голубей в нашем дворе стало меньше, - сказал я. – Значит, вы не голодные.

Стряхнул птичий пух с челюсти Веры.

- Один голубь сэкономит мне каравай – неплохо.

Босс возмущённо тявкнул. Вера насторожила уши. Надя заскулила.

- Что? – спросил я. – Голубей мало было? Ладно. Уговорили. Покормлю вас. Но опять хлебом: нет у меня времени готовить что-то другое. Согласны?

Собаки завиляли хвостами. Запищали подобно щенкам-переросткам. Ринулись меня облизывать. За вчерашний день я успел привыкнуть к подобным нападениям. И научился им сопротивляться: упирался кулаками в собачьи лбы, отталкивал те от себя, словно отрабатывал удары на груше. Клифы, похоже, считали это игрой – вертели головами, усложняя мне задачу. Скалили зубы. Уверен: со стороны казалось, что волкодавы пытались разорвать меня, как того рыжего кошака.

- Ладно, ладно, - сказал я. – Сейчас всё будет. Три пшеничных. Обещаю. Потерпите.

Замахал руками, отбиваясь от слюнявых языков.

- Но мне понадобится кое-что и от вас.

Оттолкнул от себя морды зубастых подхалимов.

- Да погодите вы!

С собаками я в прошлой жизни почти не сталкивался. С котами – да. Но не считал тех умными – скорее: хитрожопыми. А вот как мне следовало отдавать команды клифам, я совершенно не представлял. Вчера разок скомандовал Боссу «сидеть». Пёс команду не выполнил. Да ещё и взглянул на меня, как на идиота. Думаю, если бы он мог, то покрутил бы пальцем у виска, показав, что обо мне подумал. Я тогда подумал о себе примерно то же самое. Потому и не представлял теперь, как донести до волкодавов свои пожелания.

- Стойте! Успокойтесь!

Хлопнул в ладоши, требуя внимания.

Босс грозно рыкнул. Но не на меня – на своих подруг. И его сигнал, в отличие от моего, подействовал. Собаки притихли, прижали к черепушкам уши. Испугано покосились на Барбоса, завиляли кончиками хвостов. Босс оскалил клыки. От их вида и у меня по спине пробежал холодок. Парочка клифов пискнула, отшатнулась от своего приятеля. Дамочки виновато опустили морды, подняли на меня глаза – ну точно нашкодившие детишки. Босс преданно взглянул мне в лицо, махнул хвостом.

- Спасибо, - сказал я. – Так вот. Не знаю, как вам чётко разъяснить... В общем, нужно, чтобы один из вас… или одна… подежурили сегодня в магазине. Никого трогать и пугать не нужно. Следует просто находиться в зале – для солидности. Чтобы ни у кого и мысли не возникло там буянить. И чтобы продавщица ничего не боялась – спокойно работала. В вашем присутствии она точно не станет вздрагивать от каждого звука и пугаться каждой тени. Понимаете? Хочу, чтобы вы там просто постояли. Поочерёдно. Как бы вам объяснить…

Посмотрел в собачьи глаза. Увидел там преданность, обожание. Но не заметил понимания. Напомнил себе, что клифы – не люди, а собаки. На них нужно воздействовать не логикой. А как-то по-другому. Вот только как именно командовать волкодавами я пока не представлял. Ведь клифы – не продавцы в магазине, которым я отдавал распоряжения в прошлой жизни. Вздохнул. Почесал затылок.

- Согласен: собачник из меня никакой. Не представляю, как донести до вас, что хочу. Школу дрессировщиков я не посещал. Учился только управлять персоналом. Это похожие курсы, но со зверями всё же управляться сложнее. Не насильно же мне вас в магазин тащить. И не на цепь там сажать. Туплю. Это потому что не выспался. Ладно. Заходите в дом. Покормлю вас. Скоро уже хлеб вынимать. Чувствуете, как пахнет? Поедите, а я подумаю, как мне до вас достучаться. Ведь должен же быть способ.

Посторонился, освободив проход к двери.

- Что смотрите? – сказал я. – Шевелите лапами. Кто явится к обеденному столу последним, тому достанется подгоревший каравай.

***

Я раскладывал в печи медовые батоны, когда мастер Потус просигналил о том, что у Лошки заканчиваются ржаные караваи. Чернушки по-прежнему пользовались наибольшим спросом, несмотря на возросший поток платежеспособных клиентов из «каменной» части города. Причём, брали ржаной хлеб даже те, кто расщедривался и на покупку медового. Сколько бы я не выпекал чернушек, но они всё равно заканчивались быстрее прочей выпечки. Хотя и приносили денег меньше, чем изделия из пшеничной муки.

Отправил батоны в печь – принялся укладывать в деревянный таз тёмные ржаные караваи. Пролежали те на столе не один час, но оставались тёплыми. Хлебная корка хрустела под нажимом моих пальцев. Нос мне щекотал приятный аромат – воображение тут же воспроизводило кисловатый вкус ржаного мякиша. Вспомнил вдруг о том, что в прошлой жизни похожий хлеб часто