Тринадцатый апостол. Том II (СИ) - Вязовский Алексей

Сенека нервно потер подбородок и замолчал, признавая мою правоту. Это действительно было лучшим выходом из положения. И время терять не стоило. Я поднялся и начал стаскивать оружие в кучу, друг бросился мне помогать. Конечно, и трупы бандитов не мешало бы припрятать в кустах, но на это жалко было тратить драгоценное время и силы. Луций прав — нам лучше убраться отсюда побыстрее.

— Нет, я просто обязан позаботиться о достойном погребении своих охранников! — возразил Абант — Мой долг и наша вера не позволяют мне бросить тела воинов.

— Ночью за них возьмутся хищники, и к утру здесь уже мало что останется — кивнул философ — для египтян это немыслимое кощунство. Ведь сохранность тела в их религии — это важнейшее условие для бессмертия и перерождения души, а ритуал погребения для них главный этап завершения земного существования. Но как же мы донесем тела до города?! Здесь нигде большой повозки не найти, а та, что мы видели у Рафаила, будет слишком мала для этого.

Да, уж… пока пробегаешь по округе в поисках повозки, как раз успеет стемнеть. К тому же вероятность нарваться на других членов шайки с каждой минутой увеличивается. И что теперь делать…?

— Шайка добралась сюда не по суше — задумчиво посмотрел я на берег озера — и Абанта проще было бы увезти отсюда по воде, чтобы не столкнуться с кем-то на дороге — связать и бросить пленника на дно лодки, прикрыв его тряпьем или сетью. Значит, где-то здесь, в прибрежных зарослях, спрятаны их лодки. Надо их найти.

Абант с Луцием согласны со мной, и мы дружно направляемся к топкому берегу, поросшему тростником, а там расходимся в разные стороны. Я иду туда, где недавно убил двух лучников, что-то мне подсказывает, что возможно они же и лодки охраняли. В любом случае, их луки и остальное оружие надо забрать.

Тростник в этом месте растет такой плотной стеной, что за ним ничего не видно, я ориентируюсь лишь по промятым мной же “коридорам” в этих зарослях. Счастье, что папирус не успел еще выпрямиться — иначе я мог бы проплутать здесь до самого заката. Добравшись до места стычки, подбираю луки, вытаскиваю из-за пояса одного из бандитов кривой кинжал, а у другого — небольшой ржавый топор. Потом оглядываюсь по сторонам и с облегчением выдыхаю — вот же они, две крепких больших плоскодонки, притаившиеся чуть дальше в протоке, и даже шесты в них лежат. Значит, логика меня не подвела.

— Эй, идите ко мне! — кричу я — лодки здесь.

Промокнув и вывозившись по колено в иле, мы перегнали обе лодки из протоки к берегу, где есть более удобный спуск к воде, что позволило нам загрузить тела охранников. Одна из лодок оказалась довольно большой, мы все в ней спокойно помещаемся, включая тела и трофейное оружие, вторую посудину берем на буксир. А когда выходим на свободную воду и находим шестом глубину побольше, делаем топором пробоину в ее левом борте и дожидаемся, когда она затонет.

Почему лодку затопили? Чтобы ее потом кто-нибудь случайно не опознал, и не вычислил, кто уничтожил бандитов. А все оружие мы сдадим легионному кузнецу на переплавку — металл здесь слишком большая ценность, чтобы им раскидываться. Все. Теперь, наконец, можно возвращаться в город…

* * *

До лавки мне Абанта провожать не пришлось. Обеспокоенный его долгим отсутствием, на западных воротах города ювелира дожидался взрослый сын с двумя слугами. Так что египтянин взял с меня обещание, что я на днях обязательно зайду к нему, и на этом мы с ним расстались. Лодкой с телами воинов занялись слуги ювелира, а мы с Луцием, велев стражникам разгрузить и доставить трофейное оружие в лагерь легионеров, отправились во дворец.

Там уже царило легкое беспокойство, вызванное нашим долгим отсутствием, Пилат с Галерием даже собирались отправить на наши поиски контуберний, но к счастью не успели отдать распоряжение. Коротко описав под восторженные вздохи префекта наши приключения, и пообещав более подробный рассказ за ужином, мы с Луцием пошли в местные купальни. Расслабиться по полной программе времени, конечно, у нас не было, но даже короткое пребывание в термах дало эффект — вышли мы оттуда посвежевшими. Теперь мне предстояло еще одно важное дело — проконтролировать своих подопечных. Оказывается, жена Галерия девушек тоже пригласила на ужин, видимо римским матронам было очень интересно посмотреть, кого же я притащил из Мемфиса.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

—…Нет, так не годится — забраковал я внешний вид девчонок, окинув их оценивающим взглядом. От пестроты нарядов у меня аж в глазах зарябило. Более или менее со вкусом из всех троих была одета только Залика. Зема, как всегда поскромничала, а Манифа, кажется, напялила на себя все, что только было в ее шкатулке с драгоценностями, став при этом еще больше похожа на цыганку из табора.

— Вы у меня красавицы из богатых мемфисских семей, вот и нужно это подчеркнуть. Поэтому достаем самые дорогие свои наряды и самые красивые драгоценности. Но соблюдаем при это меру. Не нужно соревноваться между собой, вы должны дополнять красоту друг друга. А главное — помнить, что теперь за вас отвечаю я, и значит, нельзя позорить меня своим внешним видом и поведением. Не забывайте, что вам сегодня оказана большая честь сидеть за одним столом сразу с двумя римскими префектами — Иудеи и Египта.

— Но мы и оделись, как принято у нас в Мемфисе, а тебе, господин, не понравилось! — расстроилась Залика — Ты хотя бы объясни нам, как тогда нужно?

Ага… если бы я еще сам это знал… Меньше всего меня здесь интересовали дамские наряды и прически. Нет, я конечно знал, что в Риме, например, в моде светлые парики. Ради них патрицианки не скупясь покупают рабынь-блондинок, но вот насчет фасонов одежды… тут я был полным профаном. Только и заворачиваться в несколько слоев разноцветных пестрых одежд — это уж точно перебор.

— Залика, вам нужно надеть что-то …полегче — типа римской столы с короткими рукавами или греческого хитона с открытыми руками. Сверху на голову и плечи накинуть покрывало из вашего прозрачного виссона. На ноги, наверное, сандалии из тонких ремешков… — неуверенно заканчиваю я

— А украшения?

— Только те, что самой тонкой работы. У римским матрон не в чести грубые и массивные украшения. Это считается варварством.

Я вспомнил, как одевалась Корнелия. Вот у кого был вкус! И почему она не вышла меня встречать? Может мать ее не пустила?

— То есть одеться нам нужно по греческой моде? — в глазах у девушки начинает проступать понимание.

— Да! — радостно киваю я — А еще дорого и со вкусом. Старшей по гаре… среди вас назначаю Залику, всем ее слушаться и не спорить.

Едва не ляпнув лишнего и спихнув все заботы на самую разумную из девушек, я быстро сбегаю. Мне и самому не мешает переодеться к ужину, а заодно проверить, как там устроился мой Маду.

—…Господин! — вскакивает с тюфяка на полу юный художник, стоит зайти мне в комнату.

— Маду, ну что ж ты на полу сидишь? Хоть бы на подоконнике примостился рисовать или сядь на мою лежанку!

— А можно?

Я только закатываю глаза и качаю головой. Неисправим… на каждый чих ему нужно отдельное разрешение.

Вытряхиваю на кровать из тюка с одеждой, купленной в Мемфисе, самую нарядную тунику — она сшита из тонкого белого льна и отделана по римской моде двумя широкими цветными полосами, идущими от горловины до подола. Эта туника будет теперь у меня выходной. Помедлив, достаю еще из стопки две паллы из тончайшего газа, которые все же купил для Корнелии и Клавдии. Нам еще путешествовать и путешествовать вместе — надо как-то задобрить жену Пилата, чтобы она не загрызла моих девчонок.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Маду, ложись спать пораньше.

Пока я переодеваюсь и вешаю на шею большой серебряный крест, подаренный парнями контуберния, озвучиваю юноше наши ближайшие планы:

— Завтра у тебя будет много работы, с утра вместе пойдем в город. Хочу, чтобы ты зарисовал для меня статую Сераписа в его храме, потом гробницу Александра Македонского. Еще заглянем к знакомому ювелиру Абанту, там тоже для тебя будет работа. Ну, и если хватит времени до нашего отплытия в Рим, позже посетим дворец Клеопатры на острове на Антифорос, надо и его запечатлеть, пока он еще цел.