Новое назначение (СИ) - Шалашов Евгений Васильевич

— Так точно. Поезд не отдавать, нарушить постановление Совнаркома, подмоги не ждать. Я все правильно понял?

— Ты это, херню-то не городи, — слегка рассердился Ксенофонтов. — Тебе никто не приказывает постановления Совнаркома нарушать. Твой бронепоезд не на польский фронт пойдет, а к Бурдукову. Его-то собственный Троцкий уже забрал, а он считает, что командующему Московским военным округом на простом поезде кататься неприлично.

Кто такой Бурдуков, я не помнил, а из командующих войсками Московского военного округа слышал лишь о Муралове. Но если бронепоезд пойдет не на фронт, а в распоряжение неизвестного мне Бурдукова, это другое дело. Ксенофонтов тем временем снова покашлял и произнес чуть виноватым тоном:

— Володь, я все понимаю. Не принято, чтобы начальник перед подчиненным оправдывался, но ты парень башковитый, все поймешь правильно. У меня так получилось — я с армейцами поговорил, а тут Феликс Эдмундович мне по прямому проводу позвонил, я ему ситуацию объяснил, а он на дыбы — мол, сколько можно наркомвоенмору у ВЧК технику отбирать? Он уже и так им почти все бронепоезда отдал. Остался лишь у него, да у Кедрова с Павловским, а те сейчас в Сибири, власть восстанавливают. В общем, смотри сам. Можешь этот поезд вернуть, но лучше до вечера продержись. Феликс сегодня с фронта вернется, пусть с Троцким сам разбирается.

Ксенофонтов повесил трубку, а я впал в некую прострацию. Мне отчего-то не понравилась неопределенность. Вроде, есть приказ, и бронепоезд, чисто формально, не мой, и даже не ВЧК, а военных. И что теперь делать начальнику губчека попавшему в очередную разборку даже не между двумя ведомствами — это-то ладно, к этому я и там привык, а между двумя самыми могущественными фигурами Советской России. Разумеется, если не считать товарища Ленина. Вот, против Ленина никто бы не посмел даже и пикнуть. И бронепоезд отдавать жалко, привык я к нему.

Хм... Ленина, говорите? А ведь есть идея. Немного раскинув мозгами, я опять взял телефонную трубку, позвонил в одно важное место, переговорил, а потом позвал Кузьменко.

— Никита, есть очень важное дело. Возьмешь извозчика, денег не жалей. Я позвонил, договорился, времени на выполнение тебе — полчаса, час от силы.

Объяснив парню суть приказа, вытащил из кармана деньги, пытался прикинуть — сколько понадобится на извозчика, но отдал все. Тут денег жалеть не стоит, если башка слететь может.

Посланец из штаба Московского военного округа, отрекомендовавшийся помощником начальника штаба Коноваловым, был молод, и строг.

— Так, товарищи чекисты. У вас есть полчаса, чтобы покинуть бронепоезд, и забрать свои вещи, — заявил посланник, явно упиваясь своей ролью.

— А с какой стати? — поинтересовался я.

— А с такой, товарищ Аксенов, что данный бронепоезд бортовой номер семьсот шестьдесят четыре является частью имущества народного комиссариата по военным и морским делам. Соответственно, посторонние лица должны покинуть бронепоезд. Вы станете оспаривать приказ?

Коновалов насмешливо посмотрел на меня. Мне уже доложили, что у мальчишки имеется солидное подкрепление, остающееся пока за чертой вокзала, но в случае необходимости, готовое прийти на помощь.

— Приказ, товарищ Коновалов, я оспаривать не могу, да и не стану, но объясните, почему я должен отдавать бронепоезд именно вам? Я принимал технику у начальника дивизии восемнадцатой армии, по правилам должен вернуть имущество тому, у кого взял. Вы не согласны?

— Нет, — твердо ответил Коновалов. — Приказ вы знаете, ваш непосредственный начальник вам звонил, вы обязаны подчиниться. В случае неповиновения мне придется применить силу, а если вы окажете сопротивление, это будет считаться мятежом.

— Непосредственный начальник мне не звонил, — покачал я головой. — Мне звонил товарищ Ксенофонтов, согласен. Но у меня есть начальник повыше. Или, вы побывали в приемной Совнаркома и заручились поддержкой товарища Ленина? У вас есть приказ Председателя Совнаркома? Если нет, я буду считать вашу деятельность вылазкой против Совета Народных комиссаров и лично против товарища Ленина. Вы уверены, что вас поддержат ваши бойцы, если я вас арестую за отказ подчиняться приказам товарища Ленина?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— При чем здесь товарищ Ленин? — растерялся Коновалов. — Вашим начальником является Председатель ВЧК, а его обязанности исполняет товарищ Ксенофонтов.

— Товарищ Коновалов, а почему вы, явившись сюда за бронепоездом, даже не потрудились предварительно узнать, у кого вы собираетесь его отбирать? Прошу вас, ознакомьтесь.

Я выложил на стол мандат, где черным по белому написано, что «Товарищ Аксенов Владимир Иванович является Председателем Правительственной комиссии порасследованию злодеяний интервентов и белогвардейцев на Севере», а всем советским, партийным и государственным органам предписывалось оказывать комиссии всяческое содействие. Правда, автограф Ленина отсутствовал, но имелась подпись товарища Горбунова, а сам документ скреплен печатью Совнаркома.

— А вот телеграмма, из которой следует, что я вызван в Москву для отчета, — выложил я лист бумаги, куда приклеил бумажные ленточки. — Теперь скажите, товарищ Коновалов, кого сделают крайним товарищи Троцкий и Бурдуков? Думаете, они признаются, что лично отдавали приказ забрать бронепоезд у Председателя правительственной комиссии? Впрочем, я могу сейчас позвонить Бурдукову и уточнить. Мне звонить?

— Не нужно, — глухо отозвался Коновалов. — Извините, товарищ Аксенов, но я не знал, что вы еще и председатель правительственной комиссии.

— Тогда будем считать инцидент исчерпанным, — улыбнулся я, а где-то глубоко в душе скребли кошки. — Можете быть свободным. Ситуацию доложите товарищу Бурдукову, пусть он свяжется с Феликсом Эдмундовичем или с приемной Совнаркома.

Глава 17. Малый Совнарком ​

Малый Совнарком — очень непростая комиссия. С одной стороны, она вроде бы рассматривает незначительные проблемы, именуемые «вермишелью», недостойные, чтобы на них тратилось время на заседаниях Совета народных комиссаров, а с другой, Малый Совнарком готовил вопросы для заседаний СНК, по сути, решая — что важно для государства, а что нет, он же готовил проекты резолюций, касающихся бюджета и законодательства. Кому-нибудь может показаться, что в период «военного коммунизма» и «красного террора», бюджет и законодательство отходят на второй план, но это не так. А теперь подумайте сами, станут ли члены правительства, замотанные заседаниями в собственных комиссариатах, особо вдумываться в проект, дискутировать, если проще проголосовать за уже готовый? И товарищу Ленину гораздо легче управлять двумя-тремя членами Малого Совнаркома, нежели спорить со всеми народными комиссарами.

Как же смешно и просто в девятьсот двадцатом году пройти в Кремль. Достаточно махнуть мандатами перед глазами часовых и все. Никто не осмотрел ни нас, ни бумажные рулоны. Я бы в них пулемет пронес, если захотел.

Предварительное слушание отчета «Правительственной комиссии порасследованию злодеяний интервентов и белогвардейцев на Севере» назначено на восемнадцать часов, но я решил явиться на полчаса раньше, чем удивил секретаря Совнаркома товарища Горбунова — еще достаточно молодого, но уже успевшего потерять все волосы человека, сидевшего в приемной зала заседаний.

— Товарищ Аксенов, если не ошибаюсь? Владимир Иванович? — Горбунов полистал бумажки, лежавшие на столе.

— Так точно, — широко улыбнулся я, придерживая дверь, чтобы Кузьменко смог войти в приемную.

Кажется, Николай Петрович оторопел, увидев идущего следом за мной человека с охапкой плакатов.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Товарища я уже видел, а это что? — удивленно спросил секретарь Совнаркома.

— Приложение к отчету — схемы, карта, есть диаграмма, — пояснил я. — Можно еще сказать — наглядные пособия.

— Вы занимались преподавательской деятельностью? — поинтересовался Горбунов. Потом, посмотрев на меня, с некоторым сомнением произнес: — Пожалуй, вы слишком молоды даже для приват-доцента.