Андрей Круз Цикл "Лучший гарпунщик" - Андрей Круз

— Не пущу, вопросов нет, — кивнул я.

— Тогда отдохни чуток, я разбужу, — сказал шкипер. — А завтра у нас уже команда будет. Семеро их, хорошие моряки. На вот тебе, попей.

С этими словами он протянул мне открытую полулитровую бутылку вполне обычного вида, от которой тянуло знакомым запахом. Я глотнул из горлышка — сидр. Ядрено-яблочный, шибающий в нос — и вкусный.

— Спасибо.

Шкипер ушел, а я задумался о том, что от шока он оправился быстро. И не только он — Иван тот же беду к сердцу тоже близко принял, но про дело не забыл. Да и Вера… Видать, жизнь тут дает поводы к тому, чтобы учиться держать удар. Да и странно было бы, если бы не так. На малых парусных шхунах по морю ходить — это не на круизном пароходе кататься. И через джунгли с обозом — вовсе не на «Красной стреле» от Москвы до Питера. Недаром тут у народа револьверы — деталь туалета.

Я поднялся с палубы и пошел к трапу, ведущему в трюм. И остановился, обратив внимание на вновь открытый люк двигательного отсека. Что же у них там за машина, а? Интересно же…

Иван как раз рядом сидел, опять с какой-то железякой возился, оттирая с нее смазку. Я подошел, заглянул через плечо. И понял, что я не знаю, что же такое передо мной. Нет, так, по отдельности, все понятно. И вал я вижу. И шатуны. И маховик большой. И цилиндры. Но только цилиндры чудные — большие очень, стоящие под прямым углом друг к другу. У тех, что стоят вертикально, весь верх как радиатор сделан, и к нему труб идет множество, да еще и с насосами. Значит, охлаждение требуется немалое, тут этот теплоотвод больше самого двигателя места занимает. А вот у других цилиндров, что горизонтально стоят, горелки по кругу. Это что получается? Что половина двигателя охлаждается, а половина нагревается?

Так… а труб выхлопных и вовсе нет, только над горелками нечто вроде вытяжки с вентилятором, для отвода тепла. Выходит все в небольшой «гриб» трубы, который со стороны так и в глаза не бросается. И горелку, кстати, отодвигать можно, а снизу еще какая-то топка со следами копоти. Можно и так цилиндр греть? Интересно… а почему бы и нет, собственно говоря? Если нагрев внешний, то какая разница, чем греть? Но основное топливо у них жидкое явно… Что-то мне в этом знакомое видится, хоть и не изучал я такой штуки. Может, в Сети видел, а может, и в журнале каком-то. Нет, в Сети, там еще движущаяся моделька была. Двигатель внешнего сгорания. Двигатель внешнего сгорания Стирлинга. Точно.

— Что, интересно? — спросил меня Иван, оглянувшись.

Был у меня соблазн задать целую кучу вопросов, да не хочется дураком показаться. Иное и потерей памяти не объяснишь. Не удержатся, спросил лишь про мощность.

— Сто двадцать сил на двух сотнях оборотов, — с гордостью ответил Иван. — Хороший мотор, кузнецких мастерских. Новый совсем. Против любой волны тянет, если надо.

— А топливо какое? — с замиранием сердца спросил я.

Но и тут не накосячил, Иван ответил, ни секунды не задумавшись:

— Три части древесного спирта на семь частей рапсового масла смешиваю. Лучше всего — и горит хорошо, и копоти мало, и по цене выходит прилично.

Ага, вот как у них… топливо каждый сам себе мешает, как ему лучше кажется.

— А смазкой у тебя что? — спросил я, обратив внимание на несколько бачков, от которых к трущимся узлам двигателя вели настоящие трубки-масленки.

Видать, смазка узлов идет постоянно, в процессе работы… А снизу масло, или что там у них, собирается в поддон, там охлаждается, я радиатор отсюда вижу, и через фильтр маленьким насосом опять наверх закачивается — и оттуда самотеком обратно. Просто и со вкусом. Масла много уходить должно, пожалуй, вон главный бак какой здоровый.

— А что смазка? — чуть удивился вопросу Иван. — Как у всех — касторка с присадками от загустевания.

— Понятно, — кивнул я, сворачивая разговор. — Пойду вздремну перед вахтой.

— Ага, давай, — кивнул моторист. — Пара часиков у тебя есть еще. Ты вообще как, нормально? В глазах не двоится, блевать не тянет?

— Нормально, — отмахнулся я. — И сильнее получал.

Тут я не наврал, хоть и этот раз слабым не назовешь — ощущения такие, словно я из молотилки вылез. Но внутри точно ничто не порвалось, печень уже и не болит вроде как. Это радует: только в больницу мне с ходу загреметь не хватало.

Я спустился по трапу, шлепая тростниковыми тапками, прошел между каютами. Дверь в хозяйскую заперта была, а в шкиперскую открыта настежь. Игнатий сидел над каким-то большим журналом, что-то записывая в него карандашом, время от времени слюнявя его, отчего на нижней губе шкипера расплылось большое чернильное пятно. Меня он не заметил, и я прошел дальше, к «своему» столбу, возле которого неярко светила лампа. Отставил сапоги, что нес в руке, переодел бриджи, натянув длинные шорты, затем с радостью завалился в гамак, отхлебнув сидра из бутылки.

Тянуло в сон, но мысли крутились в голове с такой скоростью, что уснуть не получалось. Пока обдумать это все спокойно времени не было, а теперь все смешалось в кучу — выход из квартиры в Москве, приход в себя на дороге среди трупов, Вера, пещера, похороны ее отца, нападение на дороге, ночевки в джунглях, самый странный город, который я видел в своей жизни, драка, шхуна и грядущая неизвестность. Я ведь даже не представляю, какая жизнь ждет меня впереди. Почему-то в возможность возвращения назад мне не очень верится. Не слышал я ни разу, чтобы кто-то рассказывал о том, что побывал в другом мире, пострелял там хищников, повоевал с белыми неграми, а потом обратно вернулся. Нет, не возвращаются из таких мест. Наверняка не возвращаются. Про похищение инопланетянами болтают, а уж если бы кто-то из такого места вернулся, то болтали бы еще больше.

А вообще мне здорово повезло. Может, и права Вера, не случайна наша встреча? Как так вышло, что мы оказались рядом именно тогда, когда настолько нуждались друг в друге? Считай, что каждый из нас другого спас. Я бы без нее из джунглей не выбрался, и она без меня. Меня бы гиены схарчили, а ее негры бы поймали. А так вот… дошли. И денежки какие-то в кармане у меня звенят. Немного, но все на первое время хватит. Когда они есть — это лучше,