Ревизор: возвращение в СССР 30 - Серж Винтеркей

притихли. Видимо, решили, что это КГБ.

* * *

Пока Ильдар привёл бледную заведующую, мы с Мишей уже вдвоём охраняли вход в пищеблок. Вскоре наши привели и тех двух тёток, и принесли их огромные мешки.

Ильдар с Марком изъяли суточные пробы. Это были поллитровые банки, накрытые листом бумаги и перевязанные бинтом, как банка варенья. На листе была указана дата.

— Тут и за вчера, и за сегодня, — разглядывая даты, заметил Марк.

— Всё берём, — распорядился Ильдар.

Аккуратно сложили всё это в коробку, найденную тут же под столом. И Марк встал с ней в сторону, кивнув Ильдару на обычные магазинные весы. Начали доставать продукты из сумок этих тёток и взвешивать. Я вёл опись на отдельном чистом листе, который нашёл в папке, что дал мне подержать Ильдар.

Сверху в сумках было по четыре буханки или батона. Можно было подумать, что в сумках только хлеб. Но самое интересное оказалось под ним. Ильдар разбирал сумки, вытаскивая свёрток за свёртком. Сливочное масло, подсолнечное масло в водочных бутылках, заткнутых пластмассовыми пробками, сахар, мясо, яйца, творог, горох, манка целыми пачками. Ещё выпечка, брикеты киселя и пачки чая. Молоко в треугольных пакетах по три штуки. Овощей всего понемногу… Картошки, моркови, лука много не брали, видимо, потому что уже и так каждая сумка была килограммов под двадцать.

Заведующая с убитым видом смотрела на это всё. Явно потому, что прекрасно знала, что тут день изо дня творится…

— И это только за один день, — сокрушённо проговорил я, когда Ильдар закончил взвешивать.

— Мяса по шесть килограммов… Какое у вас сегодня мясное блюдо было? — повернулся я к заведующей.

— Гуляш с подливкой, — ответила она с потерянным выражением лица.

— А суп, я так понимаю, гороховый? Получается, без мяса? На одних костях?

— Может, и гуляш без мяса, — недобро глядя на поварих, заметил Марк.

— Выясним, Марк Анатольевич, — ответил Ильдар. — Анализы покажут.

Он взял у меня список, просмотрел его и заставил заведующую поставить свою подпись под этим списком с расшифровкой.

Рейд наш прошёл на удивление спокойно, женщины стояли пришибленные и тихие. Поварихи поглядывали на нас затравленно, но попыток разжалобить не предпринимали.

— Мне для статьи нужны будут имена и фамили, — обратился я к Ильдару.

— Нам тоже, — кивнул он с мрачным видом и повернулся к заведующей.

Та тут же продиктовала нам все данные на своих поварих. Записал себе в ежедневник.

— И ваши, — добавил я.

Ей пришлось и свои данные продиктовать.

— А для какой статьи вам это нужно? — с откровенным беспокойством спросила она.

— Для газеты «Труд», — показал я ей своё журналистское удостоверение.

— А с продуктами что теперь делать? — спросил Костян.

— Пусть едят, — отрезал Марк. — Если им кусок теперь в горло полезет.

— Зачем же. Пусть детям к завтрашнему меню добавят, — решил Ильдар. И, взглянув сурово на женщин, сказал:

— А мы снова придем и проверим!

Молодец, хорошо блефует. Проверять они точно не решатся после сегодняшнего. Наверное, впервые за годы детей как следует накормят завтра в этом садике.

— Всё. Пойдёмте, товарищи. Нам здесь больше нечего делать, — сказал Ильдар.

Мы вышли, не прощаясь с сотрудниками детского сада. Какие последствия для них будут после нашего рейда, в этот момент никто сказать не мог, но то, что они однозначно будут, понимали все. И была надежда, что они будут пожестче…

Марк нёс коробку с пробами. Её надо было доставить в какую-то лабораторию.

— Марк Анатольевич, вам же неудобно её нести, — заметил я. — Давайте, хоть, такси вам вызовем.

— Боюсь, расплескается, — отрицательно мотнул он головой. — Ничего, донесу. Тут до метро недалеко. Целее будет… Не хочу, чтобы эти сучки безнаказанными остались. Жрут, жрут, никак не нажрутся…

— Мы попросим медленно вас везти и аккуратно, — настойчиво ответил я, оглядываясь по сторонам в поисках телефона-автомата.

Минут через пятнадцать мы отправили его на такси в лабораторию, строго наказав таксисту ехать медленно и резко не тормозить.

До метро, действительно, было недалеко, мы шли не спеша. Ильдар и Булатов закурили.

— Мне показалось сегодня, что у Марка Анатольевича что-то личное? — спросил я Валиева. — Никогда не видел его таким возмущённым и категоричным.

— Он же в блокадном Ленинграде все два с половиной года… Это на всю жизнь… Кто через это не прошёл, тем не понять. Люди там подвиги совершали, чтобы детей спасти, собой жертвовали. А эти… женщины…

— Понятно… Я о чём-то таком и подумал. Ну ничего, примем меры, чтобы такого вот в Москве скоро практически не осталось!

Ильдар недоуменно на меня посмотрел, видимо, решив, что я не до конца понимаю масштаб проблемы. А ребята восторженно поддержали. Они никаких подводных камней не видели в их возрасте.

Глава 11

Москва.

— Ильдар Ринатович, я могу уже работать над фельетоном? — уточнил я.

— Да, конечно.

— Мне бы заполучить этот список продуктов, что поварихи вынесли за один рабочий день. Можно переписать?

— Ну, если необходимо для дела, то почему бы и нет… Сейчас в метро сядем…

— А вы на службу уже не поедете?

— Нет, хватит с нас на сегодня, — усмехнулся он. — Тем более, парни пришли сегодня на два часа раньше.

Ребята поехали по домам, попрощавшись с нами, а Костян остался подождать, пока я перепишу себе опись. Попрощались с Ильдаром и поехали к себе.

— Что у вас нового? — спросил я, видя, что другу хочется чем-то поделиться.

— Документы начали собирать на усыновление, — ответил он. — Директор детского дома обещала нам помочь.

— Это очень хорошо. Слышал, если эту систему изнутри не знать, на годы весь процесс растянуться может. Так что вам очень повезло. Не забудь её отблагодарить, когда уже всё будет оформлено.

— Разумеется, — кивнул он.

— Что Женька, успокоилась?

— Да вроде бы.

— Ну, и ладно, — улыбнулся я. — Наберитесь терпения и ждите.

— Я что беспокоюсь, а вдруг, всё решится слишком быстро, а мы подготовиться не успеем. Ты где кроватку детскую покупал?

— Слушай, Костян, в детском доме дети с трёх лет. Значит, вашей малышке