Александр Конторович - Проводник

— Он самый, Абрам Аронович. Посидели, поговорили за жизнь…

— И до чего договорились?

— В целом он согласен. Но есть некоторые нюансы.

— Вот что: машину я сейчас за тобой вышлю. Посидим, подумаем. Хотел сегодня отоспаться. Боюсь, что этого не выйдет…

Черный «паккард» неторопливо ехал по нешироким просекам «Сокольников».

— Ну и где же, Олег Иванович, по-твоему, он нас встретит? — Слуцкий с интересом рассматривал заоконный пейзаж.

— Трудно сказать, Абрам Аронович. В записке было указано — двигаться по этому маршруту. Поскольку мы делаем уже второй круг по лесу, Проводник наверняка где-то контролирует дорогу, чтобы убедиться в отсутствии у нас прикрытия. Не зря он выбрал это место, парк достаточно глухой и случайных машин тут немного.

— Разумно. На его месте и я так бы поступил. Опасается ареста, как ты полагаешь?

— Не исключено. Хотя он пояснил, что это будет ошибкой. Но… всякое может быть. Судя по тому, что его так и не вычислили до сих пор ни мы, ни наши противники, он человек весьма предусмотрительный и осторожный.

— А как же Ачинск? Там-то он как прокололся?

— Видимо, не учел своего физического состояния после ранения. Но, зато — как вывернулся! Даже и уголовники его своим признали! Кстати говоря, я дал команду проверить этих самых воров.

— И как?

— Пока ответа ещё нет, но уже сейчас ясно, что Проводник использует уголовный мир в своих целях. Причём — достаточно давно, Франт засветился в милицейских документах ещё в двадцатых годах.

— А как же так вышло, что его не нашли по нашему запросу?

— Бардак, Абрам Аронович! Элементарное головотяпство и расхлябанность! Эти сведения пришли к нам уже три месяца назад. И мне об этом доложили только вчера! Пришлось спустить три шкуры с этих умников из картотеки — они считают себя самыми умными и необходимыми сотрудниками!

— Установите виновных в этом разгильдяйстве. Их надо наказать самым строгим образом! Дабы впредь подобные ляпы не мешали в работе.

— Будет исполнено… О! Абрам Аронович, смотрите — сигнал!

На придорожном дереве болтался обрывок материи красного цвета.

— Притормозим, — кивнул комиссар госбезопасности. — Он где-то здесь…

Скрипнув тормозами, «паккард» остановился.

Хлопнули двери, и оба пассажира вышли на улицу. Хрустнул снег под ногами. Он был девственно чист и нетронут. Никаких следов возле дерева с обрывком материи не имелось.

— Смотрите-ка, Олег Иванович, а ведь следов около дерева нет! Как же он так исхитрился этот обрывок привесить?

Майор подошёл поближе к дереву и осмотрел его.

— А он к нему не подходил. Во всяком случае — сейчас. Кусок материи повязан на ветку и довольно давно, дня три, как минимум. Вот и следы в снегу есть, только их почти совсем замело. А фиксировался кусок это, по-видимому, веревкой или тонкой бечевкой. Вон на снегу след виден от того, как её куда-то утаскивали. Надо думать, он веревку издалека откуда-то дернул и потом в лес утащил, вот след и остался.

— Именно так, Олег Иванович.

Оба чекиста обернулись.

Позади автомобиля, опершись боком о его багажник, стоял Проводник. Он подошёл с другой стороны дороги, и до последнего момента был прикрыт корпусом автомашины. Руки подошедший держал в карманах.

— Здравствуйте, Абрам Аронович, — наклонил голову визитер. — Если вас не затруднит, оставайтесь, пожалуйста, на своих местах.

— Здравствуйте, — ответил комиссар. — А как вас звать-величать прикажете? Не Проводником же мне вас называть? Какое-то имя-отчество у вас ведь имеется?

— Имелось, Абрам Аронович. Только этот человек умер, к сожалению. Вместе с Российской империей. И вернётся ли к жизни или нет, зависит от результатов нашего разговора.

— Хм… ну ладно, пусть так.

— Как я понимаю, мои предложения вас устроили?

— В целом — да. У вас есть ещё какие-то условия?

— Какие? — удивился Проводник.

— Ну… как вы видите своё дальнейшее существование? В каком качестве? Не скрою, мы заинтересованы в сотрудничестве с вами.

— Моя задача все эти годы заключалась в обеспечении безопасности конкретных лиц. Как я понимаю, теперь эту функцию вы собираетесь взять на себя?

— Возможно. Это уже на месте надо будет решать. С учётом существующей системы и прочих особенностей. Сейчас я ответить на это не могу — просто не представляю себе всех этих нюансов.

Проводник кивнул.

— Согласен. Пожалуй, это самое правильное решение. Но на это уйдёт время. Год, возможно, что и больше.

— Не возражаю. Спешка, в данной ситуации, представляется мне нецелесообразной. Как много времени, по вашим расчетам, может занять переход ваших агентов к активной деятельности?

— Зависит от характера поставленных задач. Те из них, кто работает в несомненно интересующих вас ведомствах, могут начать свою работу немедленно, по получению приказа.

— От кого он будет исходить? Лично от вас?

— На первом этапе — только так. В дальнейшем я могу переключить их уже на ваших связных.

Слуцкий потер подбородок.

— Хм… тогда… пожалуй, что и всё… А что касается вас лично… через границу, как я понимаю, вы собираетесь переходить сами?

— Да.

— И где мы вас найдём?

— В Вене. Через полтора месяца.

— То есть — в феврале следующего года? Хорошо… Помощь вам…

— Не требуется.

— Так… Где и когда?

— На главпочтамте вашего человека будет ждать письмо «до востребования». На имя Готлиба Герховена. Там будет указано место встречи и сигнал опознания. Пароль — «Ваше лицо мне знакомо, мы не встречались ранее?». Отзыв — «Сомневаюсь. У меня хорошая память на лица».

— Согласен. Но, как понимаете, мы будем обязаны принять все меры предосторожности.

— Кто б сомневался! Пока что, у НКВД нет оснований мне доверять.

— У вас, судя по тем мерам, которые вы предпринимаете — тоже.

— Мне не очень понравились дубинки ваших сотрудников, товарищ комиссар.

— М-м-да… Бывает… К сожалению, ничего возразить тут не могу… что есть — то есть. Но, как мне кажется, вы с ними уже поквитались?

— Постарался. Что с ними теперь будет?

— Лейтенант уволен из органов и отдан под суд.

— Туда и дорога, — кивнул Проводник.

— В отношении рядовых сотрудников, ограничились увольнением. Думаю, им хватило пары-тройки сломанных ребер и сотрясения мозга.

— Зря. За такое отношение к служебным обязанностям судить надо. Впрочем, с горы виднее.

— А вот оперуполномоченный, за десять минут перед вашим побегом, зарегистрировал в канцелярии факт передачи арестованного в распоряжение УНКВД. Так что — повезло, отделался выговором.

— Кстати говоря, умный парень! Далеко пойдёт, если не подгонять чрезмерно. Голова у него есть, только опыта маловато. Да, перед отъездом, посмотрите в кустах, вон там, — Проводник указал направление. — Там их оружие. Мне чужого не нужно.

— Посмотрим. Больше ничего не хотите мне сказать?

— Пока что — рано. Вот закончим работу, тогда можно будет и разговаривать…

— Ну что ж… В таком случае — до свидания!

Проводник вежливо кивнул. Наклонился и что-то сделал под ногою. Выпрямился и ещё раз поклонившись, исчез в кустах на той стороне дороги. Лишь чуть-чуть шевельнулись ветки и все стихло.

— Что это такое он там делал? — поинтересовался комиссар.

Филимонов, подойдя к месту, где стоял их собеседник, присел на корточки. Поковырялся в снегу и присвистнул.

— Посмотрите-ка, Абрам Аронович!

Он поднял с земли какой-то предмет.

— Что это такое?

— Насколько я понимаю в технике — это какой-то замыкатель… Вот тут он вставил сбоку палочку, чтобы он случайно не сработал. Надо полагать, эта штука в сугробе лежала, он, когда подошёл, её оттуда вытащил. И под ногу себе приладил…

Майор осторожно положил устройство на землю, взялся за провод и неторопливо двинулся вдоль него. Сошёл с дороги и исчез в кустах. Спустя несколько минут, он выбрался на дорогу, осторожно неся в руках деревянный ящик. Поставил его на землю и присел рядом. Повозился некоторое время. Встал, отряхнул руки и покачал головой.

— Что там, Олег Иванович? — крикнул ему комиссар.

— Полпуда динамита, Абрам Аронович, — ответил тот, выбираясь на дорогу. — Батарея от радиостанции. И оружие наших сотрудников, о котором говорил Проводник. Надо полагать, это именно оно. К ящику провод подходил от этого замыкателя.

— То есть, шевельни он ногой…

— И нас всех похоронили бы в одной могиле…

Январь 1936 года

Москва

Патриаршие пруды

В воскресный день тут было многолюдно. С визгом и криком носились по льду дети. Вдоль чугунной ограды прогуливались парочки, а скамейки плотно оккупировали люди постарше. Сюда не доносился городской шум, разговоры велись неторопливые и обстоятельные.