Целитель #07. Послание лекаря Олександра - Валерий Петрович Большаков

«Порядок…» — неуверенно подумал я, не зная толком, кого я схватил за руку.

Ловко удерживая состояние «пациента» между жизнью и смертью, я брезгливо сморщился, но прижал к его лбу свободную ладонь. Ввести человека в транс — обычная процедура для целителя, это нечто вроде трудов анестезиолога. Обездвижил, снял боль — и вперед, латай рану или удаляй аппендикс. «До Котова» у меня это плоховато получалось, а нынче…

— Твое подлинное имя! — негромко спросил я.

Дайнеко шумно задышал, выпуская воздух сквозь сжатые зубы, а в черных зрачках плавилась ненависть.

«Ладно…» — мои пальцы, сжимавшие чужое запястье, слегка надавили на трепещущую жилку.

Виктор-Чеслав задергал ногой, пустил струйку крови из прокушенной губы.

— Шон! — выдавил он сипло. — Шон О’Флахерти! Позывной «Сегундо»!

— А где настоящий Дайнеко?

— Закопал! Не помню, где… В какой-то пуще… Вроде, Налибокской… Пусти!.. — заскулил Шон. — Я ничего больше не знаю! Мне платят, я выполняю задание!

Он неожиданно резко завернул голову, оскалился, зубами хватая встопорщенный воротничок рубашки. Реакция у меня быстрая, но я не поспел. Оба оперативника вскочили, роняя стулья, и тоже опоздали — «Сегундо» куснул зашитую ампулу. Содрогнулся — и обмяк.

Пельше яростно выругался по-латышски, стискивая кулачки.

— Арвид Янович… — промямлил встрепанный опер. — Ну, никак…

— Я все видел. Уш-шел, пес! — скрипучим голосом сказал Пельше, кивая. Тяжко упали слова: — Собаке — собачья смерть.

Четверг, 8 декабря. Ночь

Северный Йемен, Хамис-Мушайт

Зима, называется… Днем под двадцать пять тепла! Правда, ночью холодает — аж до плюс тринадцати. Пустыня…

Зенков оглядел отбитый у саудовцев аэродром. Ну, это только так говорится — «оглядел». В режиме светомаскировки не много высмотришь. Мелькали, правда, кое-где тусклые огоньки. Иногда даже дверь распахивалась, выпуская желтый накал лампочек.

В темноте особенно четко разносился гортанный арабский говор, в него вплетался звонкий испанский, прикладывался ёмкий русский.

Профырчал «УАЗик», окатывая фарами белый фюзеляж «Ил-76». Но не советских, а иракских ВВС — вместо красных звезд на крыльях зеленели треугольники с арабской загогулиной. И тишина…

Лишь однажды ее смял взлетающий «мигарь» — двигун загрохотал на форсаже, заревел, выпуская дрожащий голубой пламень, «гофрированный» фазовыми пережатиями. Истребитель прокатился по ВПП, легко отрываясь от земли, поджимая лапы-шасси, да и канул в ночь.

Женька подумал, и залез на теплую броню БМД. Едва он притулился к башне, как зашуршал песок под энергичными шагами, и полоснул луч фонарика.

— Дай руку, сержант, — прокряхтел Марьин. Уцепившись, капитан запрыгнул, и устроился рядом. — Ух! Ну, как тебе тутошние пески?

— Да такие же! — фыркнул Зенков. — Только желтые. Товарищ капитан… А скоро нам… туда?

— Скоро, — в офицерском тоне зазвучала серьезность. — Хм… Ты, говорят, после дембеля в училище намылился?

— Намылился, — утвердительно кивнул Женька.

— Ну, и правильно. Одобряю! Не сопляком поступишь, а «дедом»… Смотри, сержант, вся операция, конечно, секретная, но мы же десант! Должны знать свой маневр. Аль-Хамди — наш человек, русских он уважает. А что йеменцы встали на тропу войны… Так, правильно! Саудиты первыми начали. Ничего себе, заявочки — президента грохнуть! Ну, вот и ответка прилетела… Я, правда, думал, что всё Хиджазом и закончится, ан нет… Иракцы, похоже, «второй фронт» открывают. Могу спорить на что угодно — хотят оттяпать у саудовцев нефтеносные районы в Эль-Хасе! Это там, на востоке, у Персидского залива…

— Ух, ты… Ничего себе… — растерялся Жека. — Так это ж они… Они так всю карту перекроют, что… Ну, молодцы! Это ж сколько нефти загребут!

— Вот-вот… А ты заметил, сержант, как местные реагируют на «захватчиков и оккупантов»?

— Да радуются!

— Во! И так везде — саудиты местных за людей не считают. И на восточном побережье та же картина. Там, на границе с Ираком, шииты живут, так их в Эр-Рияде даже за мусульман не держат! Гнобят по-страшному, вплоть до резни. Вот туда нам и дорога… В тех местах один шиитский шейх проживает, зовут его Хасан аль-Саффар. Он второй год партизанит, гоняет саудовцев, дает жизни ихним карателям! Вот мы ему и поможем… А на границе кучкуются иракцы… Три танковые дивизии — «Навуходоносор», «Медина» и «Хаммурапи»!

— А мы все равно будем первыми! — воскликнул Зенков.

— На то и десант! — ухмыльнулся Марьин. — «Никто, кроме нас!»

[1] ФЗПС — фоточувствительный прибор с зарядовой связью. В СССР первый лабораторный образец матричной видеокамеры появился в 1977 году, а промышленные образцы — в 1980-м. По линии НТТМ.

Глава 10

Пятница, 9 декабря. Вечер

Москва, улица Малая Бронная

Тихо, мирно, спокойно… В камине потрескивают поленья, солидно щелкает маятник в напольных часах «Эрдлей Нортон».

— Во всех энциклопедиях вы прочтете, что индуктор, то есть гипнотизер, якобы внушает что-то реципиенту. Но, согласитесь, это отдает наивной верой в заклинания! — журчал Игорь Максимович. — Нет, у гипноза своя биофизика — психодинамическое поле индуктора… м-м… как бы модулирует сознание внушаемого, подчиняя гипнотизеру. А монотонная речь, пассы, сверкающие бронзулетки на цепочках — это так, отвлекающий маневр… Но вернемся к теме урока. Помните, я вам рассказывал про Анри Грандена? Он собрал отряд Сопротивления во Франции, но удача — известная ветреница. Наш герой угодил в застенки гестапо и, чтобы не выдать под пытками товарищей, ушел из жизни — остановил свое сердце. Самовнушение, хоть и с натяжкой. Другой пример — первобытное, затерянное в джунглях племя. Если тамошний колдун объявит дикарю, что завтра тот умрет, человек и вправду скончается. И это тоже самовнушение, хотя и иного рода. А теперь вопрос: можно ли внушить смерть ближнему?

— Пациенту? — уточнил я. — Да, наверное…

— Не наверное, а точно, — усмехнулся Котов. — Остановить сердце или дыхательные мышцы… Резко повысить давление, вплоть до обширного кровоизлияния в мозг… Мы разберем все способы, Миша — и нападение, и защиту… А пока сделаем перерыв! Сейчас я чайку организую…

Игорь Максимович суетливо убрел, а я, как ученик на перемене, включил телевизор — вот-вот должна была начаться моя любимая «Международная панорама». Больше всего мне нравилась подача материала — с любопытными подробностями, через личное мнение, и без сухой выжимки, как во «Времени».

В полном согласии с боем часов, на телеэкране заиграли, задрожали «Vibrations», фоном озвучивая анонсы, и вот из телестудии глянул на меня толстый, лохматый, усатый