Адвокат вольного города 7 - Тимофей Кулабухов

— Вы не так далеки от истины. Скажем, отличие только в том, что явочного заседания не было, была подковёрная возня.

— И вот, — продолжил я, — мне и показалось, что есть вероятность, что по результатам переговоров меня отвезут в Ваше ведомство, где я, как министр иностранных дел, среди прочего подпишу бумагу, под гарантии личной безопасности, и это ещё в лучшем случае, объявлю войну против империи и Ваше ведомство, в качестве ответа на официальный повод проведёт военную операцию, чем закроет мой юридический эксперимент по внедрению конституционной монархии самым кардинальным способом.

— Не могу подтвердить или опровергнуть Ваше предположение, — уклончиво ответил полковник, не дрогнув ни одной мышцей.

— Принимаю такой ответ с пониманием. Но я-то попал в ситуацию, когда один человек решает мою судьбу.

— Не самый простой человек, — поправил меня Баранов.

— Да, несомненно.

— И что же Вы сделали?

— Ну, я поступил так, как должен поступать матёрый юрист.

— А именно? Не говорите деталей, это Ваше с Петром Алексеевичем дело, но… в целом, как Вы поступили?

— В целом… Знаете, юрист берёт и убеждает судью.

— Судья, как мне кажется, от слова судьба? — предположил Баранов.

— Полагаю, что так.

— Вам довелось спорить с государем?

— О нет, обошлось. Тут концепция тоньше. Чем отличается спорщик-любитель от профессионального?

— Расскажите.

— Любители спорят друг с другом и пытаются убедить друг друга. Профессионалы так не делают. Им плевать на мнение оппонента, они не пытаются убедить друг друга.

— А как же поиски истины?

— Это для философов или алкоголиков. Юрист пытается убедить только судью и получить нужное решение. Он не убеждает оппонента. Зачастую он даже сам может не верить в защищаемую собой точку зрения.

— Иронично. Получается, что судебный спор — это спор, где обе стороны не только не верят друг другу, но и осознают ложность своих точек зрения?

— И тем не менее пытаются победить. Вот что делают профессионалы!

— И Вы убедили государя?

— Убедил, что внедрение конституционной монархии в каганате, так сказать, в отдельно взятой степной монархии может быть полезно сразу в нескольких аспектах и способно давать отдачу, начиная уже с первых дней и на многие годы. И это, заметьте, без привлечения Вашего ведомства.

— У нас нет самоцели, — машина стала поворачивать, так что он наклонился ко мне и говорил отчётливо слышным шёпотом, — участвовать в каждой такой ситуации. Будем рады, если обойдётся без нас. Искренне рады. Поэтому рад, что познакомился и помог в Вашей этой авантюре.

— Это прогресс, осторожный такой, локальный, но прогресс.

— Если государь с этим согласился, значит и я спорить не буду. А что за бумагу Вы сжимаете?

— Это как раз по каганату, — прижал к груди прошение, рефлекторно опасаясь, что «мою прелесть» отнимут.

— Я дам Вам папку, чтобы не помялась. Всё же это служебная машина.

Он открыл какую-то плоскую панель в двери и оттуда на него посмотрели два воронёных ствола пистолета.

— Пардон, не та дверца. Всё же это машина министерства обороны. Специфика профессии. Канцелярия в другом месте.

…

Водитель был другой, так что ехали мы неспешно, да и куда теперь было торопиться? Я попросил разрешения купить что-то, чтобы перекусить, всё же со вчерашнего дня маковой росинки во рту не было.

Баранов сжалился надо мной, мы притормозили около какой-то блинной, и он терпеливо подождал, пока я хоть немного поем блинов. Всё это время я не выпускал и рук папки, что, судя по взгляду полковника, было правильно и ответственно.

— А если мне для нужд республики понадобится купить оружие? — убедившись, что посторонних ушей рядом нет, спросил я. — Это по Вашему ведомству обращаться или через министерство иностранных дел?

— Теоретически, это вопрос дипломатии.

— А мне надо практически. Мне же не теоретическое оружие нужно будет.

— На кой Вам, Аркадий, наше оружие? — отечески спросил Баранов.

— Как минимум мне нужно забацать пару казачьих постов.

— Казаки и сами оружие добывать умеют, — отмахнулся он. — К тому же они не используют ничего из запрещённых списков.

— Император предположил, — зашёл с козырей я, — что на нашего кагана нападут соседи. Отогнать их проще всего было бы пулемётами.

— Пулемёт — штука серьёзная. Прижмёт, зови нас, пулемёт будет идти с обслугой. Продать тебе какое-то количество могут только по согласованию с государем, так что пиши прошение на него. Но много не жди, они нам самим нужны. К тому же пока что твоим степнякам доверия нет. А ну как продадут их на сторону? Ты можешь за них поручиться?

— Пока нет, поэтому планирую пару казачьих постов. Да и вообще, я в военном деле не шиша на смыслю.

— Трезвая оценка себя — это уже хорошо. Ну что, поехали? Нам ещё самолёт выбивать, ждать его и так далее.

— Без Вас полечу?

— Ну, я Вас в надёжных руках оставлю. Если хотите какой сувенир купить, говорите сразу, чтоб мы больше не тормозили, время у нас с водителем казённое.

— Да я как-то не продумал этот визит. Он слегка импровизированным был.

Полковник понимающе усмехнулся. Хотя он был сильно старше меня, держался бодро, в то время как я буквально валился с ног.

— Значит, двигаем в аэродром.

…

Баранов провожал меня, что называется, до трапа, то есть со мной не летел.

Я искренне пожал ему руку, осторожно прижимая у груди папку с единственным, но таким ценным для меня документом.

Самолёт был маленьким, экипаж кроме меня вёз огромную партию каких-то запечатанных ящиков, наваленных так плотно, что мне практически не оставалось места в хвосте и состоял из трёх человек — первый пилот, второй пилот, он же штурман и бортмеханик.

— Уважаемые лётчики, пустите посмотреть на настоящую кабину пилота?

— А Вы, господин хороший, нам тут всё не облюёте? А то были уже печальные ситуации.

— Нет.

— Откуда знаете? Летали прежде?

— Летал и даже за штурвалом, то есть второго пилота на малой одномоторке. Понятно, что взлетал и сажал настоящий пилот. Но я тогда по крайнем мере не заблевал землю внизу и даже не звал мамочку со страху.

Они рассмеялись.

Переглянувшись, экипаж с пониманием отнёсся к моему интересу к полёту и пустил на выдвижное кресло в кабину пилотов.

А через час,