Ревизор: возвращение в СССР 16 - Серж Винтеркей

миру реально людей не хватает, чего Пархоменко обзавидовался?

– Ну, они тоже там, в секретариате, чудные, – расстроенно заметил я. – Одно дело письма граждан разбирать, другое документы с информацией о делах государственной важности и всякие приказы на сотрудников Верховного Совета СССР. Как можно к этому студентов-внештатников допускать?

– Да никто и не разрешит, конечно, – зачем-то помахал у меня перед носом Воронцов моими записками. – По факту Комитет по миру единственный, куда можно вашу студенческую братию допускать без множества подписок. Так что кое-кто много хочет, да мало получит!

– Да уж… Когда у Межуева следующий доклад, через две недели? – уточнил я.

– Да, – кивнул он.

Мы попрощались, и я пошёл на первый этаж в Комитет по миру. Похоже, дело в том, что Пархоменко теперь, после того как Межуев ему напинал за излишнюю инициативу с моим трудоустройством, будет любую мою инициативу негативно рассматривать. Ничего с этим не поделать. То-то он смотрел на меня сегодня так странно.

Марк Анатольевич встретил меня с распростёртыми объятиями.

– Ильдар Ринатович, смотрите, кто пришёл, – прокричал он в соседний кабинет через открытую дверь. – Проходи, Павел, проходи.

Вышел глава комитета. Увидев меня, сразу улыбнулся, сделал шаг мне навстречу и протянул руку. Поздоровались с ним, потом я подошёл к Марку Анатольевичу.

– Слышал, у вас с Пархоменко из-за моего предложения война? – спросил я.

– Да какая война? – рассмеялся Ильдар, потирая руки с азартом. – Так, небольшое боестолкновение.

– Скажите, а на ребятах это не скажется? – забеспокоился я.

– А как это на них скажется?

– Ну, мало ли, – развёл я руками. – Паны дерутся, у холопов чубы трещат.

– Что ты, что ты! Мы своих ребят в обиду не дадим, – воскликнул Марк Анатольевич. – Вот же Пархоменко поднял шум на весь Кремль, – посмотрел он на Ильдара. – Из-за него мы сейчас без людей останемся. Ни себе, ни людям.

– Что есть, то есть, – задумчиво потёр подбородок Ильдар. – Давайте, все успокоимся. Чуть выждем и опять к этому вопросу вернёмся.

– Вы только поймите меня правильно, – поспешил объясниться я. – Если б дело только меня касалась. Мне-то фиолетово, кому там моё присутствие жить спокойно не даёт. Но ребята придут молодые, неопытные, но очень ответственно к работе относящиеся. Им очень трудно будет в конфликтной атмосфере работать. Они все косые взгляды на свой счёт принимать будут.

Марк Анатольевич и Ильдар многозначительно переглянулись.

– Вы поняли, Ильдар Ринатович, – сказал он, улыбаясь. – Ребята придут молодые и неопытные. А сам он, значит, уже взрослый и опытный. Волнуется за зеленую, необстрелянную молодежь.

– Да, ладно вам, Марк Анатольевич, – возразил ему Ильдар. – Вы же сами говорили: светлая голова.

– Это да, что правда, то правда, – согласился Марк.

– Вы как, всё-таки, решите молодёжь привлечь, – сказал я, – звоните. Мой номер есть?

– Есть, есть, – протянул мне руку Ильдар, заметив, что я собрался уходить.

Попрощались со всеми, и я ушёл от них, решив, что, возможно, не так и плохо, что Пархоменко принялся палки в колеса моему предложению вставлять. Я и не думал, что в Верховном Совете могут так быстро вопрос с комсомольской помощью решить положительно. Ребята в стройотряде работают, им сейчас, всё равно, не до этого. А за лето Пархоменко, надеюсь, перебесится и успокоится.

Вернувшись домой, засел за конспект, завтра последний экзамен этой сессии. Галия пропадала второй день у художников, что-то им помогала, демонстрировала свои наработки за последний месяц. Жена очень воодушевилась живописью, особенно, когда узнала, сколько можно зарабатывать рисованием.

Вечером заходили Брагин с невестой. Как раз вернувшаяся домой Галия очень характерно отреагировала. Сначала, когда Брагин первый вошел, явно обрадовалась, а потом, когда в нашу квартиру вступила Женечка, напряглась. И в самом начале беседы снова к соседям слиняла, извинившись перед гостями, что якобы договаривалась.

Меня как свидетеля попросили связаться со свидетельницей и поговорить о выкупе. Костя радостно рассказал, что саму свадьбу будет вести артист из театра «Ромэн». Их артисты будут и выступать на свадьбе.

– О, так вы договорились-таки с ними? – обрадовался я. – А ты молчишь, – посмотрел я на Костю, – я подумал, родители цыган не одобрили.

– Это я не одобрила, – надулась Женечка, – а родители, как раз, были в восторге.

– А тебе не нравятся их выступления? – удивился я. – Мы с женой ходили к ним на новоселье, там, похоже, весь театр гулял. Нам очень понравилось, как они выступали.

– Ну, не знаю, – фыркнула Женечка. – Видела я по телевизору как-то. Топанье, крики какие-то животные. Краски яркие слишком. И так и мельтешат перед глазами...

– Ну, а кого бы ты хотела видеть на своей свадьбе? – спросил я, начиная уставать от её пренебрежительного тона в отношении реально хорошего ансамбля.

– Полно хороших музыкантов! – взглянула она на меня как на дурака и начала перечислять популярные зарубежные коллективы. От «Pink Floyd» до «Christie». Хорошо, хоть Битлз не назвала, и то, наверное, потому, что знала, что коллектив уже распался.

Смотрел на неё и думал, она так прикалывается, что ли? Смотрю дальше – нет, не прикалывается. Просто, похоже, вообще не ориентируется в жизни.

– Жень, ты, вообще, представляешь, сколько стоит выступление этих музыкантов? – спросил, наконец, я, видя, что надо вмешаться, пока она не выставила себя где-нибудь полной дурой, ведя такие разговоры, и не подставила этим Костяна. – Эти иностранные коллективы, что ты назвала, потребуют за выступление на свадьбе сотни тысяч долларов. Ты действительно считаешь, что у твоих родителей есть такие деньги?

– Ну, нет, – первый раз на моей памяти стушевалась она.

– Откуда у них, вообще, валюта? – усмехнулся Костян.

– Вот и заказывают вам на свадьбу, тех, кого могут себе позволить, – в заключении сказал я. – И уверяю вас, это очень недешёвые артисты по меркам СССР.

– Да, родители размахнулись, конечно, – покачал головой друг. – Была б моя воля, я б как вы с Галиёй отметил свадьбу.

– А как вы отмечали? – поинтересовалась Женя.

– Ой, наши ребята договорились в столовке в нашей общаге, – начал вспоминать я. – Нам там нарезали горы разных бутербродов, горами лежали пирожки, пирожные слоёные и