Пионерский гамбит 2 - Саша Фишер

ими все три года занималась, пока их самих в пионеры не приняли. Мы очень сдружились, и вот тогда я сказала родителям, что хочу быть учительницей младших классов.

Елена Евгеньевна замолчала и нахмурилась.

— Они были против, да? — спросил я. Я помнил наш самый первый разговор. Родители хотели, чтобы она стала бухгалтером, а она поступила в пед.

— Они и сейчас против, — горько усмехнулась вожатая. — Считают, что нужно думать о перспективе, а не о какой-то там мифической мечте сделать мир лучше. Я даже из дома ушла и живу теперь в общежитии. Ой, только не надо об этом писать, пожалуйста…

— Не переживайте, Елена Евгеньевна, я напишу только то, что вы сами захотите, — заверил я.

— Ты не представляешь, как мне было обидно, — вздохнула она. — Мама каждый вечер высказывала мне, что она думает о моем выборе профессии. Говорила, что я к двадцати пяти годам с моим характером стану законченной неврастеничкой. А отец… А отец только смотрел свой футбол и ничего не говорил. Я однажды не выдержала и ушла вечером. Ночь просидела на вокзале, потом пришла на пары. И моя подруга предложила мне поселиться в общежитии. Ох, как это оказалось непросто! У меня прописка новокиневская, мне общежитие не полагается. Чтобы его получить, надо быть приезжим. А те, кто с родителями живут, должны и дальше жить с родителями и не занимать чужое место.

Я не перебивал. Понятно, что это была вовсе не та история, которую надо публиковать в газете. Но если Елене Евгеньевне захотелось выговориться, то зачем я буду ей мешать? Просто послушаю.

— Сначала меня провели в общагу тайком, — Елена Евгеньевна хихикнула. — Ой, целая шпионская история! Надо было отвлечь вахтера, чтобы мимо проскочить. А внутри была целая система сигналов, когда коменда шла с проверкой. Чтобы все «нелегалы» успели спрятаться. Первые, к кому она заходила, должны были петь в коридоре «Ой, цветет калина!» Слышишь песню — шухер! Надо прятаться! Но потом мне помог профессор Муросов, наш преподаватель истории СССР, и я получила путевку в общежитие на законных основаниях. Но на лето общежитие закрывается. Ну и, чтобы не возвращаться домой, я решила быть вожатой в лагере. Как раз на все лето. Не очень подходящая для газеты история, верно?

— Это смотря для какой газеты, — засмеялся я. — Некоторые как раз любят такие вот правдивые жизненные вещи…

— Это какая например? — Елена Евгеньевна хитро посмотрела на меня.

Да, действительно, какая? Вроде бы, в Советском Союзе все газеты были этакой «витриной», где не было места человеческим слабостям, только подвиг, только хардкор! Но я был тот еще знаток, конечно…

— Не знаю, — я пожал плечами. — Я бы почитал такую. Но не уверен, что если мы напишем статью про вас в таком ключе, у вас потом не будет неприятностей.

— Ой, нет! — глаза Елены Евгеньевны стали испуганными. — Скажи, что ты ничего этого не напишешь! Пообещай мне! Меня же заклюют за такое!

— Честное пионерское, Елена Евгеньевна, — серьезно сказал я. — Все останется только между нами.

— Секретничаете, значит? — ветки куста шевельнулись, и из-за них появился Мамонов. Он смотрел на меня с неожиданно-холодным прищуром. Недобро так.

— Илья? — растерянно сказала Елена Евгеньевна.

Глава 12, в которой случается драма, а потом я узнаю новое значение слова "экспедиция"

На лице вожатой мелькнула досада, потом она кашлянула, отвела глаза и натянуто улыбнулась мне.

— И что это вы тут уединились? — язвительно спросил Мамонов. Что за фигня? Он вообще-то в курсе, что я должен взять у Елены Евгеньевны интервью для нашей газеты, мы же план вместе писали! Но смотрел он не на меня, а на нее. Ага, значит тут какая-то драма опять…

— Илья, давай мы закончим разговор с Кириллом, а потом я поговорю с тобой, хорошо? — теперь досада была в голосе. А на лице — дружелюбное сочувствие.

— Ты от меня бегаешь, да? — прищурился Мамонов. — Ты вчера тоже обещала.

— Илья, к старшим вежливо обращаться на вы! — Елена Евгеньевна повысила голос и стрельнула глазами в мою сторону.

— Да? — Мамонов хмыкнул. — Как-то ты вовремя всегда об этом вспоминаешь…

— Думаю, мне для начала достаточно информации, — сказал я и встал. — Давайте я набросаю черновик статьи, а потом мы обсудим, что еще можно добавить…

— Подожди, Кирилл, мы еще не закончили, — сказала Елена Евгеньевна.

Ну да. Милейшая ситуация — если не уйду, то обидится Мамонов, а если уйду — то Елена Евгеньевна. Ну так-то выбор очевиден, конечно.

— Да не, Елена Евгеньевна, для начала правда хватит! — я шагнул к выходу из беседки. Вожатая сделала движение, чтобы меня остановить, но вовремя замерла. Похоже она и правда сильно не хочет разговаривать с Мамоновым. С другой стороны, не будет же она всю смену от него бегать? Раньше сядешь, как говорится…

Я прошел мимо Мамонова и незаметно хлопнул его по руке. Мол, я с тобой друг.

— Ой, мне же тоже пора! — спохватилась Елена Евгеньевна.

Мамонов проговорил что-то неразборчивое. Я скрылся за кустами и сделал несколько шагов на месте, чтобы звучало так, будто я ухожу. С одной стороны, подслушивать, конечно, нехорошо, с другой…

— Почему ты от меня бегаешь? — повторил Мамонов негромко.

— С чего ты решил, что я бегаю? — голос вожатой взволнованно подрагивал. — Ничего я не бегаю, просто у меня дел много, начало смены же…

— Ты не открыла мне дверь вчера!

— Наверное уже спала, день суматошный выдался…

— Уснула за минуту, ну-ну…

— Мне надо идти, Илья!

— Подождут твои дела! Нам надо поговорить!

— Илья… — вожатая громко вздохнула. — Илья, так больше продолжаться не может. Ты очень