Александр Маркьянов - Сожженные мосты

- Чисто ... - прошипел прямо в ухо залегшему на вершине сотнику Певец

- Чисто - через некоторое время подтвердил и осмотревшийся Соболь.

Пользоваться связью сотник запретил - у местных, как достоверно было известно, были современные мультичастотные сканеры и работали они круглые сутки. Контрабандистов недооценивать было нельзя.

- Выставляемся! - решил сотник - Соболь наблюдение, остальные охранение.

Соболь кивнул, начал устраиваться на толстом, уже обжитом и еще не до конца высохшем древесном стволе, остальные бесплотными призраками растворились в лесу...

И чего только не придумают теперь. Раньше пластуну все помощники - терпение, опыт да зоркий глаз. Многие пластуны вырабатывали ночное зрение не хуже кошачьего. А теперь... а теперь есть такие дела как ночные прицелы и тепловизоры, от которых не укроешься. И любой, более-менее выучившийся дурак может их применять. Пропадает пластунская профессия....

Ночной лес жил своей жизнью - шебуршалось зверье бесшумно парил над лесом высматривая добычу филин. Стрелки часов, едва заметно светящиеся зеленым в темноте медленно ползли, отмеряя минуту за минутой. От безделья клонило в сон.

Заскрипел какой-то местной птицей Соболь - что-то нашел, что-то высмотрел. Сотник медленно пополз к нему.

- Что?

- В центре... - прошипел Соболь, передавая винтовку - у костела.

Зеленый свет ночного прицела неприятно резанул сотника по глазам уже адаптировавшего свои глаза к ночи. Окрестности в ночном прицеле выглядели как будто погруженные в мутный зеленый сумрак донской заводи. Казаки нынче были не те, что в начале века - сотник например, имел за плечами краткий курс подготовки легких водолазов, три месяца занимался на высокогорном озере Балхаш. Потом, когда судьба давала возможность побывать дома - занимался подводной охотой на Дону, один раз чуть не попал на обед сому[69]. Поэтому, такую картину, какая сейчас предстала перед ним в прицеле, сотнику хорошо знал...

Изображение чуть плыло, как это и было в ночных прицелах - там картинка преобразуется, это тебе не оптика. Перед глазами плыла узенькая мощеная улица пригожие, обнесенные заборами дома по обе стороны, площадь. Шпиль невысокого, разлапистого костела...

Вот те на...

- Вот ведь богохульники... - негромко сказал сотник - это придумать же надо, в божьем доме спирт хранить.

Жизнь в поселке кипела - верней не в самом поселке, на площади. Сам то поселок уже засыпал, то тут, то там гасли желтые прямоугольники окон. А вот на площади кипела жизнь - трое, подогнав к костелу большой крытый грузовик, торопливо надрываясь, таскали в него и грузили небольшие квадрантные емкости. Сотник уже достоверно знал, что это такое - пятидесятилитровые канистры со спиртом. Сейчас загрузят машину и отправят ее дальше.

- Тонн шесть в машине... - прошептал Соболь - куш неслабый...

Да уж и в самом деле куш неслабый. По казачьим традициям, полученное от казны вознаграждение шло на кошт, но и тем, кто непосредственно дал результат - перепадало немало. Государство спирт принимает по пять целковых за литр, если нормальный и по целковому - если метиловый или еще какой непригодный. Если они всю машину собираются грузить то выходит...

Неплохо выходит... [70]

Сотник негромко каркнул вороном, вороны по ночам не летают - но тут вряд ли кто слушает. Общий сбор...

- В центре поселка машина. У костела. Спирт тонн шесть. Делаем так. Выдвигаемся мы трое, работаем пэбэшками[71], остальное - на край. Соболь, выбирай позицию.

Соболь осмотрелся в прицел.

- Сто метров левее по дороге. На крыше.

- Собака?

- Успокою.

Сотник подумал.

- Чебак - подстрахуешь. Потом присоединишься к нам, но не светись - сработаем я и Певец. Ты - сиди тихо. Рабочий план - вяжем этих, кидаем в кузов и тикаем. Либо до ППД, либо до первого поста, там и сдаем все. По дороге забираем Соболя. Я и Певец в кабине, Чебак и Соболь - в кузове. По машине не стрелять, полыхнет - сгорим зараз. С этими - осторожнее, Соболь - если что вали, но не наглухо. Живыми брать треба.

- Есть!

- Тогда - с богом, казаки...

Теперь шли двумя парами, как и предстояло работать: Город и Певец первыми, Соболь и Чебак вторыми. Город и Певец, как идущие первыми забросили за спину свое основное оружие, достали пистолеты, накрутили на удлиненные стволы длинные трубки глушителей. Опустили на глаза приборы ночного видения. На каждом пистолете был лазер, работающий в невидимом невооруженным глазом режиме - а в очках лазерный луч был виден, он словно шпага пронзал пространство. Как на учениях, или за линией фронта во вражеском тылу. Хотя земля эта - своя.

Взвыла собака - одна, затем другая. Собачий перебрех покатился по селу - собаки не могут молчать если слышат лай сородичей. Город поднял сжатую в кулак руку, затем растопырил пальцы - все мгновенно присели, укрылись на местности.

- Подождем, пока утихнут - одними губами прошептал он на ухо Певцу, тот согласно кивнул.

В крайнем от околицы села доме открылась дверь - пышущий желтым прямоугольник на черном фоне стены. Разбуженный спросонья поляк какое-то время оглядывался, пытаясь понять, не забрались ли в хозяйство воры, потом чем-то кинул в мешающую спать собаку. Собака взвизгнула и замолкла...

Желтый прямоугольник погас...

Сотник указал рукой направление - вперед.

Огородами решили не идти - и в самом деле собаки, может у кого собака на ночь отпущена с цепи. Проблем не оберешься. Ломанулись улицей, внаглую - перебегая от столба к столбу, избегая желтых конусов света от горящих вовсю фонарей. На Дону по ночам без дела свет не жгли. А тут - Европа...

Чебак показал знак опасности - и сам мгновенно упал на землю. Его примеру тут же последовали остальные...

- Еще Польска не сгинела...[72] - донеслось негромкое...

Человек, который шел по улице в такой поздний час вовсе не был пьяным или загулявшим. Наоборот, он шел ходко не шатался от выпитого, посматривал на дома. Сотник приготовил пистолет, хотя понимал, что нарвутся - и наглухо его валить нельзя. Идет человек - и идет, преступления же в этом нет. По башке рукояткой пистолета и связать, наверное, так...

Разгадка была простой - человек остановился около богатого, двухэтажного дома, что-то поднял на земле, резко распрямился, размахнулся рукой. Едва слышно звякнуло окно.

Через несколько секунд в одном из окон второго этажа призрачно мелькнул огонек свечи, потом открылась форточка - и из нее что-то выбросили, что-то, что едва слышно звякнуло о камень. Человек огляделся по сторонам подобрал выброшенное и полез через высокий, каменный, ограждающий дом забор.

Понятно... к паненке своей пошел.

Они ждали еще минут пять, прежде чем убедились, что все тихо и их никто не заметил. Потом пошли к площади, прежним порядком.

В любом польском поселении есть площадь. Так же как и в казачьих куренях - в русских поселениях площадь не обязательна, а тут она есть всегда. Вокруг площади крутится вся общественная жизнь села, тут обязательно есть костел, есть каварня[73], есть и присутствие[74] местное. Сама площадь обычно круглой формы, обрамленная каменными домами, замощенная камнем и аккуратно убираемая. Европа...

Выйдя на площадь, Певец и Город пошли в разные стороны, как бы обхватывая ее. Ни присутствие ни каварня уже не работали - это тебе не трактир, где до утра шумят. Только фонари, чьи кованые чугунные столбы красиво обрамляли площадь подобно стражникам, берегущим ее покой, светили мертвенно-бледным светом, и вокруг них вертелась мошкара

Шаг. Еще шаг...

Машина была уже совсем рядом, так рядом что чувствовался запах соляра, тяжелые шаги по мостовой, запаленное дыхание - трое мужчин носили что-то тяжелое, стремясь перетаскать все что нужно как можно быстрее.

Сотник откинул с глаз уродливый прибор ночного видения, подождал, пока глаза немного адаптируются к темноте. Проверил пистолет.

- Здорово вечеряли, панове! - улучив момент, сказал Велехов, ступая вперед и выходя из-за кузова машины - никак винокурите здесь...

Один из грузчиков, самый молодой выронил из рук тяжелый, пятидесятилитровый пластиковый бочонок со спиртом себе на ногу и заполошно взвыл.

- У... матка боска...

- Руки в гору[75]! - негромко, но внушительно сказал сотник

Второй, постарше - у него в этот момент не было в руках ничего, он только что бросил бочонок в машину, сместился влево, рука змеей скользнула за спину...

Хлоп...

Лязг затвора был слышнее, чем выстрел, десятимиллиметровая тяжелая тупая пуля врезалась в правую руку, напрочь перебив кость...

- И-ы-ы... - взвыл поляк, хватаясь за искалеченную руку, кровь из которой мгновенно пропитала рукав.