Александр Мазин - Рубеж Империи: Варвары. Римский орел

Ознакомительный фрагмент

Вот те девицы и сказывали, что и Вотана, и Доннара порой в избе той видели. Ибо не гнушались боги пиршествами богатырей. Шумом тех пиршеств округа полнилась, а огнем ярости, от избы исходящей, все село согревалось.

И в других селах в те времена так было, а о бурге и говорить нечего. Исходил силой бург, удаль голову кружила. Рабы и те отважны были, яростью сотрясаемые. Два вождя в бурге было, как обычаем положено, военный и мирный. И не выдержал мирный вождь, священной удалью переполненный. На военного вождя с дружиной малой край оставил, а сам собрал богатырей и в великий поход отправился.

И девять богатырей тоже в поход ушли. И вел их мирный вождь. И в землях далеких со славой пали богатыри. И мирный вождь тоже пал. Потому что не дело мирного вождя ратоборствовать. Нет у мирного вождя настоящей удачи, что одна лишь к победам и обильной добыче приводит, а только удаль в нем и ярость священная. Потому лишь немногие вернулись из того похода. Едва один из дюжины. Они-то песни о великом походе и сложили. А песни те и ныне поются.

Из девяти богатырей только Ибба вернулся. Не сумел Ибба ярость в походе избыть. Мелким ему и ничтожным все виделось. Иббе. А изба богатырская пустой стояла. Потому что не было в селе новых богатырей. Ибба избу сжечь хотел, но духи восьмерых павших не дали. Тогда Ибба Агила убил, деда Хундилы-старейшины. И вутьей[13] стал Ибба, вут на плечах из похода принес. Благословил Иббу Странник, божественный вутья, сыном сделал.

Ушел из села Ибба. На квеманов один походом отправился. Он и сейчас в лесах между нами и квеманами живет. Не раз его следы там примечали.

Все знал про священную избу Овида, потому и признал правоту Травстилы.

Травстила ухватил клещами железо и сунул в ведерко с водой. Зашипело железо, остывая.

– А что боги говорят? – спросил кузнец.

– Разное говорят, – уклончиво ответил Овида. – Расскажи мне: чем чужаки у вас тешатся, какие дела творят?

– Пустые дела, – буркнул Травстила. – По селу бродят, от скуки бесятся. В реке купаются в заповедные дни.

– И не боятся?

– Да вроде нет. Меньшого из них Аласейей зовут. Фретилин сын, Книва, видел, как они с духами речными беседовали. Может, и не врет: чужаки ему явно покровительствуют. Кровь его пролить не дали, как Хундила с Ханалой хотели.

– Хундила с Ханалой много взять на себя желают, – проворчал Овида. – Будто им ведомо, что богам требуется. Хундилино дело – землю пахать, а не богов обиженных тешить.

Внезапно Овида рассмеялся. Гулко, аж эхо под потолком прошло.

– Ты чего? – спросил Травстила.

– А крепко мальцы ваши квеманских богов обидели! Много ярости из такой обиды произойти должно. Великую доблесть может явить миру сын Фретилы, коли наставить его на путь правильный.

– Ты что же, одобряешь его? – удивился Травстила. – Что доброго в том, что сопляк, который даже простого воинского посвящения не удостоился…

– Не удостоился, так удостоится, – заметил Овида. – Я говорил с ним. Храбрость в нем есть. И умом не обижен. Не то что старейшины ваши. Что гневаются квеманские боги – это верно. И пусть гневаются. Надобно только за Одохаром послать, чтобы было кому на гнев тот еще бо́льшим гневом ответить.

– Одохар недоволен будет, – заметил кузнец. – Одохар в большой поход собирается. Ему сейчас с квеманами ссориться – не с руки. Но он приедет. Захочет на чужаков взглянуть, я его знаю. Наверняка в этом особый знак усмотрит.

– А ты? – спросил Овида. – Ты в этом разве знак не увидел?

– Может, и увидел, – отозвался кузнец. – Да знак знаку рознь. И чужаки эти… Фретила дочь свою к ним послать хочет. Может, и послал.

Овида встал, потянулся.

– Развели вы тут богов, – проговорил с усмешкой.

Подошел к порогу, остановился.

– Глянь-ка, не один ли из них сюда идет?

Травстила тоже подошел, посмотрел.

Точно, к кузнице по берегу реки шел, насвистывая, старший из чужаков.

– Гееннах его звать, – сказал Травстила.

– Ишь, высвистывает, – отметил Овида. – И не по-птичьи свистит. Сразу чужака видать.

– Второй – такой же, – заметил кузнец. – Даже и еще чужее.

Чужак углядел Травстилу. Издали помахал рукой.

– Ты прав, брат, – уверенно произнес Овида. – Не бог это.

– А кто?

– Узнаем. Он ведь к тебе идет.

– Только он по-людски почти и не говорит, – предупредил кузнец. – Только по-своему.

– Ничего, – сказал жрец. – Мало ли что не говорит… Я про человека и без глупых слов пойму: кто он таков. Гееннах, говоришь? А второй, значит, Аласейа? Ну-ну… Сейчас узнаем, какой это Гееннах.

Глава тридцать четвертая

Геннадий Черепанов

Травстила – правильный мужик. И башковитый. Настоящий деревенский самородок-изобретатель. Черепанов и раньше это подозревал, а теперь знал наверняка. Для этого было достаточно подержать в руках вещи, которые он делал посредством своей первобытной технологии. И схватывал, умница, все на лету, несмотря на языковой барьер.

Вопрос со «стандартным вооружением» решили быстро. Но тут среди прочих заготовок Черепанов обнаружил две длинные пластины из закаленной упругой стали, и ему моментально пришла идея заказать Травстиле арбалет. А что? Вещь почти знакомая: приклад, спусковой крючок, не то что из лука стрелы метать. Все навыки стрельбы из огнестрельного можно использовать.

Они выбрались на свежий воздух. Там, с помощью «наглядных пособий» и подробных рисунков, Черепанов объяснил, что ему требуется. А требовался ему сравнительно небольшой арбалет с «размахом» стальных «крыльев» в три четверти метра, с рычажным взводом и стременем, чтобы упираться ногой, натягивая тетиву. «Крылья» предполагалось сделать складывающимися, а в боевом положении удерживать с помощью штырей-фиксаторов. Технология использования штырей привела кузнеца в восторг, в то время как сама идея арбалета особого энтузиазма не вызвала. Оказалось: идея не новая. Видел кузнец такие игрушки, только взводились они иначе, чем-то типа ворота. Определенную трудность вызвали единицы, в которых должно измеряться натяжение тетивы. Черепанов прикинул: чтобы механизм бил метров на сто пятьдесят и в то же время взводить его можно было в любом варианте, хоть лежа, хоть одной рукой, – тяга должна равняться килограммам сорока. Но как это передать Травстиле?

Неожиданно на помощь пришел здоровенный мужик, который за все это время не проронил ни слова, якобы дремал: сначала на лавке в кузне, потом на чурочке во дворе. Оказалось, хитрован только изображал сонливость. Как только беседа зашла в тупик, он вмешался, подвел Черепанова к куче камней и предложил выбрать подходящий по весу.

Черепанов выбрал валун пуда на два с половиной. Здоровяк (почти на голову выше Черепанова, плечи минимум пятьдесят восьмого размера) взвесил камешек на ладони, ткнул корявым пальцем в бицепс Геннадия и высказал предположение, что маловато будет для Черепанова сорока кило. Можно и побольше. Подполковник с присущим ему чувством юмора объяснил: надо, чтобы стрела просто пробила «мишень» навылет. Больше не требуется.

«Как не требуется? – удивился здоровяк. – А если – щит? А если мишень – там, за рекой прячется? С луком, например».

Это было справедливо. Коршунов задумался… Но решил силу натяжения не увеличивать. А вот хороший прицел не помешает. В принципе, если как-то забраться в спускаемый аппарат, то можно было бы из подручных материалов даже оптический сварганить. Или монокуляр из спецкомплекта приспособить. Но вообще-то можно и обычным диоптрическим обойтись. С прицельной планкой. Трубку из толстого тростника сделать…

Для чего нужен прицел, Травстила так и не понял. Но понял, что именно требуется, и покивал. Решил, видно: сделаю – разберусь.

Осталось утрясти денежный вопрос. Сошлись на двадцати квадратах парашютной ткани. За стандартное вооружение. За арбалеты (Черепанов заказал два) – отдельно. Но Травстила тут же сообщил, что много не возьмет. Только за материалы. Поскольку работа ему самому интересна. А можно взглянуть на черепановский меч?

Геннадий вынул из чехла тесак, который был с интересом изучен и кузнецом, и вторым мужиком, который оказался отнюдь не мастером по вооружению, а представителем «мирного» духовного сословия: здешним шаманом по имени Овида. Причем не каким-нибудь мелким жрецом, а как бы архиереем.

Правда, то, как ловко и привычно ухватил Овида рукоять тесака, вызывало серьезные сомнения в «мирности» жреца. И вообще: такими лапами можно без всякого оружия головы отрывать. Черепанов, доселе уверенный, что любого местного жителя без проблем «поставит в партер» или кинет на лопатки, в отношении Овиды засомневался. Дело было даже не в первобытной мощи местного шамана. Если грамотно подойти к грубой силе – любого носорога можно завалить. Где навыки спортивной борьбы спасуют, можно и дзю-дзютцу применить. Фокус в том, что двигался Овида вовсе не как безмозглый носорог, а как гризли. И даже мастью – стального цвета жесткой гривой да бородой – смахивал на серого медведя, с которым как-то, вдали от родины, у Черепанова имела место неприятная встреча. И тогда у Геннадия возникли очень сильные сомнения, что гризли можно остановить полудюжиной ТТ-ных пулек. К счастью, проверять эти сомнения на деле не пришлось. И хотелось верить, что то же будет и в отношении Овиды. Тем более, мужик симпатичный. Да и Травстила – тоже мужик что надо. Похоже, что и он, Геннадий, им по нраву пришелся…