Врач из будущего (Война) - Андрей Корнеев

Ермольева задумалась, ее взгляд стал отстранённым. Лев видел, как в ее голове уже выстраиваются возможные схемы синтеза, ставятся мысленные эксперименты.

— Обогнать… — протянула она. — Это сильное слово. Но идея… Идея имеет право на жизнь. Я посмотрю литературу. Спасибо, Лев Борисович, что направляете мысль в нужное русло.

Дома пахло щами и свежим хлебом. Идиллия, за которую он готов был бороться. Катя укладывала Андрюшу, в столовой Борис Борисович, сняв китель, читал «Правду». Анна Борисовна накладывала на стол. Они теперь были частыми гостями.

— Ну как, директор, твой прорывной кардиограф? — поинтересовался отец, откладывая газету.

— Движемся потихоньку, — Лев разлил суп по тарелкам. — Инженеры «Светланы» люди с головой. Поняли суть.

— Это хорошо, — строго сказал Борис Борисович. — Потому что страна сейчас остро нуждается в головах и руках, которые умеют делать нечто большее, чем просто выполнять план. Ситуация на границах… — Он помолчал, выбирая слова, дозволенные к произнесению вслух даже дома. — Япония все делает набеги в поисках бреши границ, это цветочки. В Германии всерьез говорят о «жизненном пространстве» на Востоке. Австрия, судя по всему, следующая на очереди. Скоростям нарастают, сынок. И в такой момент каждая твоя спасенная жизнь на счету. Армии нужна будет не просто медицина, а медицина быстрая, умная и массовая.

— Мы работаем над этим, папа, — тихо сказал Лев.

— И не только над пенициллином, надеюсь, — добавила Анна Борисовна. — В поликлинике поток воспалений легких, ангин… Люди гибнут от банальных инфекций, хотя и кратно меньше.

После ухода родителей в гостиную Лев остался с Катей на кухне. Она мыла посуду, он сидел за столом, глядя на запотевшее окно.

— Отец прав, — сказал он наконец. — Скорости нарастают. И нужно думать не только о прорывных вещах вроде пенициллина, но и о массовых. О самых простых, но от того не менее важных.

Он замолчал, в голове всплывали обрывки знаний из прошлой жизни. Лекции в меде, споры на форумах… «Профилактический прием витаминов при сбалансированном питании здоровому человеку не нужен». Золотые слова. А какое сбалансированное питание в окопе? Булка хлеба да кружка кипятка? Цинга, бери-бери, рахит… Они косили людей не менее эффективно, чем пули.

— Знаешь, Катя, — заговорил он снова, глядя на ее спину. — Есть такая болезнь бери-бери. От истощения, от нехватки одного-единственного вещества. Витамина B1. Его открыл еще голландец Эйкман, за что получил Нобелевку. Он выделил его… из рисовых отрубей. Представляешь? А от цинги, которая косила моряков веками, спасает аскорбиновая кислота. Витамин C. Его выделили из капусты американцы всего несколько лет назад. И витамин D, отсутствие которого вызывает рахит у детей, получают, облучая ультрафиолетом дрожжи.

Катя повернулась, вытирая руки полотенцем. Ее глаза были полны понимания.

— И ты хочешь наладить их производство? Для армии?

— Для армии, для детей, для всех, — твердо сказал Лев. — Потому что война это не только свинец и сталь. Это голод, это холод, это авитаминозы, которые подтачивают силы целых армий. Промышленный синтез витаминов… Это будет спасение сотен тысяч жизней. Не менее важное, чем новый антибиотик.

Он встал и подошел к окну. За ним лежал его город. Его дом. Его крепость, которую предстояло укреплять не стенами, а знаниями. Тихая, упрямая решимость наполнила его. Путь был ясен. Один шаг, потом другой. ЭКГ для диагностики. Сульфаниламиды для инфекций. Витамины для силы духа и тела. Каждый такой шаг был кирпичом в стене, которую он возводил на пути надвигающейся бури.

Глава 2

Свет науки

Работа в лаборатории практически не останавливалась. Михаил, которого все звали Мишей, сгорбился над сложной установкой из стеклянных трубок и колб, где медленно, капля за каплей, происходил процесс очистки пенициллина. За окном давно стемнело, в большом здании СНПЛ-1 царила гробовая тишина, нарушаемая лишь равномерным тиканьем настенных часов и легким шипением горелки.

Вот ведь, — с удовлетворением подумал Миша, протирая очки. — Выход увеличился почти на три процента. Завтра Леве доложу.

Он был рассеянным, чудаковатым химиком, чей ум жил в мире формул и реакций, а не в суровых реалиях конца 1930-х. Приведя в идеальный порядок свое рабочее место, он наконец натянул новенькое пальто, погасил свет и побрел по длинным, пустынным коридорам к выходу. По пути он прошел мимо нескольких пустующих помещений, запертых на тяжелые амбарные замки. «Лева говорил, новыми препаратами заниматься будем… И антигистаминными… И сульфаниламидами… Эх, финансирования бы побольше», — мелькнула у него в голове беглая, деловая мысль.

На проходной его встретил добродушный старик-вахтер, коротавший ночь за чтением толстой книги.

— Опять один, товарищ химик? — укоризненно, но беззлобно покачал головой сторож. — Девушку бы завел, а не с колбами до полуночи сидел. Непорядок!

Миша смущенно улыбнулся, пробормотал что-то невнятное и вышел на холодный февральский воздух. Где-то на востоке, уже пахло порохом, но здесь, в Ленинграде, пахло только снегом и угольным дымом.

Путь к его недавно полученной квартире лежал через знакомый двор-колодец, подсвеченный одиноким тусклым фонарем. Миша, уже мечтая о кровати, на ходу сочинял в уме докладную записку по методике очистки, и сначала не придал значения двум темным фигурам, отделившимся от стены дома. Но когда они уверенно пошли ему навстречу, смыкая полукруг, по спине пробежал холодок.

Один из мужчин был грубоватого вида, в рабочей телогрейке, второй потоньше, в аккуратной шляпе и пальто, его лицо было невозмутимым и холодным.

— Товарищ, вы же есть то самый знаменитый химик, — тихо, но четко произнес тот, что в шляпе. Голос был ровным, но в произношении проскальзывал едва уловимый акцент, неправильные падежи. — Не волнуйтесь. Пройдемте с нам, и с вами ничего не случится. Нам очень интересны ваши работы, мы бы…хотим обсудить их.

Миша остолбенел. Он не мог крикнуть, не мог двинуться с места. Его мир формул и колб треснул, столкнувшись с чем-то настоящим, жестким и необъяснимым.

В этот момент из-за угла, бесшумно ступая по снегу, появился дворник. Тот самый, что обычно подметал у входа в лабораторию. В его руках была была метла.

— Эй, граждане, — раздался его спокойный, низкий голос. — Разойдись. Нехорошим делом занимаетесь.

Мужик в телогрейке с руганью рванулся к нему, но «дворник» действовал с пугающей, молниеносной эффективностью. Короткий, быстрый удар в колено и первый нападающий с стоном рухнул в снег. Второй, в шляпе, инстинктивно потянулся за пазуху, но увидел, как «дворник» уже