Осень семнадцатого - Василий Павлович Щепетнёв

умными, усталыми глазами, профессор Михаил Андреевич Шателен. Другой — молодой, поджарый, с острым взглядом из-под густых бровей, инженер Курт Рихтер. Разумеется, прежде чем дать аудиенцию, собственная Е. И. В. Служба Безопасности их проверила, и предоставила мне кратенькое, но ёмкое досье на каждого. У нас тут, знаете ли, порядок.

Они тянулись не хуже гоголевских чиновников перед Хлестаковым, но ответили без заискивающей робости.

— Ваше Императорское Высочество, речь идет о деле государственной важности!

— Вот как? — сказал я. — Государственная важность — это серьёзно.

Многие приходили с такими словами. Одни — чтобы выпросить субсидию на разработку летающего парохода, да не просто летающего, а ещё и невидимого, другие чтобы предсказать конец света от столкновения с кометой, третьи говорили о таинственном Навь-Городе, ход в который сторожит Солнечный Зверь. Но эти двое, судя по досье, были из породы людей дельных.

Я сел за стол. Не очень большой, не очень маленький. Добротный стол работы мастерской Гамбса, такой же, верно, был когда-то и у предводителя дворянства Воробьянинова. Практичный, умеренно дорогой, но не вызывающе роскошный. Таким и должен быть кабинет наследника. Всё в меру. Ни тебе излишеств, ни показной простоты. Золотая середина.

— Присаживайтесь, господа. Эти стулья специально для вас, — я указал на два стоящих напротив полукресла, опять же гамбсовские.

Упрашивать не пришлось: люди взрослые, люди умные, прекрасно понимают, что предложение наследника — это приказ, и отнекиваться, мол, «мы постоим», — не положено. Им, я уверен, объяснили, как следует себя вести, куда смотреть и как говорить. И потому они косились на Гришку и Мишку, стоявших сзади, но и только. Чрезвычайные указы августа четырнадцатого помнили все. Как и причину, их породившую.

— Я вас внимательно слушаю, — важно сказал я. Должно быть, со стороны картина была забавной — тринадцатилетний малец снисходительно кивает и разрешает говорить солидным, заслуженным взрослым мужам. Но когда этот малец — Наследник Престола Российской Империи, тут уж не до забав. К тому же я выгляжу старше своих тринадцати лет. С виду на все четырнадцать. А если насуплю брови, то и на четырнадцать с половиной. Рост романовский, уже метр семьдесят, а плечи, благодаря ортезам и кителю особого покроя, почти как у дедушки, Александра Александровича. Сейчас в моде такой покрой, и даже девушки всё чаще носят пиджаки, кители и пальто с широченными, подбитыми ватой плечами.

Хорошо ещё, что я не при параде — орденов у меня воз и маленькая тележка, и все наивысших степеней. Монархия, что поделаешь. Не по заслугам воздаётся, а по праву рождения. Во всяком случае, мне. Во всяком случае, пока.

Впрочем, и профессор Шателен, как я погляжу, тоже не из простых. Он-то при орденах. Владимир, Анна, Станислав. И не прочь прибавить Белого Орла, я думаю. Статский советник — чин немалый, равный полковнику, а братец его, младший, так и вовсе — действительный статский советник, товарищ графа Коковцева. Не в смысле дружок-приятель, а по службе. Заместитель министра. Через Коковцева он, видимо, и добился этой аудиенции. Хотя, если честно, её, эту встречу, я ждал с не меньшим нетерпением, чем ученые мужи. Очередная поклёвка, но будет ли улов?

— Позвольте вопрос, Ваше Императорское Высочество, — начал после короткой паузы профессор Шателен. — В рассказе «Скоро!», подписанном бароном А. ОТМА, в январском номере «Нивы» за этот год, описано проводное вещание. В каждом доме, в каждой квартире некоего города установлено устройство, небольшой ящичек, позволяющий слушать лекции лучших профессоров, музыку, спектакли столичных театров, речи, произносимые в Думе, и тому подобное. Скажите, как вам пришла в голову эта идея? Вы ведь и есть тот самый барон?

Вот оно что. Значит, дело в рассказе.

— Этот рассказ формально написал барон, а не я. Ладно, признаюсь, я — но это признание должно остаться строго между нами, господа. Мое увлечение — и только.

— Разумеется, разумеется, ваша тайна будет сохранена, — почти хором ответили они, и глаза их загорелись любопытством. — Но — откуда вы взяли сюжет? Он поразительно… точен в техническом отношении.

— Откуда авторы вообще берут сюжеты? — пожал я плечами, делая вид, что это сущая безделица. — Придумал. Приснилось. Под влиянием Жюля Верна, статей из мира науки и техники в «Газетке для детей», зернышко там, зернышко тут. Я просто сложил всё вместе и представил, как это могло бы работать для всех, а не для избранных. Полагаю, что подобное устройство — вещание в каждой квартире, сначала в столичных городах, затем в губернских, уездных, а там и в сёлах — откроет людям доступ к сокровищницам науки, к сокровищницам мировой культуры. От этого Отечество наше получит несомненную пользу, — с подобающим случаю пафосом заключил я.

Профессор Шателен переглянулся с инженером Рихтером. Взгляд их был красноречивее любых слов: вот видишь! Я же говорил!

Инженер, не выдержав, первым нарушил протокол.

— Но ваше высочество, это же… это же превосходно! — вырвалось у него. — Вы практически сформулировали техническое задание для нас, инженеров! Мы как раз пришли говорить с вами об этом! О том, что будущее уже на пороге!

Профессор одернул его легким движением руки, но слова вылетели, не поймаешь, лёд сломан. Инженер и Наследник Престола говорят на одном языке — языке прогресса. И сейчас начнётся самое интересное.

— И как вы, ваше высочество, представляете себе это устройство в техническом исполнении? — продолжал мягко, но настойчиво экзаменовать меня профессор Шателен. В его голосе сквозило не столько банальное любопытство, сколько неподдельный интерес охотника, напавшего на след редкого зверя, добыть которого — большая удача.

Я откинулся на спинку стула, сцепил пальцы и посмотрел в окно, где сентябрь только-только вступал в свои права. Мне нужно было собраться с мыслями.

— Видите ли, господа, я не учёный, не инженер, я даже не студент университета. Уровень моих знаний — это уровень гимназиста четвертого, от силы пятого класса. Может быть, шестого, если очень постараться. Впрочем, в самых общих чертах — извольте.

Я сделал паузу, подбирая самые простые и ясные слова, как если бы объяснял сложный маневр своему племяннику — ах, нет у меня племянников, увы. Может быть, и будут ещё. Вместо екатеринбургского подвала.

— Отчасти это напоминает обычный телефонный аппарат, но только отчасти. Телефонная станция передает голос от абонента А к абоненту Б. А выдуманная мной система… она должна передавать голос, музыку, слово из единого центра вещания, сразу к тысячам и тысячам абонентов