Военный инженер товарища Сталина 1 - Анджей Б.

возрасте 30 лет в моем распоряжении уже два десятка сотрудников, современное оборудование, лаборатория и экспериментальная барокамера для особых опытов.

Имею любимую жену и лапочку-дочку. Как там говорилось в старом мультике? Четыре сыночка и лапочка-дочка! Так что теперь дело за сыновьями. Супруга отнекивается, но планы в перспективе имеются. Живем дружно, дочка ходит в школу, супруга работает в библиотеке.

Вчера был такой же день, как обычно. Но только на первый взгляд. С него, собственно, можно начинать отсчет моей грядущей истории. Помните, как в том советском фильме «Кин-дза-дза»? Мужик пошел в магазин за хлебом и макаронами, а оказался в другой галактике. Сходил, называется, за покупками, едрит в душу.

Так же и со мной.

В то злосчастное утро, я отвез дочку в школу, и отправился на работу.

— Здорово, начальник! — приветствовал меня штат сослуживцев. Здесь мы все знали друг друга и общались на короткой ноге, без церемоний. Коллектив дружный, каждый сотрудник на своем месте.

— Что у нас сегодня с барокамерой? — проверяя показания датчиков, уточнил я. — Настроена?

— Вектор луча на Курскую магнитную аномалию. Заданный азимут ноль-восемь. Давление в норме, — проскрипел автоматический голос самописца.

— Надо бы проверить герметизацию, — с сомнением хмыкнул мой помощник.

Вокруг копошились специалисты, каждый занят своим делом. Проверяли настройки, операторы сидели за мониторами, диспетчер налаживал связь с атмосферным зондом. Помещение цеха представляло собой муравейник, где каждому члену группы была доверена своя собственная территория. Гудели приборы, мерцали компьютеры, светились диодами панели управлений.

— Введите код с подтверждением! — потребовал автомат самописца.

Эта задача была моей. Впереди высилась громадная махина барокамеры. Герметически упакованная, она представляла собой вытянутую капсулу с сотней проводов, войдя в которую, ты мог оказаться запертым изнутри. В общем, что-то похожее на адронный коллайдер — в миниатюре.

— Запрягай! — дал я установку.

— Зайдешь, сам глянешь? — спросил помощник. — Или мне проверить?

— А что там?

— Бар-рдак! Показания уровня герметизации зашкаливают. Где-то утечка.

Камера меж тем включилась автоматикой на вращение. Завертелась ось, заработал генератор. Внутри капсулы полыхнуло ослепительной вспышкой.

— Отключить! — рявкнул я в микрофон.

Оператор по ту сторону защитного экрана нажал на «стоп». Капсула замедлила ход.

— Давно так сверкает? — спросил у помощника.

— Со вчерашнего дня. Тебя не было, мы отложили запуск до утра.

— А меня-то чего ждали?

— Ну, ты ж начальник, Саня. Думали, захочешь сам войти, проверить.

…И я вошел.

Время ухнуло куда-то в пустоту. Дав задний ход с небольшим креном на левую ногу, я миновал узкость, то есть дверь в барокамеру. Стал на корь посередине рейда, как сказал бы мой далекий пращур, дед-моряк.

Пол капсулы заходил под ногами ходуном. Вспыхнули голубоватым светом обода энергетических зарядников. Зашипел выпускаемый воздух. Давление резким скачком прижало меня к стене. Сдавило грудь. Автоматические шлюзы сдвинулись как в лифте. В ушах заработали сотни колокольных набатов. Все куда-то поплыло, обрушиваясь вниз. Рвотный рефлекс сработал безотказно — захотелось вывернуться наизнанку.

— О, мать твою… — прохрипел я, с трудом сдерживая позывы рвоты.

Запахло озоном. Снаружи, по ту сторону камеры, что-то упало. В иллюминатор я увидел расплывающуюся картину Сальвадора Дали, словно расплавленные часы растекаются по полу. Силуэты помощника с оператором приобрели тягучесть каучука. Их руки-ноги расщеплялись на атомы, казалось, на глазах. Головы превращались в растянутые капли. На самом деле превращались не они: трансформировался я. Тело распадалось на нейтроны.

— Э-эй! — заорал мой голос будто бы отдельно от меня. Теряя сознание, я еще успел прохрипеть, — выключайте… хры-ыы… капсулу! А-а-аааа….

Заработали очистители. Блеснуло молнией. Невероятной мощности разряд полоснул по корпусу агрегата. Барокамера содрогнулась от бешеной вибрации. Со столов лаборатории ко всем чертям полетели приборы, папки, листы, протоколы. Оборудование сошло с ума. Завыла сигнализация. Последними проблесками сознания я ощутил неимоверный толчок, словно со всего маху в меня врезался локомотив. Прильнувшее к иллюминатору искаженное лицо помощника было неузнаваемым. Он что-то орал, жестикулировал уродливыми конечностями. Пальцы рук вытягивались в немыслимые стручки. Чудовищное давление расплющило мои ноги.

— Са-аня! — доносился надрывный крик по ту сторону барокамеры. — Са-аня!

И тут, хватая последний глоток воздуха, я дико неистово заорал:

— Помогите-ее!

И все обрушилось в бездну. Вакуум. Ноль в квадрате.

Лаборатория с цехом технических разработок перестала существовать в этом мире.

Наступил коллапс. Время рухнуло в небытие.

Занавес.

В этот момент где-то в ином измерении бушевали магнитные поля. Крутились вихри. Пространство барокамеры заменилось между собой другим вектором времени.

Таким вот образом я и оказался выплюнутым нашей реальностью в альтернативную — в далекий 1943 год.

Год битвы на Курской дуге.

Глава 2

Утром из разговоров я узнал число и месяц, куда попал.

23 августа 1943 года. Именно в эти дни советские войска Центрального, Воронежского, Степного, Западного, Брянского и Юго-Западного фронтов под командованием Рокоссовского, Ватутина, Конева, Соколовского, Попова и Малиновского перешли в контрнаступление, сорвав попытку групп армий Центр и Юг фельдмаршалов Клюге и Манштейна вернуть стратегическую инициативу, утраченную ими в Сталинградской битве. Середина августа Курского сражения стала решающей в обеспечении коренного перелома в ходе войны. Советская Армия окончательно закрепила за собой стратегическую инициативу отнятую немцами в начале наступлений. Вермахт предполагал окружить и уничтожить наши войска на Курской дуге, беря реванш за поражение под Сталинградом. Но не тут- то было. Гитлер у себя в штабе рвал и метал, бросая в район Дуги всё новые и новые части, изымая их из резерва. В Германии началась четвёртая, а за ней и пятая волна всеобщей мобилизации: под ружье брали даже мужское население непризывного возраста, сродни нашему ополчению. Геббельсовская пропаганда трубила во все трубы, что окружение Паулюса под Сталинградом, это его личная стратегическая ошибка, и что фюрер намерен сам лично исправить её при битве на Курской дуге.

Я находился сейчас в арьергарде наступающих войск, и вместе с Борисом и Алексеем был в расположении частей Юго-Западного фронта. В то время как передовой эшелон советских частей уже освобождал Харьков, я вместе со своими новыми друзьями и остальными войсками только покидал степные поля под Курском. Немцы, в панике отступая, бросали всё: вырытые окопы, укрепления, технику и оружие. Покидая территорию, они не успевали минировать мосты, переправы, дороги — настолько мощно, быстро и грандиозно наступали советские войска. Обгорелые остовы хваленых «тигров» и «пантер», развороченные станины мощных гаубиц «Фердинанд-Порше», обломки сбитых «мессершмиттов», покореженные дула станковых