Воронцов. Перезагрузка. Книга 6 - Ник Тарасов

Она наконец улыбнулась, и эта улыбка, словно луч солнца, осветила всё её лицо. Она вдруг стала похожа на маленькую девочку — с этими заплаканными глазами и с прилипшей ко лбу прядкой волос.

Я нежно поцеловал её в носик.

— Ты у меня самая красивая, — сказал я, обнимая её. — И с капустой, и с мёдом, и со слезами — всё равно самая-самая.

Машенька прижалась ко мне, уткнувшись носом в плечо, и я почувствовал, как её тело, только что напряжённое от волнения, начало расслабляться.

— Ох, Егорушка, — прошептала она, — что бы я без тебя делала? Сидела бы тут, ревела… над капустой…

— А я бы без тебя что делал? — ответил я, гладя её по спине. — Кто бы меня ждал вечерами? Кто бы улыбался так, что сердце замирает?

Мы сидели так некоторое время, просто обнимая друг друга, слушая тишину дома и потрескивание поленьев в печи. Потом Машенька зевнула — сначала тихонько, а потом широко, не сдержавшись.

— Ложись-ка ты спать, солнышко, — сказал я, помогая ей подняться. — Поздно уже, а тебе отдыхать нужно.

— А ты? — спросила она, глядя на меня сонными глазами.

— И я лягу.

Я уложил Машеньку, укрыл одеялом и поцеловал в лоб. Она почти сразу заснула, утомлённая переживаниями и слезами. А я ещё немного посидел у стола, глядя на миску с недоеденной капустой и плошку с мёдом, и улыбался, думая о том, что скоро в нашем доме появится ещё один человечек — маленький, крикливый, но бесконечно любимый.

* * *

Несколько раз я был на лесопилке, проверял, как идут дела. Мужики за это время уже укрепили опоры моста так, как я говорил. Три опоры уже были защищены наклонными стенками из брёвен, обращёнными против течения — дело сдвинулось с места.

Колесо ещё не снимали, до последнего пилили брёвна, стараясь запастись досками впрок. Вокруг лесопилки громоздились штабеля свежераспиленных досок, которые теперь нужно было правильно сложить под навесами, чтобы просохли.

— Ну как, успеем всё запланированное напилить? — спросил я Прохора.

Тот почесал в затылке, что-то прикидывая в уме:

— Сказать по чести, Егор Андреевич, вряд ли. Вода сильно упала, колесо еле крутится. Ещё день-два, и встанет совсем.

Я кивнул, глядя на реку. Действительно, уровень воды заметно снизился. Там, где ещё месяц назад были глубокие места, теперь виднелись камни и коряги.

— Значит так. Даже если не успеем забить все ангары досками, ничего страшного, — сказал я. — Главное, что самое необходимое уже напилили: и на избы, что чинить надо и для Игоря Савельевича партия готова.

А всё к тому шло, что действительно не успеем. Вода сильно упала, где-то ещё полметра, и уже колесо не будет доставать до воды, и оно остановится. Лопасти, которые ещё недавно с шумом врезались в быстрое течение, теперь едва касались поверхности, и колесо вращалось всё медленнее и медленнее.

Илья, только кивал, глядя на реку:

— Это, барин, осенью всегда так. Вода падает в Быстрянке, ничего удивительного. Каждый год одно и то же. Вот по весне, как снег таять начнёт, тогда полноводье будет, тогда и поработаем на полную силу.

Он был прав, конечно. Природу не обманешь и не заставишь реку разлиться осенью, когда ей положено мелеть. Да и дожди, которые могли бы поднять уровень воды, всё не начинались — небо стояло ясное, словно промытое невидимой рукой, и лишь изредка по нему проплывали лёгкие облачка.

В итоге мы решили не пускать это дело на самотёк и, как только вода достигнет критического минимума, будем снимать колесо.

— Нужно будет его хорошенько осмотреть, — сказал я, — все повреждённые части заменить, просмолить заново, чтоб до весны сохранилось в целости.

— А где хранить будем? — спросил Митяй, до этого молчавший.

Я задумался. Колесо было большим, и просто так его не спрячешь. Нужно было место сухое, защищённое от снега и ветра.

— В ангаре, пожалуй, — решил я. — Там места хватит, и крыша не течёт.

Мы ещё немного постояли у реки, глядя, как медленно крутится колесо, словно прощаясь с тёплыми днями и готовясь к зимнему сну. Было в этом что-то печальное и в то же время умиротворяющее — словно сама природа показывала нам пример, как нужно готовиться к смене сезонов, к новому ритму жизни.

— Ну что ж, — сказал я, хлопнув в ладоши, — за работу, мужики. Скоро зима, надо успеть всё подготовить.

Глава 2

За неделю вода упала так, что колесо остановилось. Быстрянка, обычно бурная и полноводная, сейчас едва перекатывалась через камни, обнажив серые валуны и песчаные отмели, которые раньше скрывались под водой.

Мы приехали на лесопилку с лошадьми и закрепили верёвки через толстые ветки деревьев — точно так же, как и устанавливали колесо, только теперь в обратном порядке. Семён, руководил всем процессом, его зычный голос разносился по округе:

— Крепче вяжите, не спешите! Ванька, держи натяжение! Прохор, заводи верёвку через тот сук, видишь, потолще который!

Сперва нам нужно было отсоединить валы, что шли к каретке с пилами и на другой берег к вентилятору. Приходилось снимать крепления, аккуратно, чтобы не повредить. Несколько раз пальцы соскальзывали с инструментов, и воздух оглашался крепкими русскими словечками, но в целом дело двигалось споро.

— Егор Андреевич, посмотрите, как эту штуковину лучше снять? — спросил Митяй, показывая на одно из креплений, которое никак не поддавалось. — Прикипело всё, не разъединить.

Я подошёл, осмотрел проблемное место и предложил:

— Давайте смажем дёгтем и оставим на полчасика. Может, отпустит. А если нет, придётся пилить.

Так и сделали. Пока всё откисало, я послал Митяя на само колесо, чтоб тот снял лопасти, дабы не повредить их.

Действительно, через некоторое время крепление поддалось, и когда Митяй снял последнюю лопасть, мы смогли продолжить работу.

Когда оба вала были отсоединены, пришло время снимать само колесо. Это был самый сложный и опасный этап — водяное колесо было массивным, тяжёлым, и любая ошибка могла привести к травмам или поломке самого механизма.

— По моей команде тянем! — скомандовал я, и мужики напряглись, натягивая верёвки, а Митяй стал за узды править лошадьми.

Колесо медленно, со скрипом, начало приподниматься со своих опор. Лошади, почувствовав тяжесть, фыркали и переступали с ноги на ногу, но тянули исправно.

— Держим! Держим! —