Русская война 1854. Книга третья - Антон Дмитриевич Емельянов

точно нет? — еще раз уточнил Раглан. — Не думал, что русский офицер так легко согласится предать присягу.

— Французский агент все хорошо рассчитал. Да, изначально Золотов не знал, что летит на убой, да и сами французы его чуть не пристрелили. Но в итоге у нас оказался именно тот человек, которого можно было купить. Его любовь к драгоценному металлу полностью оправдала его фамилию.

— Я понимаю, как агент мог выбрать такого пилота, если находится рядом. Но как заставил подлететь к нам и подставиться под огонь? Иногда, когда я думаю о возможностях этого человека, мне становится неуютно, — старый лорд не стеснялся признаваться в слабостях. Уже лет десять ему было плевать, что думают о нем другие, а на карьеру это влияло только положительно. Почему-то, зная, как на него надавить, другие считали, что с ним будет проще иметь дело. Наивные.

— Я не очень понял, но вроде бы дело в каких-то их тайных обществах. Знаете, сейчас таких много в любой столице. И вот агент от имени одного из лидеров общества Золотова оставил ему просьбу, и тот не посмел отказать. Вернее, с радостью бросился исполнять, даже не думая о последствиях.

— Интересно… И как часто агент использует подобные глупые увлечения, чтобы манипулировать другими?

Раглан на мгновение задумался, а потом махнул рукой. Разговоры можно было отложить и на потом, сейчас ему хотелось посмотреть на «Призрачный огонь» в деле… По приказу Кэмпбелла один из пилотов подбежал к своему планеру, разогнал его с помощью лошади и поджег ускорители.

Раглан видел, как летают «Ласточки» русских, «Огонь» же сначала чуть не клюнул носом, но потом, словно с усилием, выровнял полет. Небольшой круг, набор высоты на еще одном ускорителе, еще… И посадка.

— Я правильно понимаю, — Раглан повернулся к Кэмпбеллу, — что наши «Призрачные огни» сами почти не держатся на лету?

— Это так, но Лондон обещал прислать инженеров, которые это исправят. Несколько уже в пути! А пока… Я видел «Ласточки» русских в бою. Дальность и устойчивость полета — это, конечно, хорошо, но для сражения нам хватит количества и скорости. Когда придет время, мы не оставим от них и пепла.

— Хороший настрой, — на лице лорда Раглана появилась улыбка.

Сначала слабость своих летательных аппаратов ему не понравилась, но теперь он понимал, что Кэмпбелл полностью прав. Дальность полета ничего не изменит, а если русские опять выкрутятся — уже скоро лучшие умы Британии сделают из этих неказистых птичек настоящее произведение инженерного искусства.

* * *

А мы сегодня занимались стрельбами. После того, как пару дней назад Меншиков пообещал прибытие новых ракет и мин, я смог расслабиться. И осознал, что, погнавшись за новинками, совсем упустил из виду результаты стрельбы из нашего основного оружия.

— Триста шагов! Заряжай пулю, круглую, обыкновенную! — я отдал команду, и сто человек разом взялись за ружья.

Для начала мы стреляли из обычного гладкоствола. В качестве мишеней стояли сто щитов с закрепленными на них ростовыми целями и кружком по центру груди.

— 26 в щит, 20 — в большую, 16 — в малую мишень! — прокричал командующий группой техников Лесовский[1].

После этого той же пулей солдаты отстрелялись с 400, 500 и 600 шагов. На последней результаты упали до 8 — в щит, 2 — в большую, 2 — в малую мишень. Что ж, примерно такая точность у нас и была на поле боя.

— Меняем на французскую пулю с малым углублением! — я отдал приказ и проследил, чтобы техники раздали именно пули Притчетта, которые проходили по документам под этим названием.

— 56 в щит, 42 — в большую, 32 — в малую, — Лесовский доложил результаты с трехсот шагов.

С шестисот вышло 26 — в щит, 18 и 16 — в мишени. Точность с ростом расстояния упала вдвое, но при этом была в разы лучше, чем с обычной круглой пулей. Считай, один и тот же отряд мог начать стрелять с большей дистанции с той же эффективностью — стоило только поменять пулелейки и подготовить новые пули.

— Меняем на французскую пулю с большим углублением! — я отдал приказ проверить еще один образец, что нам попался. Не пуля Минье, так как тут не было распорки сзади, но и не обычная, которой пользовались большинство союзников.

— 72 в щит, 36 — в большую, 22 — в малую, — доложил Лесовский.

Интересные результаты — количество близких попаданий выросло, но вот цель поразило меньше. Возможно, если добавить тренировки, результат можно улучшить. Я сделал пометку: выделить отдельную роту на работу именно с этим видом пули. И пришло время последнего этапа эксперимента.

— Стреляем пулей с малым углублением из нарезного оружия, — я дал команду и принялся ждать попаданий.

— 76 в щит, 48 — в большую, 32 — в малую, — Лесовский озвучил результаты, которые на трестах шагах существенно превзошли все остальные наши результаты.

Но вот при увеличении дистанции, как ни странно, точность начала страдать. 18 в щит, 10 и 8 в цели на 600 шагах — это было хуже любой другой попытки за исключением разве что обычной круглой пули. Казалось, можно менять только пули, и пока хватит, но я решил не спешить. Вслед за отдельной ротой, которая на тренировках будет стрелять пулями с длинным углублением, я выделил еще одну, которая будет в течение двух недель пристреливать свои винтовки. И посмотрим, как результаты изменятся уже на дистанции.

— Ваше благородие… — по дороге к мастерским меня перехватил незнакомый поручик в форме Волынского полка. — Полковник Хрущев… Александр Петрович просил вас найти и спросить, сможете ли вы уделить ему время для важного разговора.

Я задумался, вспоминая это имя. Лично мы не пересекались, однако этого генерала хвалили и потомки, и сейчас многие отмечали не только его храбрость, но и разумность принятых решений. Что же такого он мог заметить во время перемирия, что решил послать за мной своего адъютанта?

— Прошу прощения, — я искренне извинился. —