Василий Кононюк - Я меч, я пламя! (Ольга-1)

Ознакомительный фрагмент

Пришел он в себя оттого, что кто-то сильно крутил ему ухо. Руки были надежно связаны за спиной бельевой веревкой, и отогнать обидчика не представлялось возможным. Замычав от боли, Ростик открыл глаза, и увидел сидящую перед ним на корточках обнаженную Ольгу, одной рукой крутящую ему ухо, а другой играющей с его выкидным ножом. Заодно он заметил, что такой же голый, как она, даже более того, его лишили и носков и туфлей.

– Ты что делаешь, сука, ты знаешь, что с тобой будет? – Сразу, на автомате заорал он. До Ростика всегда трудно доходило. Оставив в покое его ухо, она схватила его за волосы, несильно ударила затылком о каменный склон, возле которого он сидел, затем легонько тыкнула ножом в подбородок. Капли крови обильно засочившись из раны, капали ему на грудь и стекали на живот. Весело воскликнув,

– Надо прижечь, чтоб инфекция не попала, – Оля схватила его самодельную бензиновую зажигалку и начала жечь его подбородок. Когда он от боли пытался дернуть головой, его еще раз приложили о стенку.

– Не дергайся, придурок, я ж о твоем здоровье забочусь, – он посмотрел в ее глаза и застыл от страха, в них плескалось холодное безумие, готовое вырваться наружу разрушительным ураганом.

– Ты меня лучше не зли, Ростик, на меня после больницы иногда такое находит, сама себя боюсь. Теперь слушай меня внимательно. Правило первое. Ты говоришь только после того, как услышишь мой вопрос, и отвечаешь только на него. Правило второе. Ты всегда говоришь правду, только правду, и ничего кроме правды, и пусть поможет тебе, Ростик, в этом Бог. Правило третье. Когда ты нарушаешь первые два правила, я отрезаю кусочек твоего члена и прижигаю рану, чтоб не занести инфекцию. А поскольку, он у тебя и так не слишком большой, то подумай, что от него останется. А ты ведь еще молодой, Ростик, он тебе еще может пригодиться. Ты меня хорошо понял?

– Да.

– Молодец, слушай дальше. Убивать я тебя не собираюсь, мне расстрельная статья ни к чему, барыгу тоже живым оставлю, только отрежу ему все лишнее, чтоб дурные мысли ему в голову не лезли. Ну и лавэ мне надо, Ростик. Надоел мне наш город, злые вы, уеду я от вас. Поэтому, ты мне сейчас расскажешь про барыгу все что знаешь, как зовут, где работает, где живет, семья, когда кто домой приходит. И вот еще что. Я тут по твоим карманам порылась, так у тебя полные карманы лавэ. Откуда? – Пока Ростик мучительно думал, что бы натрындеть по поводу двух тысяч рублей, которые он получил от барыги за то, что ее мочканет, Оля, не дожидаясь ответа, продолжила.

– Можешь не говорить, коню понятно, барыга дал, чтоб ты меня к нему привел, видно додушить меня захотелось сучонку, ничего, еще не вечер, давай быстро пой мне соловьем все, что про него знаешь.

Внимательно выслушала его рассказ и задала не меньше сотни дополнительных вопросов. Про соседей, есть ли возле подъезда лавки, кто на них сидит, куда выходят окна, есть ли черный ход в доме, куда он выходит, закрыт ли и на какие запоры, после чего удовлетворенно хмыкнула.

– Вот видишь, а ты боялся. Теперь последний вопрос, какие у тебя в хате нычки, Ростик, и что там лежит?

– Нет у меня в хате ничего. – Оля молча зажала в кулаке его член, так, чтоб виднелся лишь небольшой кусок головки, во второй руке у нее щелкнул нож.

– Стой, не надо! Возле моей кровати, под задней ножкой, возле плинтуса, там две паркетины ножом отковырнуть можно, под ними нычка.

– Что в ней?

– Котлы и нож одного фраера, я его мочканул недавно, и рыжья немного, со шмары в парке снял. – Не отпуская его члена, Оля задумчиво крутила нож между пальцами.

– Ладно, будем считать, что ты успел. Но наказать тебя надо. – Она отпустила член, схватила за волосы, и ударив головой о стену, прижала острие ножа плоскостью к его глазу. – Тебе, какой глаз вынуть, левый или правый, говори быстро!

– Не надо! Не надо! Я правду сказал!

– Шучу я, Ростик, – она отвела нож в сторону, и смотрела на него холодным, колючим взглядом, – я ведь тебя люблю. Ладно, время – деньги. Идем, я тебя трахну, кто его знает, когда свидимся. Хоть будет что вспомнить. Встал, и пошел вон туда, видишь пятачок ровный возле воды, от камней чистый, не помнишь его? Это я, осенью, его расчистила, когда вы втроем меня тут драли.

Слетела с катушек, сучка, сейчас мне кранты настанут, живого не отпустит, пронеслось в голове у Ростика, дать бы ей с разворота ногой, и головой добавить, замесил бы ногами, но стерва, далеко идет, и еще за веревку держит, как бычка.

– Чего встал?

– Не могу идти, посмотри, что у меня с ногой, о камень порезал.

– Хорошо, сейчас подойду, повернись спиной и согни ногу в колене, – положив вещи на землю, Оля подняла камень, взвесила на руке, не приближаясь запустила его Ростику в затылок, затем подошла и воткнула нож под левую лопатку.

– Дурак ты, Ростик, слушался бы меня, покайфовал бы перед смертью. Вот так с тобой всегда, ни себе, ни людям. – Оля помолчала, а потом добавила, – тебе уже хорошо, а у меня еще столько работы.

Оля выдернула нож, и начала, с его помощью, аккуратно сдирать кожу в тех местах, где были наколки. Затем отделила кисти рук. Левую, вместе с кусками кожи, выбросила в воду, а правую положила отдельно. Затем, вспорола живот по линии ребер и разрезала диафрагму, отделяющую легкие от желудка. Найдя большой камень, несколько раз, с силой, опустила его, ломая лицевые кости. Обвязав камень веревкой, привязала к ногам, и засунула в дырку на животе, чтоб не мешал. Затем, подтянув труп к обрывистому берегу, столкнула его в воду. Убедившись, что труп нигде не зацепился и ушел на глубину, подобрав правую кисть, Оля нашла выдолбленный в отвесном берегу спуск, и малюсенькую площадку возле самой воды. Занимаясь на ней эквилибристикой, она отмыла от крови, кисть, нож, свои руки, ноги, и туфли.

Вытершись Ростиковыми трусами, все остальное было нужно в сухом виде, порезала их ножом на тряпки, и засунула между камнями. Оделась, спрятала кисть в туфель Ростика, смотала его вещи в узелок и направилась в сторону крутой тропинки, ведущей наверх. Не дойдя до нее нескольких шагов, остановилась, ее била крупная дрожь, слезы навернулись на глаза, и она начала громко реветь, размазывая сопли по лицу ладонью свободной руки.

– Что, наревелась? – Спросила Оля саму себя, больше разговаривать было не с кем. – Тогда снимай курточку, платье, и вперед, умываться.

Раздевшись и умывшись, она промокнула лицо тыльной стороной платья, и подставила его жарким лучам солнца, успевшего за это время добраться до зенита. Достав из кармана курточки часы, оставшиеся ей вместе с ножом в память о Ростике, глянув на них, продолжила разговаривать с собой.

– Двенадцать двадцать, чуть больше полутора часов, должна успеть.

Взяв узелок, Оля вылезла из чаши карьера и бросив прощальный взгляд на темное зеркало озера пошла к конечной остановке автобуса через пустынную посадку. Выйдя из посадки с тыльной стороны хозмага, она, спрятав узелок в кустах, пошла в магазин, где купила хозяйскую сумку, молоток без ручки, набор английских булавок, и гвоздодер. Ручку к молотку изобретательные советские граждане должны были сами вырезать из подходящего куска ветки. Но и без ручки, подумала Оля, этой железякой можно много полезного сделать. Сложив узелок в сумку, Оля отправилась на остановку автобуса.

Автобус пришел по расписанию, и без десяти час Оля уже вышла на остановке неподалеку от своего дома. Пройдя дворами, нырнула в черный ход Ростикового подъезда и на лестнице чуть не столкнулась с Наташкой, которой она уже пару раз цеплялась в волосы, за то, что та к Ростику лезла. Испугано вскрикнув, Наташка пулей полетела наверх и скрылась в своей квартире, этажом выше. Открыв Ростикиным ключом входную дверь, глянув в пустой общий коридор, быстро прошла к двери в их каморку, где Ростик жил с отцом и матерью. Один из его братьев сидел за грабеж, а второй переехал в Днепропетровск.

Дверь открылась легко, и забрав все из тайника, закрыв двери, вышла через парадный и направилась через двор к своему подъезду, по дороге поздоровавшись со старушками сидевшими во дворе. В подъезде она подошла к дверям общего подвала и спустилась в кромешной тьме в подвал, разбитый на множество каморок. Поскольку карточки на основные продукты питания отменили в начале этого года, ничего ценного в подвалах никто не держал, даже замки на каморки свои никто не ставил. Любую закрытую дверь, тут же выламывали, интересуясь, что же запрятали граждане в таком легкодоступном месте. В одной из каморок с выбитым окном, была оборудована ее нычка, где Оля хранила свои ценности и деньги, которые ей перепадали за различные криминальные дела. Самыми удачными были грабежи пустых квартир. Ростик потом через своих знакомых сбывал краденое и выделял ей определенные деньги. Даже самые хорошие и новые вещи, которые ей удавалось купить на "заработанные", Оля не рисковала заносить домой, поскольку мать или отчим вполне могли все продать и оставить дочку голой.