Я – Товарищ Сталин 4 - Андрей Цуцаев

Сергей откинулся в кресле, его разум просчитывал ходы. Молотов был прав: раскол — это главное. Французы параноики, турки думают о прибыли, а британцы слишком самоуверенны. Если мы выиграем время, подкупим турок и устроим шум в Лиге Наций, то сможем продолжать поставки.

— Хорошо, Вячеслав Михайлович, — сказал он. — Начинайте готовить резолюцию для Лиги Наций. Литвинову дайте инструкции сегодня же. Усильте наши позиции в Варне и Констанце, найдите людей, которые могут подкупить портовых чиновников. И проработайте вариант с Персией — на всякий случай. Что до Франции… подготовьте черновик письма к Дельбосу. Намёк на договор, но никаких обещаний. И свяжитесь с нашим человеком в Анкаре. Узнайте, сколько турки хотят за Дарданеллы.

Молотов кивнул, записывая указания.

— Будет сделано, товарищ Сталин. Ещё одно: мы можем усилить пропаганду. Наши газеты в Европе — «Юманите», «Человечество» — могут начать кампанию против британской блокады. Назвать её империалистической, обвинить в поддержке фашизма. Это поднимет шум среди левых в Париже и Лондоне.

Сергей улыбнулся краем губ. Пропаганда — старый трюк, но работает. Левые в Европе ненавидят нынешнее правительство Британии не меньше, чем мы.

— Одобряю. Начинайте. И держите меня в курсе по Анкаре. Если турки согласятся, мы выскользнем из этой удавки.

Молотов встал, собрал портфель и направился к двери. Сергей остался один, глядя на карту Европы, висевшую на стене. Его пальцы коснулись Чёрного моря, затем скользнули к Дарданеллам. Мы перехитрим вас, подумал он. Игра только начинается.

Глава 11

30 марта 1936 года, Берлин

Весна в Берлине наступила неохотно, но к концу марта город начал оживать. Тиргартен, ещё недавно укутанный снегом, теперь сверкал молодой зеленью, а голые ветви лип и каштанов покрывались нежными почками. Шпрее, освобождённая от ледяной корки, текла спокойно, отражая бледно-голубое небо, по которому плыли редкие облака. Улицы Шарлоттенбурга наполнились движением: женщины в лёгких пальто спешили по делам, мужчины в шляпах и костюмах обсуждали новости, а уличные торговцы громко расхваливали свежие цветы и тёплый хлеб. На Вильгельмштрассе здания министерств всё так же возвышались, массивные и непроницаемые, но их серые фасады теперь казались чуть менее угрюмыми под мягким весенним солнцем. В воздухе витал запах цветущих каштанов, смешанный с лёгким ароматом бензина от проезжающих машин.

Ларс Эклунд стоял у окна своего кабинета в шведском посольстве, глядя на оживлённую улицу. Его светлые волосы, обычно всегда аккуратно зачёсанные, слегка растрепались — привычка нервно проводить рукой по голове дала о себе знать. Серые глаза, усталые, но цепкие, внимательно следили за прохожими, словно он искал в толпе что-то подозрительное. За последние недели напряжение в нём только нарастало. Москва, получив его шифровку, требовала больше информации — о планах Абвера, о настроениях Канариса, о его интересах в Прибалтике. Но каждый шаг был подобен хождению по тонкому льду: одно неверное движение, и всё могло рухнуть.

Сегодня Канарис снова пригласил посла Хедстрёма и Ларса в свою резиденцию в Груневальде. Приглашение, доставленное через адъютанта, было сформулировано в обычном вежливом тоне: «неформальная беседа, вино, обсуждение текущих дел». Но Ларс знал, что за этим скрывается нечто большее. Канарис никогда не приглашал просто так. Его мысли метались: «Он проверяет меня? Или это Хедстрём попал под его взгляд? Или он подозревает посольство в целом?» Ларс поправил тёмный костюм, затянул узел галстука и взял папку с бумагами — на этот раз отчёты о поставках шведской древесины в Германию. Это был предлог, чтобы поговорить на нейтральные от разведки темы, но его настоящая задача оставалась той же: выудить у Канариса информацию, не раскрыв себя.

В холле посольства Ларс встретил Карла Густава Хедстрёма, который уже надевал лёгкое пальто и шляпу. Посол, как всегда, выглядел безупречно: тёмный костюм, идеально выглаженная рубашка, спокойная улыбка. Но Ларс заметил в его глазах лёгкую тень беспокойства, едва уловимую.

— Ларс, ты готов? — спросил Хедстрём, поправляя манжеты. — Канарис ждёт нас к четырём.

Ларс кивнул, стараясь скрыть внутреннее напряжение.

— Конечно, господин посол. Я взял отчёты по древесине. Думаю, это подойдёт для нейтрального разговора. Канарис часто вас приглашает в последнее время?

Хедстрём, слегка улыбнувшись, ответил:

— Не так уж часто, Ларс. Сегодня, вероятно, будет говорить о торговле. Но с ним никогда не знаешь наверняка. Ты заметил, как он смотрел на тебя в прошлый раз?

Ларс почувствовал, как сердце забилось сильнее. Он постарался ответить спокойно:

— Да, господин посол. Он… внимателен. Но я старался не лезть слишком глубоко. Просто поддерживал беседу.

Хедстрём кивнул, но его взгляд задержался на Ларсе чуть дольше обычного.

— Хорошо. Но будь осторожен. Канарис — как шахматист. Он видит на несколько ходов вперёд. Не давай ему повода думать, что ты играешь в свою игру.

Ларс, улыбнувшись, ответил:

— Понимаю, господин посол. Я буду держать себя в руках.

Они вышли из посольства, где их ждал чёрный Mercedes. Водитель, в строгой униформе, открыл дверцу, и машина плавно тронулась по улицам Шарлоттенбурга. Весенний Берлин выглядел живее, чем зимой: витрины магазинов сверкали, уличные кафе заполнялись людьми, а на тротуарах мелькали велосипедисты.

Резиденция Канариса в Груневальде выглядела почти так же, как зимой, но теперь сосны вокруг дома зеленели, а снег на дорожке сменился влажной землёй. Дом из красного кирпича с большими окнами и черепичной крышей казался ещё более уютным в весеннем свете. У входа их встретил тот же адъютант, молодой, с холодным взглядом, в тёмном мундире. Он провёл их в холл, где дубовые панели, персидский ковёр и потрескивающий камин создавали знакомую атмосферу. Запах кофе смешивался с ароматом свежесрезанных цветов, стоявших в вазе на столе. Картина с морским пейзажем всё ещё висела на стене, напоминая о прошлом Канариса как морского офицера.

Вильгельм Канарис ждал их в гостиной. Его тёмный костюм, как всегда, сидел идеально, а сдержанная улыбка скрывала острый ум. Он поднялся с кресла, протягивая руку:

— Господин посол, господин Эклунд, рад вас видеть. Прошу, садитесь. Весна в Берлине делает такие встречи ещё приятнее, не правда ли?

Хедстрём, снимая пальто, ответил с лёгкой улыбкой:

— Вильгельм, ваш дом всегда гостеприимен. Весна действительно оживила город. Вы порадуете нас своим прекрасным вином?

Канарис кивнул, указывая на стол, где стояли бутылка рейнского вина, кофейник и тарелки с лёгкими закусками — сыр, оливки, свежий хлеб.

— Конечно, господин посол. А для господина Эклунда, полагаю, кофе? — Канарис посмотрел на Ларса, его глаза