Буканьер - Геннадий Борчанинов

час, и теперь сидели вокруг костра, осоловелые и довольные. Я лениво обгрызал рёбрышко, скорее для порядку, нежели из-за голода.

— Бабу бы... — улыбаясь, протянул Шон. — И выпить бы чего-нибудь. Тогда будет совсем хорошо.

Мы все поддержали это пожелание нестройным гулом одобрения. Я тоже промычал что-то невнятное в знак согласия.

— Баб здесь нет, это надо в Сан-Хуан-де-Гоаве хотя бы... — ответил Эмильен. — А выпить припасено.

Он зашёл в хижину и тут же вышел, держа в руках непонятный цилиндр, похожий на какое-то полено. Как оказалось, это был сосуд, выдолбленный из пальмы.

Эмильен выдернул пробку, приложился, крякнул и передал мне. Внутри плескалось нечто, похожее на брагу не то из фруктов, не то из какой-то пальмовой мякоти, приторное и довольно мерзкое на вкус. Я пригубил чисто из уважения к буканьеру и передал флягу дальше, Шону Келли, который с вожделением глядел на то, как мы пьём. Жаль, тут не было перегонного куба, чтобы гнать самогон из всего, что растёт на здешней земле.

Ирландец не посрамил стереотип о своей нации, в несколько глотков опустошив остатки бражки. Неграм, само собой, ничего не досталось, но им даже никто и не думал предлагать.

— Вот теперь хорошо... — крякнул Шон, возвращая фляжку буканьеру.

Какое-то время мы посидели молча, приканчивая остатки свинюшки. Сытный обед на свежем воздухе всегда приводит в благостное расположение духа. То ли это отголоски неандертальского существования, то ли просто сам факт пикника на природе вселяет в людей благодать.

И я эту благодать решил нарушить.

— Что будем делать дальше, джентльмены? — спросил я.

— Ты о чём это? — ковыряясь в зубах, спросил Шон.

— Ну, в целом. Не сидеть же нам тут, в джунглях, москиты сожрут, — я отмахнулся от ещё одного назойливого насекомого.

Шон пожал плечами, негры сидели и, казалось, вовсе не слушали наш разговор. Эмильен глядел на меня с интересом, но он тут был скорее наблюдателем, а не участником обсуждения. С ним-то как раз всё было понятно, буканьер нас выручил, спас, и дальше будет заниматься своими делами. А вот нам, беглым, нужно было что-то делать.

— Мне и здесь хорошо, — сказал Шон. — Пока порох и пули есть. А закончатся — на мясо и шкуры выменяем.

— А потом? — спросил я.

— А потом видно будет! — рассмеялся ирландец.

Я такой подход тоже понимал. Проблемы надо решать по мере их поступления, но что-то делать нужно было уже сейчас. Как минимум, выяснить, куда на этом острове можно податься, кроме этого лагеря.

— Какой тут город поблизости, ты говорил? Сан-Хуан-что-то-там? — спросил я у Эмильена.

—Сан-Хуан-де-Гоаве, — кивнул буканьер. — Только вам лучше не появляться там. Хотя бы первое время.

— Ага, — подтвердил Шон. — Ты, московит, местных законов не знаешь, наверное. Мы же беглые. Поймают — вернут на плантацию. Не думаю, что ты соскучился по Лансане.

При звуках этого имени я демонстративно сплюнул.

— А у нас вообще на лице написано, что мы беглые, — Шон показал на своё обезображенное лицо, а потом ткнул пальцем в каждого негра поочерёдно. — Это ты у нас красавчиком остался.

— Да брось, — буркнул я. — Но в город-то всё равно ходить надо? За тем же порохом, например. Да и бабы там, да, Шон?

Лично я бы побрезговал прикасаться к местным жрицам любви. Сифилис и гонорею уже изобрели, а лечение от них — пока нет. А вот Шону всё равно, у него и так ноздрей нет.

— Ну... Да... — согласился ирландец.

— А чего тебя так в город тянет? — спросил Эмильен. — Тесно, грязно, людей много.

В местные города меня и не тянуло, меня тянуло в родные многоэтажки с тёплым туалетом, центральным отоплением, водопроводом и электричеством, но говорить этого я не стал.

— Убраться бы с этого острова, — хмыкнул я. — Из города, наверное, попроще будет.

— Тогда в Сан-Хуан идти смысла нет, тебе на побережье надо, — сказал Эмильен. — Там частенько в команды набирают, без лишних вопросов.

Но и в моряки мне идти не слишком-то улыбалось. Тем более, простым матросом. Мне хотелось большего. Вообще, лучшим вариантом я теперь видел перебраться куда-нибудь севернее, в будущие Соединённые Штаты, там и климат получше, и возможностей побольше для спокойной жизни. Плыть в Европу через половину мира на хлипком деревянном кораблике было страшновато, да и время сейчас такое, что там вся Европа бурлит. Даже на Руси неспокойно. Все друг с другом воюют, восстают, грабят. Чума, пожары, войны. Год, в который ждали Апокалипсиса, тысяча шестьсот шестьдесят шестой от Рождества Христова.

Вот только с голой задницей тяжело везде, хоть в Америке, хоть в Таджикистане, и мне нужно было теперь не просто удрать с острова, а удрать, как состоятельный человек. Сколотить хоть какой-нибудь капитал.

А проще всего его сколотить грабежом и пиратством. Никаких моральных терзаний у меня не было. Учитывая, каким трудом здесь доставались богатства местных землевладельцев, то это и вовсе можно было бы считать возвращением законно нажитого и честно заработанного в наши карманы. Да и всё равно нас уже поставили вне закона, так что надежды на какое-то мирное ремесло у меня не было.

У меня давно возникали такие фантазии, и даже перед тем, как лететь в Доминикану, я представлял себе морские приключения, как в диснеевских фильмах, где я, гордый и напыщенный, стою за штурвалом величественного фрегата. Карибы сами по себе навевают такую ассоциацию. Вот только жизнь оказалась куда прозаичнее и страшнее.

— Я не хочу до конца жизни кормить москитов и стрелять свиней в джунглях, — произнёс я.

— Жизнь как жизнь, — пожал плечами Эмильен. — Многие так живут, и неплохо.

— Да, но ведь можно жить гораздо лучше. Тоже охота, только не на свиней. А на испанцев. Или французов, — сказал я.

Шон громко хмыкнул, будто из него вырвался короткий смешок, наполненный сарказмом.

— Пиратов вешают, — заметил Эмильен.

— Чем выше риск, тем выше награда, — парировал я.

— Чёрт побери, я в деле, — Шон хлопнул себя по колену. — Мне терять нечего. А так хоть поживём нормально, деньжат подкопим. Чем чёрт не шутит, можно и сэром стать, как Дрейк.

— Вот именно, — сказал я.

— Масса... — робко подал голос Муванга, и я повернулся к нему.