Михаил Гвор - Меч

Вскакиваешь. Кулаки сжимаются сами собой.

— Отдай!

— Поплачь!

Удар! От ответного падаешь навзничь. Ни одного шанса. Но слез нет. Есть обида, затопившая сознание. Есть злость. Встаешь и снова бросаешься на обидчика. Но теперь у тебя в руке палка. Самая обычная палка, оказавшаяся там, где надо и когда надо.

Шаг вперед! Удар! Еще! Сашка не отвечает. Ему больно, он растерян, унижен, а ты лупишь его раз за разом первым в своей жизни оружием, не разбирая, куда приходятся удары, не давая опомниться.

И враг сдается. Летит на землю спорный грузовик, а Сашка заливается слезами, подняв рев на весь двор. Сбегаются мамы и бабушки гуляющих детей. Чья-то рука вырывает из рук палку, и на тебя обрушивается возмущенный хор голосов.

— Хулиган!

— Разве можно человека палкой?!

— Где его родители?

— Избаловали мальчишку!

— Шпана подзаборная!

Ты не понимаешь половины слов, но волна осуждения ощущается как давящая на голову рука. За что?! Почему?! Ведь я был прав! Он сильнее! Первый начал! Это мой грузовик!

Последнюю фразу произносишь вслух. Шквал обвинений усиливается:

— Нелюдь!

— За какую-то игрушку избить человека!

— Выбросить эту машину!

— Отобрать!

В круг протискивается Сашкин отец. От него противно несет перегаром. Смотрит на царапины сына. Поворачивается к тебе:

— Драться хочешь? Дерись! Санёк, ну-ка, врежь этому недоноску…

Сашка ухмыляется, делает шаг вперед… И ты что есть силы бьешь в ненавистное лицо зажатым в руке грузовиком, подаренным папой… Красным. Новеньким. Железным. Теперь падаешь не ты. И слезы ручьями льются не из твоих глаз. Спасибо, грузовик!

— Ах ты, мразь!

Здоровенный пьяный мужик размахивается и… отлетает в сторону. Папа! Пришел! Чувство защищенности укрывает теплым одеялом…

Воевода проснулся. Рывком сел на постели. Сон не уходил, кружа голову, и наливая тяжестью веки. Встал, взял кувшин с квасом, жадно выхлебал чуть ли не половину. Сон, наконец, отступил. Зато пришли воспоминания.

Так оно и было. Первая в жизни драка. Первое оружие. И папины слова: «Не бывает запрещенного оружия. Такие запреты выдумывают сильные, чтобы слабые не могли сопротивляться». Урок на всю жизнь.

Запрещенное оружие… Оно существовало всегда.

Палка в руках четырехлетнего ребенка, ограничившая свободу Сашкиных кулаков.

Арбалет. «Подлое» оружие! Теперь, снеся голову серву, рискуешь получить болт в глазницу от его сына.

Огнестрел… Химия… Атом…

Впрочем, если «подлое оружие» оказывалось в сильных руках, оно переставало быть подлым…

Этот сон никогда не снится просто так. Он приходит следом за большими неприятностями. И сулит еще большие. Но уже не тебе. В последний раз Серый видел эту картинку после смерти Оли. Оля-Оленька, никогда не обидевшая даже мухи, но оказавшаяся не в том месте не в то время… Не повезло.

Теперь и сына не уберег. Последнее, что оставалось от прошлой жизни…

— Прости, Оленька… — выдохнул воевода.

Отхлебнул еще кваса, усилием воли очистил мысли и лег на лавку. Надо спать, завтра тяжелый день. Впрочем, легких здесь не бывает…

Огромный зал залит светом множества ламп. В углах помещения еще куда ни шло, но ты на сцене, где добавляют света слепящие софиты. Гости не сидят на отведенных на них местах. Они толпой рвутся вперед в стремлении опередить друг друга, первым задать так интересующий их вопрос. Микрофоны в руках словно оружие. Не безобидный «Макаров», а что-то страшное, не меньше гранатомета или ПЗРК. Журналюги, мать их! Всегда не любил это племя!

Князья могли бы и сами выйти на пресс-конференцию, а не прятаться за спиной старика-воеводы. Впрочем, ладно. Спрятались, так спрятались. Того, кому не страшны рыцари настоящие, не напугать «рыцарями» гусиного пера и поганой бумаги. Тоже мне, броненосцы… Вторая древнейшая профессия… Ничем не лучше первой. Что те бляди, что эти… Добежали, суки. Начали!

— Мария Тьеполо, «Голос Венеции». Господин Серый, что вы думаете о совместной резолюции ООН и Ватикана о невозможности мирного сосуществования Руси с цивилизованными государствами?

Этакая экзальтированная дамочка класса «фемини». Алый брючный костюм, кожаная жилетка и темный платок, который разве что богомольная старушка в церковь оденет. И какого ответа ты хочешь?

— Я об этом не думаю, сеньорина Тьеполо. Если кто-то не хочет с нами мирно сосуществовать — это проблемы исключительно его. Могу отметить, что мы рассматриваем желания и намерения государств не по голословным утверждениям, а по реальным делам.

Такой устроит?

— И как же должно вести себя государство, чтобы его не постигла участь несчастных полян?

Поправляет очки, облизывает губы… Дешевые фокусы.

— О, это очень просто, сеньорина! Достаточно не совать нос на нашу территорию. Во всех смыслах.

— Войска Империи Греков и Хазарии не заходили на вашу территорию. И Арабского Халифата тоже! — невысокий подвижный франк в костюме мима успевает протолкатьсяя поближе и задать вопрос первым.

— Мсье?

— О, пардон, мсье Серый. Клод Вотье, «Фигаро».

— Мсье Вотье, хазарские набеги на земли сиверов и вятичей происходили не реже трех раз в год. И все были оплачены Константинополем. Если подобное называется «не заходили», то уж не знаю, что будет по-вашему значить — «заходили». Что касается Халифата, то на его территорию не ступил ни один русский воин. А что делали арабские войска в Армении, лучше спросить у них. Мы всегда приходим на помощь друзьям!

— Господин Серый! — грохочет стоящий справа от франка мужик в полном доспехе. Экий тевтон! Чудского льда не хватает. С Вороньим Камнем.

— Слушаю вас. Внимательно.

— Барон Шверттод, «Ди Цайт». Верно ли, что русы имеют оружие невиданной силы, которое было применено на Хучве и при уничтожении Гнезновского замка?

— Что Вы, что Вы, — ты карикатурно машешь руками, — какое оружие?! Исключительно выучка наших бойцов!

— То есть, Вы хотите сказать, — забрало шлема Шверттода с лязгом закрывается, и барону приходится поправлять его руками, — что восемь ваших бойцов могут обычными средствами остановить многотысячную армию?

Что, сука, страшно? Бойся! Для того ребята себя и не пожалели, чтобы такие, как ты, боялись до липкого пота и мокрых портков.

— Каждый сомневающийся может убедиться в этом на примере собственной армии. Повторение судьбы князя Лешека гарантируем! — жесткий взгляд на барона. — Если подобное желание есть у Вас лично, готов удовлетворить любопытство сразу же после пресс-конференции!

Получи, фашист, гранату! Барон уменьшается в размерах, даже доспехи съеживаются, и пытается бочком отступить в задние ряды. А фиг тебе, трое журналюг валятся, отлетая от окованной туши. И еще трое: на место немца уверенно пробивается девица, сошедшая с обложки дурного фентезийного романа: бронированное бикини на голое тело, босая и с мечом. Девочка ничего: всё при ней и личико не подкачало. Валькирия, блин! Прямо с пира у Одина в гости пожаловала.

— У меня к вам два вопроса, — не представляясь, бросается в атаку. — Первый: детей тоже режете? В замке ведь находились дети и женщины! Вы их тоже… — заговорщицки подмигивает, — того?

— Фрекен? — с национальностью дамы всё было ясно и так.

— Инга Олафссон! — с готовностью представляется.

— Со всей ответственностью заверяю Вас, фрекен, что дети, а также не оказывавшие сопротивления женщины в Гнезновском замке не пострадали.

— Ну да? — голос валькирии сочится сомнением. — И куда вы их подевали?

— Спросите местных крестьян. У них, кажется, в последнее время вошли в моду дворянские жены.

— А дети?

— Дети в полной безопасности и комфорте.

— Ладно, хрен с ними! А…

— Э, мадам, вы задаете уже больше двух вопросов, — бесцеремонно перебивает свейку жующий жевачку господин в деловом костюме и широкополой ковбойской шляпе, — Персивал Кнаут, «Нью-Йорк Таймс». Северо-Американские Соединенные Штаты. Господин Серый, где находится сам Полянский князь и малолетний наследник престола?

— Они в полной безопасности.

Отвечаешь, наблюдая, как ковбой летит наземь, сбитый мощным ударом нежного девичьего кулака. Действительно, хороша девчонка, можно сказать украшение здешнего зоопарка.