Василий Панфилов - Улан. Трилогия

Вообще, подвиг его оказался выгоден с политической точки зрения буквально всем союзникам. Русские в очередной раз доказали всему миру, что кавалерия у них как минимум не хуже прусской, считавшейся на тот момент самой-самой, да смотрите – какими героями можете стать на нашей службе! Австрия и Франция – чтобы тыкнуть носом зарвавшихся пруссаков и показать, что их армия не так уж страшна.

Более того – выгодна эта история оказалась даже англичанам… Они уже достигли своих целей в войне – отвоевали колонии, ну и решили, что это будет замечательным поводом сказать "фи" и начать рассказывать вечные английские истории о том, что все победы союзников были благодаря им, англичанам. А стоило только отойти в сторонку – так сами видите…

В конце концов, даже Фридрих, поскрипев зубами и разжаловав командира тех злополучных кирасиров, предпочёл сделать хорошую мину при плохой игре. Ну и объявил, что Грейфы всегда были прекрасными воинами, начав упирать на княжескую кровь и прочее.

Далее подключились обыватели и из попаданца начали лепить Рыцаря Без Страха И Упрёка. Честно говоря… Владимир был не против, но скажем так – в меру. А то некоторые явно увлеклись и начали выпекать какие-то слезливые истории, где он был представлен крайне романтическим (педерастическим по мнению самого улана) героем, дающим налево и направо возвышенные обеты, рыдающим над загубленными птичками и хранящим девственность (чего!?) ради Той Самой.

Спортсмен понимал, что идиотизм рано или поздно пройдёт, а репутация грозного бойца – останется. Главное – суметь ею воспользоваться…

Справедливости ради, были и сиюминутные "плюшки". В частности, после захвата Берлина, город вычистили так… Вывозили всё – не только золото-серебро, но и картины, драгоценную мебель, оружие, ткани – как и положено при нормальной мародёрке. Нормальной в понимании русской армии – то есть имущество выгребается, жители остаются целыми.

Выгребли нормально и сейчас ему полагались трофеи и в первую очередь – пятнадцать тысяч талеров. Сумма не то чтобы колоссальная, но весьма и весьма солидная – небольшое состояние по любым меркам – особенно если учесть, что талер стоил шесть рублей. Армия решила, что спасение обоза и задержка отряда Евгения Вюртембергского здорово помогли, ну и…

Отдельно шли ткани, картины – ценность последних определяли на глазок, что сильно насмешило человека, собиравшегося в своё время стать дизайнером, пусть и компьютерным. Барахла было много, а ещё больше – подарков. Люди как будто сговорились – дары были на редкость единообразны.

Прежде всего – всевозможные клинки, затем – доспехи…

— Эпическая сила, их-то зачем? — удивился попаданец.

— В Петербурге продашь, — философски отозвался Кейзерлинг, — кирасы отменные, в гвардии за хорошую цену возьмут

Наконец – кони и почему-то прежде всего белоснежные. Видимо – в память о павшем Снежке… Горевал ли улан о коне? Да, но не сказать, чтобы слишком – это было похоже скорее на досаду от потери велосипеда или мотоцикла, чем живого существа. Ну да – к лошадям попаданец относился достаточно спокойно, но вот они его очень любили. Коней к настоящему моменту подарили целый табун – аж семнадцать штук.

Посланник едва не писал кипятком от восторга – кони были кирасирские.

— Не интересовался? — с удивлением спросил он у парня. К стыду своему, тот и в самом деле плавал порой в элементарных вопросах. Вот не укладывалось у него в голове вся важность лошадей, не привык он, что здесь они – единственное транспортное средство. Пахать, перевозить грузы, атаковать врага – везде лошади нужны…

— Хреново в России с породистыми лошадьми, — просвещал его Герман, — татарских лошадок полно, а толковых мало. Ни в плуг, ни в повозку, ни под седло… Вроде как в Смутное время перевели, а потом соседи восстановить не давали[73], так что твой табун – хороший подарок. Самое же главное, что "Героя битвы на мосту" вряд ли потревожат таможни.

— А что, армия мало коней затрофеила? — заинтересовался князь.

— Да немало, но скажем так – довести их до России будет непросто. Были уже случаи… — нехотя сказал немец, — всякие…

Время от времени к герою приходили прежние знакомцы – представители австрийской знати и офицеры. По просьбе посланника (улан потом узнал), серьёзных разговоров они не вели – так, байки. Впрочем, попаданец достаточно прилично ориентировался в светских хитросплетениях, чтобы вылавливать из забавных историй полезную информацию. Неполную, разумеется, но он снова стал понимать – что и как происходит при дворе блистательной Вены.

Как только он окреп в достаточной мере, чтобы передвигаться без трости, начались светские визиты – исключительно в карете. Восторженные горожанки норовили поиграть в обнимашки или швырнуть букетик. Учитывая бегающих по прекрасным дамам "зверушек", несанкционированных обнимашек попаданец избегал. Да и букетики некоторые дамы составляли такие, что они могли вышибить глаз…

В декабре князя предупредили, что в его часть собираются дать бал. Расплывшись в "правильной" улыбке, Владимир поблагодарил посланника и Марию-Терезию в его лице. Когда же тот ушёл, парень тяжело упал в кресло и простонал:

— Да когда ж всё это закончится!

Скромником он не был, да и светской жизни не боялся. Однако и находиться в центре внимания было крайне неуютно. Возможно, когда-нибудь потом он искренне будет считать балы и приёмы праздниками, но пока – нет.

Приём улану не слишком понравился – жарко, душно, всеобщее внимание, не до конца оправился от ран… Однако все неприятности искупались простым фактом – ему вручили ордена.

Мария-Терезия – рыцарский крест своего имени, лично. А Август III Саксонец – король Польши и Саксонский курфюрст, вручил (через посланника) военный орден Святого Генриха. Приятно? А если учесть, что ордена нынче давали крайне скупо и мало кто из заслуженных царедворцев высокого ранга имел хотя бы один… То награждённый сразу двумя орденами человек становился известен всей Европе.

Глава десятая

Рождественские праздники пролетели в балах и приёмах. Однако пришлось несколько раз, навестить католические храмы – редкое событие в жизни попаданца. За все эти годы Владимир посещал мессы и приходил на исповедь от силы раз тридцать – да и то, выяснив предварительно, какие священники не слишком лезут в в душу. Вот и сейчас:

— Грешен, отче.

— Убивал?

— Да, отче.

— Во время боя или разбойным путём?

— Во время боя.

— Отпускаю тебе грехи твои.

— Прелюбодействовал?

— Да, отче.

— Силком кого принуждал или угрозами?

— Нет, отче – всё по согласию.

— Отпускаю тебе грехи твои…

Остальная исповедь прошла в том же духе – без лишних подробностей. Выйдя из исповедальни с явным облегчением, он перекрестился. Забавно, но его облегчение после исповеди все считали поведением искренне верующего человека – пусть и небрежного к церковной службе. На деле же – экстремал чувствовал себя как во время прыжков по крышам – "Штирлиц никогда не был так близко к провалу". Попросту говоря – священникам и монахам он не слишком доверял, скептически относясь к тайне исповеди[74]. При это в душе те могли залезть так, что куда там дипломированным психологам…

Не так давно супруг Марии-Терезии, а по совместительству – Император Священной Римской империи Германской нации[75], преподнёс князю подарок – вернул часть владений. Часть эта была достаточно символической и по словам людей знающих – настолько разорена войной, что в ближайшие годы дохода от владений ожидать бессмысленно, да и потом не зажируешь.

Однако – статус. Дело в том, что Грифичи являлись рейхфюрстами – то есть имперскими князьями, имеющими право голоса в Рейхстаге. После отстранения от власти и потери владений (в основном – не совсем законными и откровенно незаконными методами), их звание подвисло.

То есть князьями Грифичи оставались, но имперскими – как бы не совсем. С одной стороны – они принадлежали к старейшим, исконным князьям и лишить их этого права не мог никто. С другой – рейхсфюрсты обязаны были иметь хотя бы символические ленные владения в Германской империи.

Ну а после подарка "непоняток" больше не было. Кстати – подарок был одним из "выморочных" поместий, на которое не нашлось достаточно близких законных наследников, так что императору возврат поместья законному владельцу не стоил ни единого талера.

Почесав в затылке, имперский князь посоветовался с Кейзерлингом…

— Сколько таких выморочных владений? — переспросил посланник, задумавшись, — да много, пожалуй. Они там как пауки в банке – добрая половина владельцев сидит в поместьях не совсем законно, да и войны… Документы и в самом деле могут быть утрачены.