Космонавт. Том 4 - Феликс Кресс

заваривать себе чай, но вовремя вспомнил, что впереди меня ожидают анализы. Отложив чашку в сторону, налил себе воды. После плюхнулся за стол и с тоской посмотрел на тарелку с аппетитными ватрушками. Эх, не сейчас. Оторвав взгляд от манящей выпечки, я проговорил:

— Отец, разговор есть.

Он отложил в сторону газету и вопросительно посмотрел на меня поверх очков.

— Слушаю.

Я не видел смысла ходить вокруг да около, поэтому сразу перешёл к сути дела.

— Я выяснил, почему Наталья не появлялась у Сергея Павловича. Её шантажировали.

Отец снял очки, положил их на газету, всем видом показывая, что всё его внимание теперь принадлежит мне. Я подробно пересказал всё, что услышал вчера от Натальи: про Виктора Анатольевича, про квартиру, про угрозы карьере и намёки на судьбу её отца. Лишь о поцелуе умолчал. Это личное и к делу не относится. Отец слушал очень внимательно, изредка задавал короткие, уточняющие вопросы, вроде «А он прямо так и сказал?» или «Она запомнила его должность?».

Когда я закончил, отец взял очки, медленно протёр линзы чистым краем салфетки и, надевая их, проговорил задумчиво:

— Это что же получается… Под Серёгу кто-то копал?

— Не только под него, — поправил я, делая глоток воды. — Ты тоже под прицелом. Более того, я думаю, что этого Виктора Анатольевича мы больше не увидим.

— Это ещё почему? — удивился отец.

Я пожал плечами и принялся рассуждать, выстраивая логическую цепочку, которая крутилась у меня в голове с вечера.

— Ну, сам посуди. Он слишком открыто действовал. Полагаю, расчёт был на то, что Наталья молодая и неопытная девушка, которая лишилась всего и испытывает жгучую благодарность к своему, хм, спасителю. Наверное, он думал, что даже если она и не испытает восторга от его «предложения», то хотя бы побоится потерять всё, что с таким трудом начала восстанавливать. К тому же яблочко от яблоньки недалеко падает, как он думал. Этот Виктор Анатольевич в курсе же, что случилось с её отцом и почему.

Отец согласно кивнул, его лицо посуровело.

— Но он не учёл характер Натальи.

— Именно, — согласился я. — Не учёл или попросту не знал. Других предположений, почему этот тип действовал так прямолинейно и самоуверенно, у меня нет. Как бы там ни было, Наталья отказалась от его предложения. А это провал миссии. А за провалы в таких делах наказывают. Да и лишние свидетели ни к чему. Поэтому я и думаю, что его мы больше не увидим.

Отец задумался, постукивая пальцами по столу, а потом неуверенно возразил:

— Но ты сам сказал, что со слов Натальи он не последний человек в Министерстве.

— Ага, — согласился я. — И это наталкивает на определённые мысли.

— Это на какие же? — отец потянулся за выпечкой.

— Что за ним стоят фигуры повлиятельнее, очевидно же, — резюмировал я. А потом, отодвинув тарелку поближе к отцу, серьёзно добавил: — Отец, это не похоже на простую конкуренцию между КБ. Нутром чую, что здесь ставки слишком высоки, чтобы отмахнуться от этой истории. Вам с Сергеем Павловичем нужно во что бы то ни стало добраться до Генерального и поговорить с ним лично.

— Ну уж прям до Генерального, — со смешком проговорил отец. — Думаю, ты преувеличиваешь масштаб угрозы.

Я замялся, раздумывая, стоит ли говорить дальше. Потом решил, что всё же могу довериться отцу и в этом вопросе, который в своё время доверился мне. К тому же в голове окончательно оформилась одна идея, как можно привлечь внимание руководства страны к лунной программе.

— Помнишь ноябрь 1964-го, когда я выступал? — спросил я и посмотрел на отца.

— Помню, — нахмурился он. — А это здесь каким боком?

— Момент, — сказал я, решив не только рассказать всё, но и показать.

Я встал, прошёл в свою комнату и вытащил из тайника под кроватью маленькую бархатную коробочку. Вернулся на кухню, сел за стол и молча положил её перед отцом. Он открыл крышку, и от удивления у него глаза на лоб полезли. В коробке, на красном бархате, лежал орден Красной Звезды.

— Откуда? — ошеломлённо выдохнул он.

— За спасение жизни Леонида Ильича в тот день, — понизив голос, проговорил я так, будто нас могли услышать. — Мне его вручили позже, с условием не афишировать ни сам орден, ни причины награждения. После этого события последовало ограбление нашей квартиры. А потом, уже в Волгограде, на сцену вышел и Грачёв. Ну а потом вы с Сергеем Павловичем заговорили о возросшем давлении на вас, которое привело к спешке и ошибкам. Всё это, — я постучал указательным пальцем по столу, глядя в упор на отца, — звенья одной цепи. Я в этом уверен.

Отец молчал, его взгляд блуждал от ордена ко мне и обратно. Он снял очки и помассировал переносицу. Наконец, он медленно заговорил, взвешивая каждое слово:

— То есть ты хочешь сказать, что в стране зреет заговор? Против космоса? Против прогресса? Или… против власти?

Я откинулся на спинку стула и сложил руки на груди. Да, я решил донести до нужных людей тот факт, что они могут лишиться власти. От прогресса и развития они могут ещё отмахнуться, сочтя иные проекты более важными, а вот от угрозы их положению — нет.

— Я не могу это утверждать, отец, — пришлось признать мне очевидное. — У меня нет доказательств. Да и откуда они могут быть у обычного курсанта? Но если сложить все имеющиеся факты воедино, то…

Я намеренно не стал заканчивать фразу, давая отцу возможность додумать мысль самостоятельно. И он не подвёл. Несколько секунд на его лице читалась борьба с внутренними противоречиями и сомнениями, но, в конце концов, он решительно поджал губы. Надев очки, отец проговорил:

— Тогда с этим нужно что-то делать. И срочно. Если наши предположения верны, мы можем потерять всё и проиграть гонку.

— Можем, — согласился я. Меня радовало то, что отец сказал «наши предположения». Верит мне и принял ситуацию всерьёз. Это хороший признак. — А теперь нужно хорошенько подумать, кому мы можем доверять. Нужны союзники. Сами мы, в одиночку, ничего не сможем сделать. Почти ничего.

Отец задумчиво поскрёб щетину на подбородке.

— Есть люди… в разных ведомствах, которые напрямую заинтересованы в успешном развитии космической отрасли. Думаю, с ними можно наладить контакт.

— А ещё есть капитан Ершов, — добавил я. — Ему тоже можно доверять. В определённой степени.

— Контора? — удивлённо вскинул брови отец.

— Угу, — подтвердил я. — Он тоже заинтересован в успехе. У него свои мотивы, помимо долга перед государством. Я в этом убедился лично.

— Понял, — отозвался отец. Он встал и зашагал по небольшой кухне, заложив руки за