Дух экстаза - Greko

С Джо было проще. Он влюбился в тачки, в запах машинного масла, в ветер, треплющий волосы, когда втопишь педаль газа до упора, в гаечный ключ, если нужно что-то подшаманить в авто, и, конечно, в возможность прокатить с форсом девчонок.

С Изей была проблема. Увы, пока у него не проснулись нужные гены, хотя моя память услужливо мне подсказывала: именно у русских евреев обнаружилась особая склонность к американскому кинопроизводству. Айзек продюсерства пока не понял, несмотря на мои намеки. Мечтал об ином. О том, чтобы блистать на экране. Смело в бой под дуговые угольные лампы, опасные для глаз, не пасуя перед любыми трудностями. Даже перед издевательствами над рожей, которую пачкали перед съемками диким разноцветным гримом. Я имел неосторожность затащить его в павильон на Алессандро-авеню, где снимали нечто вроде «Кармен». Сам-то туда отправился, чтобы навести мосты с киношниками и поглазеть на технологию съемок. А Айзек…

Говорят, так бывает: подойдет ребёнок к витрине магазина игрушек, замрет на мгновение — все! Песенка родителей спета! Как боевой ревун, постепенно набирающий громкость благодаря твердой руке дежурного по роте, так и мелкий спиногрыз будет усиливать свое «Хочу! Хочу! Хочу!», пока не добьётся своего. Вот и Изя нам с Осей всю плешь проел — вынь да положь ему кинороль.

«Положил», куда деваться. Даже денег давать не пришлось. Снимаемые сейчас короткометражки имели столь мизерный бюджет, сколь же нетребовательных режиссеров. Айзика засунули в кадр в роли актера второго планы, можно сказать, за тарелку супа. Я угостил обедом прыткого парня из Чикаго, Уильяма Селига, отвечавшего за создание фильма и всем представлявшегося полковником, хотя, по слухам, раньше занимался мебелью.

Кино слепили по-быстрому и выкатили на широкий экран в узких залах электрических театров ЭлЭй. Когда нам довелось лицезреть нашего друга на экране, не смогли удержаться от хохота, хотя смотрели совсем не комедию.

— Ося, почему ты похож на мулата? — все спрашивали мы по дороге из «Никельодеона», где, потратив по пять центов с человека, смогли оценить результат.

Будущая кинозвезда злился, ругался и пытался нам втолковать особенности ортохроматической пленки, на которую повсеместно снималось кино:

— Если не накладывать на лицо зеленые и желтые тона разной насыщенности, на пленке естественные розовые и красные оттенки становятся черными.

— А тебе почему не наложили?

— Грим очень дорог, — неохотно буркнул Изя. — Его делают только актерам первого плана.

— А почему вы, массовка, толпились как на базаре и мешали друг другу в кадре?

— Во-первых, я участвовал не в массовке, — возмутился Айзик, падая в кресло в нашем бунгало. — Во-вторых, мистер Селиг ничего нам не объяснял. Просто сказал: «стойте сзади». Тут все принялись махать руками, пытаясь привлечь к себе внимание. Тогда Селиг как заорет: «всем замереть!» Мы замерли, кто где был. Камера пожужжала, и нам сказали: «все свободны».

— Не съемки, а балаган. Неужели тебе понравилось?

— О!

Я задумчиво оглядел Изю с ног до головы. Чем бы ему помочь? Внезапно меня озарило. Сценический образ — вот что ему нужно!

— Ну-ка, актер погорелого театра, встань и надень мой костюм с пиджаком.

— Он же мне велик!

— Не спорь! Делай, что тебе говорят. И еще мой котелок найди и нацепи.

Айзек, путаясь в длинных брючинах, нарядился. Водрузил на голову шляпу.

— Теперь мои выносливые ботинки!

— Ты издеваешься? — взвился Изя. — У тебя нога на два размера больше моей.

— Надевай!

— Зачем?

— Братка! — подключился Ося. — Босс что-то задумал.

— По-моему, он задумал надо мной еще раз посмеяться.

Надел. Выжидающе уставился на меня.

— Ну⁈

— Тросточку возьми. А теперь попробуй пройтись вразвалочку, крутя ее в руках.

Изя понимающе кивнул — до него в конце концов дошло, что я пытаюсь подобрать ему амплуа. Так и выразился, прежде чем принялся вышагивать из угла в угол по диагонали комнаты, то и дело меняя по моей команде походку. Выписывающая петли тросточка грозила и нашим головам, и напольным светильникам.

— Не то, не то, — бормотал я себе под нос, но Изя слышал. Щеки его розовели.

— Может, без тросточки? — заикнулся он. — Или без котелка?

— Все нужно!

На мой печальный вздох последовала ожидаемая реакция:

— Я, вообще-то, школу актерского мастерства посещал! Если такой умный, сам покажи.

Ося попытался вступиться за друга:

— Правда, Босс, объясни, чего ты добиваешься?

Как объяснить? Сказать, что образ маленького человечка в котелке, костюме с чужого плеча и тросточкой завоюет весь мир?

«Ой, а усы-то я забыл! Углем нарисовать? Нет, не поможет. Ларчик открывается элементарно — нужен Чарли Чаплин, а не Изя».

Он все понял по моему помрачневшему лицу — образ не удался, фанфары не взревели, аплодисменты откладываются на неопределенный срок.

— Раздевайся! — устало подвел я итог смотринам.

Следовало отдать Изе должное, он принял приговор, не меняясь в лице. Надежда в его глазах хоть и потускнела, но еще жила. Не сбежала, как последняя фишка из кармана азартного игрока. Ибо осталась вера. В меня, в Босса, который решает все вопросы.

«Придется пошевелить извилинами, — пообещал я себе и Айзику. — Но попозже. Сперва с домом закончу».

… Коли так вышло, что строительство киностудии временно откладывалось, ограничился покупкой под нее земельного участка в Голливуде. За 25 акров (10 гектаров) с меня взяли 36000 долларов. Деньги немалые — тот же Хантингтон в Сан-Марино заплатил всего 400 долларов за акр. Но я знал, что они окупятся с лихвой и довольно быстро. Процесс уже пошел. Мой знакомый Селиг активно приглядывался к месту, а узнав, что я уже покупаю, взял да приобрел себе разрушенное ранчо, от которого осталось несколько сараев. На нас обоих смотрели как на буйнопомешанных. Транспортная доступность Голливуда оставляла желать лучшего. Да, была узкоколейка и трамвайчик. Вот только дорога на нем занимала до Лос-Анджелес-Сити почти два часа. И что? У меня вообще-то Роллс-Ройс есть, а Ося активно осваивал езду на не менее шикарном Packard в кузове Landaulet (подарил ему на Рождество).[2] А те, кто рассуждал «захочешь покурить — убей на дорогу полдня из-за паршивой сигары, это ж никаких сил не хватит», пусть идут лесом.

Четвертую часть всей моей земельной империи занимал склон холма, красиво спускавшийся в лимонную рощу. Вот на нем-то я и решил возводить себе дом — не на унылой плоскости, а с