Мальчик из будущего: Мальчик из будущего. Отрок. Новик - Владимир Геннадьевич Поселягин

сунул, перебив номер, и все дела. А оружие я держал по привычке, просто чтобы было. Понимаю, что и палка стреляет, но и я воспользуюсь оружием именно тогда, когда этого потребует ситуация. Я не из тех, кто обращается в милицию. Понимаю, что милиция сейчас и полиция будущего – это две совершенно разные структуры, но не доверяю, и все тут. Проще самому, как это и делал в том мире, всегда делал.

В общем, выбор был за троллейбусом, однако, понимая, что в детдоме меня всего обшмонают, от оружия нужно было избавляться. Не в том смысле, что навсегда, просто пока на время спрятать. Ничего в голову не пришло, кроме камер хранения на вокзале, тем более оружие было чуть сбоку, завернуто в материю, легко достать и убрать в ячейку. На пути к исполнению этого плана было только одно препятствие, и звали его Анна Егоровна. Правда, все те схемы, что я придумал еще в поезде, здесь не пригодились, я поступил проще. Она шла чуть впереди, я стал замелять шаг, когда шел за ней, шмыгнул в боковой проход и устремился к багажным ячейкам. Ушел в то место, где поменьше людей. Нашел пустую, закинул монет, быстро из рюкзака убрал все лишнее. Помимо оружия, боеприпасов, двух гранат и ножа СС, еще и приемник убрал и небольшую пачку наличности. Мало ли. Оставил в рюкзаке одежду и мелочовку. Потом, закрыв дверцу, запомнил код и бегом рванул обратно. Анна Егоровна обнаружилась у дверей, где активно крутила головой. Пресекая ее вопросы, спокойно подойдя, пояснил:

– В туалет ходил, невмоготу было.

– Идем, – ухватив меня за руку, повела к остановке. Больше она меня из поля зрения не теряла.

Доехав с одной пересадкой до нужной остановки, тут пару минут идти до нашего детдома, я поправил лямки рюкзака и пошел впереди, показывая дорогу. Гитара висела сбоку. У меня уже рефлекс выработался всегда ее придерживать левой рукой. Даже когда без нее хожу. Рука шарит, где она. Когда показался детдом, я указал на него и сообщил:

– Вон он.

Дети уже стали появляться на территории, малые носились во все стороны на игровой площадке. Кстати, я тогда удивлялся, что детдом совершенно пуст, но ведь есть ясли, малые возрастные группы, их-то в лагеря не отправишь, но выяснилось, что их всех с трех детдомов на лето отправили в один, давая воспитателям и персоналу отдохнуть, к концу лета возвращали обратно. Вот и все, а я голову ломал, у нас такой практики не было. Открыв калитку, я прошел на территорию, помахал рукой сторожихе, она подметала у крыльца.

– Здравствуйте, баб Валь.

– Ой, – всплеснула та руками. – Максимка вернулся.

– Отдохнул и вернулся полным сил, – скалился я, показывая белоснежные зубы.

– Идите в административный корпус, директор еще не ушла. Вовремя успели.

Где нужный кабинет, я знал, так что повел сопровождающую сам. Она, постучавшись, прошла в кабинет, а я остался в коридоре, сев на подоконник. Тут никаких стульев и скамеек не было. Вот и все. Осталось подождать, когда меня вызовет директриса, объясниться, покаяться, хотя и не виноват, но обязательно, директрисы это любят, и можно вживаться.

Вызвали меня через пару минут, я даже заскучать не успел. Постучавшись и заглянув в кабинет директрисы, получив от нее разрешение, прошел и встал у стола, глядя на нее невинными глазами.

– О твоем побеге на море мы после поговорим, – достаточно холодно сказала она и, мельком посмотрев на сопровождающую, которая сидела на стуле, спросила: – Почему ты нам не сказал, что владеешь иностранными языками? Анна Егоровна слышала, как ты что-то объяснял немцам в троллейбусе, показывая на карте города. Настоящим немцам. Причем на их языке.

– Когда меня опрашивали, вопросов на эту тему не задавали, – пожал я плечами.

– Как не задавали? Должны были.

– У меня спросили, владею ли я французским языком, я честно ответил, что нет.

– У нас только учительница французского, поэтому вопрос был закономерен, поморщилась директриса просчету своей сотрудницы, проводившей опрос. – Какими языками ты владеешь, кроме русского, конечно?

– Английским почти в совершенстве, практиковался два месяца в разговоре…

– Где?!

– Радио слушал и повторял. Это несложно. Когда в Ленинграде жил, там работали финские станции. У меня там мама два месяца на курсах была. Я пользовался возможностью. Еще в совершенстве испанским владею. Этот язык я учил самостоятельно, в школе у нас его не было, но было два специалиста из этой страны, поэтому говорю очень хорошо, четыре года мы с ними общались только на испанском, практика языковая имеется. Вот немецкий я плохо знаю. Все понимаю, а объяснить – сложности возникают. У нас «немка» в школе всего год преподавала, усвоить сложно было. Читаю на всех. На немецком хуже, пишу так же. Это все.

– Хорошо, оставь вещи и подожди пока в коридоре.

Оставив рюкзак, я прихватил гитару, никогда ее не оставлял, и вышел. Меня не остановили, так что, снова усевшись на подоконнике и прижавшись лбом к прохладному стеклу, смотрел, как внизу носятся малыши. Воспитательница, которая вроде как должна была за ними присматривать, сидела на скамейке и сонно клевала носом. Лишь изредка встряхиваясь от очередного громкого вопля или девчачьего визга. Тогда, бывало, кому-то попадало. Малыши действительно расшалились.

В коридоре пришлось прождать минут сорок, пока моя сопровождающая не вышла и, даже не посмотрев на меня, с пачкой документов в руке пошла куда-то в сторону лестницы. Кстати, пачка с моими сопроводительными документами заметно похудела. Наверное, обратно собралась отправиться, помню, что та изучала рейсы в железнодорожной кассе. В этот раз директриса сама вышла, чтобы меня позвать, секретаря не было, пока оформляли документ по моему возвращению, та постоянно куда-то бегала. То ли в архив, то ли еще куда.

– Проходи, присаживайся, – указала директриса на стул и, заняв свое место, несколько секунд пристально разглядывала меня но, сообразив, что смутить меня не получается, прямо спросила, явно показав этим свой интерес: – Это правда, что сказала Нина Андреевна, ты пишешь песни и сам их поешь?

– В некотором роде, да, – осторожно ответил я. – В пионерлагере всем нравилось, просили еще петь.

– Не вовремя ты сбежал, было несколько музыкальных детских конкурсов, куда тебя можно было бы записать.

– Я не совсем желаю светить свое лицо. Популярности на этом не делаю, – откровенно ответил я.

У меня было достаточно времени подумать, все равно делать при возвращении в Москву было нечего, вспомнив, как ведут себя местные звезды, как в будущем детей-актеров преследовали фанаты. Нет уж, мне такого счастья не надо. План в плагиате песен какой