Воинствующий мир - Денис Старый

Григорию Ивановичу, сочту за великую честь, если вы примите моё предложение поговорить втроём, — сказал я и искренне поклонился. — Я собираюсь предложить господину медику такой разговор уже скоро.

— Вспомнил, — вдруг встрепенулся Суворов. — Не вы ли, господин Сперанский, придумали создать Военторг?

— Да, ваше высокопревосходительство, — с некоторой гордостью и даже самолюбованием ответил я. — Сие начинание было придумано мной, но без протекции и участия князей Куракиных подобное осуществить не удалось бы.

Наверное, я выглядел излишне самовлюблённым. Изменению моей манеры поведения способствовало то, что все присутствующие генералы и полковники, что отбыли с Суворовым в опалу и до того не обращали на меня особого внимания, как только пошёл разговор о Военторге, сразу же навострили уши. Догадываются, шельмы, сколь немало богатств смог урвать Военторг. Чины чинами, служба службой, но деньги никто не отменял. И если двумя минутами раньше все считали, что великий полководец снизошёл в общении до незначительного клерка, то сейчас клерк оказался весьма состоятельным.

— Признайтесь, любезный! — с хитроватым прищуром говорил Суворов. — Мильён рублей заработали?

В зале установилась щемящая тишина. Казалось, что никто не дышит. Как же! Сейчас они могут услышать фантастическую сумму, которую урвал хитропопый чиновник всего из третьего эшелона власти.

— Ваше превосходительство, сие — коммерческая тайна, — разочаровал я своим ответом присутствующим. — Я лишь уповаю на то, что Военторг оказался полезным для русской армии.

— Сего не отнять, порой, весьма великая польза была. А бывало, что и вредили интендантам, да и офицеры чаще к вину прикладывались. Господин Ложкарь, что является вашим управляющим, весьма ушлый малый, но меня слушал, даром офицер в отставке, — лицо Суворова преобразилось, на нём появилась притворная слишком выразительная улыбка. — Мы все нынче в отставке, господа. Можете за это и выпить. А я, пожалуй, не стану пить вина, дождусь, когда господин Сперанский обстоятельно расскажет о том, как он предлагает спасать тысячи русских солдат.

На том первое моё общение с великим полководцем закончилось. Суворов пошёл развлекать остальных. Он казался весёлым, включил образ простачка. Но за этой личиной чувствовалась с трудом выносимая боль. А как могло быть иначе? Александр Васильевич являлся честолюбивым человеком. И было с чего. Рымник, Фокшаны, Кинбургская коса, взятие Измаила, победа над восставшей Польшей, а вот недавно Дербент и битва при Урмии. Это только то, что первое в голову пришло, послужной список побед Суворова куда больше. Для любого служащего, может, даже в большей степени для военного, крайне болезненно, когда твои заслуги не ценятся должным образом. Вот он, победитель персов, рассчитывает на триумф в родной стране, прибывает в столицу… А от него просто откупаются, не преминув унизить.

— Господин Сперанский, мы можем пройти в кабинет его высокопревосходительства Алексея Ивановича? Признаться, я в нетерпении услышать от вас ответы на множество вопросов. Вы уж простите за настойчивость, но я не располагаю временем и в самое ближайшее время должен отбыть в Петербург, — через полчаса после моего общения с Суворовым спросил Григорий Иванович Базилевич.

Этот медик был выбран мной не только потому, что он числился в друзьях Алексея Ивановича Васильева, который заприметил Базилевича, когда будущий государственный казначей был главой медицинской коллегии, но и по ряду иных причин. Отнюдь не главным, но интересным критерием при выборе медика было то, что он также, как и я, попович, то есть сын православного священника. Как и я, он сначала учился на духовного служителя, но ушёл в стезю хирургии, а я на гражданскую службу. Потом у Базилевича был Страсбургский университет и степень доктора медицины, Геттингенский университет, путешествие по Германии и Франции в поисках медицинской практики. И вот он — первый профессор медицины русского происхождения в России.

Сказав слуге, чтобы тот сообщил Суворову о моём с Базилевичем разговоре, мы направились в кабинет Державина.

— Вот вы писали в трактате о вирусах, — начал разговор Базилевич. — И я вам не верю. Нет-нет, господин Сперанский, я привык доказывать суждения даже самому себе и самостоятельно находить ответы. В ваших предположениях весьма много оправданий к тем явлениям, которые имеют место быть, но не познаны наукой. Оттого да, я не верю, но готов выслушать вас и доказать несостоятельность предположений. Буду рад, если у меня сего не выйдет.

Кто из людей, рождённых в конце двадцатого века, не знает, что такое «пастеризация»? Уж пастеризованное пиво от нефильтрованного отличат все. Чуть меньшее количество людей из будущего хоть что-то расскажет про великого микробиолога Луи Пастера и о том, как влияют бактерии на продукты и раны. Я из тех, кто хоть что-то, но расскажет.

— Бактерии виной тому, что портятся продукты, что раны начинают гноиться и вызывают Антонов огонь. Я принёс вам иной трактат, где написано, как можно добыть вещество, что уменьшит вероятность заражений и спасёт тысячи жизней. Именно вы введёте слова «стерилизация», «антисептик»… — говорил я, доставая из папки небольшую стопку листов.

Я предлагал Базилевичу создать и испытать каменноугольную смолу, которая в иной реальности была названа «фенолом». Добыть её даже в современных условиях весьма несложно. Это продукт, который возникает при конденсации коксового газа. Так или иначе, но я собираюсь ускорить промышленную добычу кокса рядом с Луганским железоделательным заводом. Уже сейчас подобные процессы в том регионе налаживаются. Так что свой «пенициллин» я всё-таки создам, пусть и чужими руками.

— Есть и другое лекарство, которое очень поможет при любых болезнях живота… — решил я продолжать разговор, но дверь кабинета открылась, и на пороге показался Александр Васильевич Суворов.

— Ну же, господа! Как же без меня? Иль всё же вы решили не посвящать старика в свои тайны? — показательно в шутливой манере возмущался полководец.

Пришлось заверить, что всё не так, что с господином Базилевичем мы ведём лишь предварительную беседу. Но после того, как я добился от Александра Васильевича обещания не распространяться об услышанном, пересказал ему о карболовой кислоте и её предполагаемых свойствах обеззараживания.

— И коли применить сие, так и не будет гноиться рана? — скептически спрашивал Суворов.

— Если применять все меры, как то: мыть руки, чистить раны, промывать их, кипятить хирургический инструмент, стирать и кипятить бинты, и делать остальное, что я изложил на бумаге, так никакого Антонового огня быть не должно. И тяжёлые ранения — не всегда смерть. А ежели создать службу санитаров, кои будут идти сразу за полками и забирать раненных, на месте оказывая первую