Путь на Балканы - Иван Валерьевич Оченков

не родной, то уж точно привычной, деревню. Хотя погода была безветренной, крепчавший мороз заставлял их поторапливаться, и не прошло и двух часов, как они прошли маршем добрый десяток верст. Семеновка встретила их запахом дыма и лаем собак, но приятели, не обращая внимания на деревенских кабыздохов, направились к своей хате. Охрима дома не было, Штерн заступил в караул, и только Ганна суетилась у печи. Было довольно жарко, и молодая женщина скинула верхнюю вышитую искусным узором сорочку, оставшись в одной нижней и юбке.

Ввалившиеся с холода солдаты остановились как громом пораженные, но та, не обращая на них ни малейшего внимания, продолжила заниматься своим делом. Федька, едва размотав башлык, так и остался бы глазеть на открытые, немного полные руки, выглядывавшие из разреза плечи и высокую грудь, которую почти не скрывала обтягивающая ее рубаха, но застеснявшийся Лиховцев ткнул его в бок, и солдаты принялись отряхивать друг друга от снега. Только Будищев, как ни в чем не бывало, скинул уже шинель и прошел в угол, где и устроился на лавке.

— Как погуляли? — поинтересовалась хозяйка.

— Хорошо, — отозвался Шматов, не отрывая от нее взгляд.

— Что нового в местечке?

— Стоит покуда… а ты, Аннушка, хлеб печешь?

— Так Рождество на носу. Будут люди колядовать, не отпускать же их с пустыми руками.

Из-за занавески, перегородившей комнату, выглянула Оксана и, узнав Дмитрия с товарищами, улыбнулась. Замерзнув в тот злополучный день в лесу, дочка Охрима простудилась и долго болела, но уже шла на поправку. Лечивший ее один из полковых врачей, Александр Соколов, даже разрешил своей юной пациентке ненадолго вставать с постели.

— А мы тебе гостинца принесли! — воскликнул Федя.

— Какого гостинца? — воскликнула девочка с загоревшимися глазами.

— На-ка вот, — солдат протянул ей бумажный кулек с пряниками.

Оксана готова была с визгом кинуться к угощению, но, наткнувшись на взгляд мачехи, застеснялась и снова спряталась за занавеской.

— Куда ты, дуреха, — усмехнулась Ганна, — люди же с морозу, того и гляди опять застынешь. Ляг лучше.

— Хорошо, мамо, — послушно отозвалась девочка и скрылась с глаз.

Послышался стук отворяемой двери, и в хату вошел писарь Степка Погорелов. Надо сказать, визит его был изрядной неожиданностью. Ротный «грамотей» не без основания полагал Дмитрия угрозой своему привилегированному положению и потому недолюбливал умеющего читать и писать новобранца. И не подумав отряхнуть снег с сапог, он окинул взглядом присутствующих и, прочистив горло, удовлетворенно хмыкнул:

— Вернулись уже? Хорошо! Их благородие штабс-капитан Гаупт приказал Будищеву сей секунд к нему явиться.

— Раз приказал — явимся, — пожал плечами тот и не тронулся с места.

— Велено не мешкая! — попытался повысить голос писарь, но, встретившись с Будищевым глазами, осекся и замолчал. Затем мазнув липким взглядом по смутившейся хозяйке, не прощаясь, вышел.

После его ухода отогревшийся Дмитрий заглянул к Оксане и с удивлением увидел, что девочка от страха забилась под лоскутное одеяло и не высовывает оттуда и носа. Смутная догадка мелькнула в голове солдата, и он, присев рядом с больной, тихонько спросил:

— Это был он?

Испуганное личико выглянуло наружу, и девочка усиленно закивала. Будищев покачал головой в ответ, затем жестом фокусника вытянул непонятно откуда сахарный петушок на палочке и прошептал:

— Ничего не бойся!

— Послушайте, братцы, — спросил он товарищей, надевая шинель, — а отчего я на ротных учениях Погорелова никогда не видел?

— Так нестроевые же на них не ходят, — отозвался Лиховцев. — А что случилось?

— Да ничего пока не случилось, просто подумалось, что, когда мы учимся воинскому делу настоящим образом, эти обормоты бока по хатам греют.

— Как вы сказали? «Учимся воинскому делу настоящим образом»? — переспросил Алексей. — Неплохо сказано!

Однако Дмитрий не стал отвечать, а намотав башлык, стремительно вышел вон.

Гаупт с другими офицерами был расквартирован в так называемом господском доме. Принадлежал он здешнему помещику Сакулину и был, по сути, такой же хатой, как у прочих селян, только побольше и попригляднее. В обычное время там жил управляющий поместьем, а у самого господина Сакулина был дом в городе, откуда он лишь иногда заезжал посмотреть, как идут дела в имении. Половина господского дома была отведена под квартиры офицерам, а вторая стала чем-то вроде импровизированной канцелярии вкупе с кордегардией.

Поручик Венегер, вернувшийся из города в крайне рассеянном расположении духа, терзал струны гитары, что-то мурлыкая себе под нос. А Завадский с Гауптом играли в шахматы.

— Ах, господа, в какую же все-таки дыгу занесло нас! — воскликнул поручик, отставив с досадой в сторону инструмент.

— Что-то случилось, Николай Августович? — удивленно приподнял бровь штабс-капитан.

— Ничего не случилось, говным счетом, ничего! И так с самого нашего пгибытия. Всегда считал Гыбинск ужасно тихим и пговинциальным, а теперь, не повегите, даже скучаю!

— Да уж, раньше вы его не жаловали.

— Пгосто я не был знаком с Бегдичевым! Это же пгосто ужас какой-то, одни сыны Изгаиля кругом. Пгиличного общества — нет! Дам достойных хоть какого-нибудь упоминания — нет! Да что там, богделя погядочного — и того нет!

— Напрасно вы так, — застенчиво улыбнулся Завадский, — я давеча встретил в кондитерской одну премилую особу.

— Могу себе представить! — фыркнул Венегер. — Какая-нибудь Сага Зильбегштейн!

— А вот и нет, прекрасную пани звали Катажиной Новицкой!

— Полячка? Одобгяю, молодой человек, среди них иной газ попадаются такие… огонь! Кстати, я не ослышался, вы пгеодолели пригодную застенчивость и пгедставились?

— Ну что вы, — смутился подпоручик, — я просто слышал, как ее назвал приказчик в лавке.

— О боже! — картинно закатил глаза Венегер. — Сказано «багышня», ну как я мог так хорошо о вас подумать!

— Кстати, Сергей Александрович, вам мат, — объявил Гаупт после очередного хода, — еще партию?

— О, нет, увольте, вы достаточно меня сегодня разгромили.

— А вы, Николай Августович?

— Нет, мон шег, я, ггешным делом, недолюбливаю эту иггу. Есть только две вещи, достойные офицега: кагты и женщины! Женщин, как я уже упоминал, здесь нет, а в карты иггать тоже не с кем… может вольноперов позвать?

— Боюсь, я не могу одобрить подобного.

— Тогда, может быть, вы не станете возгажать, если я завтра навещу наших соседей? Мы гаспишем великолепную пульку!

— Извольте, — пожал плечами штабс-капитан и, накинув на плечи мундир, вышел в смежную комнату. Там, у жарко натопленной печи отогревались только что сменившиеся караульные. Увидев офицера, они вскочили, но Гаупт только помахал рукой, сидите, мол.

— Это хорошо, что вы здесь, Штерн, — обратился он к вольноопределяющемуся, — подойдите, я хотел поговорить с вами.

— Слушаю вас, ваше благородие.

— Что вы можете сказать о Будищеве?

— О Будищеве? Ничего, а отчего вы спрашиваете?

— Так уж и ничего?

— Ну, солдат как